Немного романтики
Этот пост был написан ещё в воскресенье, но публикую я его только сейчас, поэтому не удивляйтесь временнЫм несовпадениям.
Перебравшись в пятницу из замка в небольшой шведский городок Люнд, я на все выходные осталась без интернета: бесповодной сигнал был слишком слаб, чтобы считаться работающим, а проводок к скоростному интернету можно было получить не раньше понедельника. Поэтому я, обнаружив свою оторванность от мира, на целых три дня получила возможность расслабиться и получить удовольствие от жизни без интернет-зависимости.
Прожив до этого неделю в королевском замке, летней резиденции короля Карла XV, я искренне полагала, что это жить в музее - это нереальное счастье и нет места красивее, чем Backaskog Slott. Но, оказалось, что Люнд - это целый город-музей, в котором запросто живут обычные люди. Здесь каждый дом - это жилой музейный экспонат, о котором заботятся с такой щемящей любовью, что ты невольно влюбляешься в него тоже.
Я очень медленно осваиваю город, потому что стою почти у каждого дома и не могу оторваться от его тёплой индивидуальности: высаженные прямо на булыжном тротуаре в щелях между камнями питуньи, цветы на подоконнике в старинных горшках, уникальная и неповторяющаяся невероятно красивая резьба на входной двери, - все эти маленькие детали не могут не трогать индустриальные сердца заезжих туристов.
В Швеции есть закон Allemansrätt, что значит ‘Every Persons’s Right’. В кратце, закон гласит, что любой человек имеет право ходить по шведской земле безпрепятственно вне зависимости от того частная ли это земля, или общественная. Поэтому присесть на лавочку в красивом садике, принадлежащем частному дому и насладиться тенью яблочного дерева в жаркий летний день - это естественно и прилично. Шведы очень трепетно относятся к природе и они в шутку говорят о своей национальной мечте: «избавить природу от человека», подразумевая бережное отношение к природным и ресурсам и ожидая от туристов того же.
Дом, в котором живу я - один из самых красивых на улочке Finngatan. Будучи возраста почтенного, 104 лет от роду, он прекрасно сохранился и сумел сохранить дыхание того времени, когда гендерное разделение полов подчёркивало не столько биологические различия между мужчиной и женщиной, сколько культурно-социальные: мир делился на леди и джентльменов. Двухэтажный особняк, называемый ‘жёлтым домом’, оттого, что выкрашен он в нежно-жёлтый, почти цвета слоновой кости, цвет, окружён тщательно ухоженным садом, в котором яблони соседствуют с астрами и вековыми липами. Оттого на кухне всегда много дармовых полуподгнивших яблок, в вазах стоят астры и липового чаю можно пить сколько угодно.
Все внутренние помещения выкрашены в традиционно ‘шведские’ цвета: жёлтый и синий. В Австралии это сочение в интерьерах домов тоже весьма популярно, отражая море и песок, которые являются неотъемлимой частью жизни любого австралийца, здесь же, в Швеции, слегка приглушенный синий и палево-жёлтый - это цвета национальной гордости, которая у каждого шведа в крови - цвета национального флага: жёлтый крест на синем фоне, в котором шведы видят солнце на синем небе в тот самый счастливый день детства, когда он, лёжа на траве под мычание коров и глядя в вечное небо, понял, что он - швед, сердце которого навеки отдано этой земле.
Пафосно. Да. Но шведы действительно с гордостью носят свою национальность, при этом не выпячия её при каждом случае, но тихо радуясь своему счастью быть шведом.
Самое притягательное для меня место в доме - это гостиная, на стене которой висит портрет Баха, книжный шкаф полон книг на всех языках мира (я даже нашла там русскоязычные учебники по чтению и математике для 1 класса 1982 года!) и огромный хрустальный канделябр, мягким светом обвалакивающий комнату. А возглавляет всё это великолепие строгий чернокожий рояль, который повёрнут лицом к великому немцу, как будто советуясь с ним, что же сегодня вечером он будет играть.
Я его боюсь. Он такой большой и громкий, что, нажимая на клавиши, мне хочется немедленно спрятаться за тот высокий, изящно инкрустированный буфет, в котором красуется невероятной притягательности старинный столовый сервиз на 32 персоны. Но жители этого дома давно привыкли к заезжим ‘музыкантам’, к тому же, увидев мою скрипку через плечо, хозяйка восторженно воскликнула: «У нас нак давно никто не играл на скрипке!», конечно же разрешила мне играть и на скрипке, и на рояле сколько мне вздумается и спешно предупредила всех жильцов, что музыка в этом доме ценится дороже тишины.
Играю много. Так много, что мышцы пальцев болят, а подушечки на левой руке (от скрипки) опухли и требуют расслябляющего массажа.
Совершенно сглупила, не захватив с собой любимых фортепианных нот. В доме этих произведений не оказалось, нотный магазин мне обнаружить не удалось, а интернета, как вы уже знаете, у меня пока нет. Порывшись в домашней библиотеке, я нашла клад - целую стопку нотных книг для фортепиано, датированных 1912 (!!!) годом. Но книги эти, покупались, видимо, для настоящих пианистов, потому что самое легко играемое, что мне удалось найти - это вальсы Шопена! Мне до произведений Шопена, конечно, как пешком до Австралии, но, уменьшая исполнительский темп раз этак в пять, я уже в состоянии сыграть один из его знаменитых вальсов. Думаю, слушать это всё равно, что стоять в пробке по дороге на работу, но жильцы вежливо улыбаются и просят меня не стесняться производить музыкальный шум.
Разучила также аккомпанимент к ‘Вокализу’ Рахманинова, который я играю на скрипке (по счастливой случайности, я захватила с собой и скрипичные ноты, и аккомпанимент). Теперь проблема в том, что я не могу играть одновременно на двух инструментах сразу - и соло на скрипке, и аккомпанимент на фортепиано, поэтому с фортепиано - пою, иммитируя скрипку (я очень тихо пою, чтобы моего мяукающего голоса было почти не слышно), а скрипка... ну что ж, она пока без кавалера.
Перебравшись в пятницу из замка в небольшой шведский городок Люнд, я на все выходные осталась без интернета: бесповодной сигнал был слишком слаб, чтобы считаться работающим, а проводок к скоростному интернету можно было получить не раньше понедельника. Поэтому я, обнаружив свою оторванность от мира, на целых три дня получила возможность расслабиться и получить удовольствие от жизни без интернет-зависимости.
Прожив до этого неделю в королевском замке, летней резиденции короля Карла XV, я искренне полагала, что это жить в музее - это нереальное счастье и нет места красивее, чем Backaskog Slott. Но, оказалось, что Люнд - это целый город-музей, в котором запросто живут обычные люди. Здесь каждый дом - это жилой музейный экспонат, о котором заботятся с такой щемящей любовью, что ты невольно влюбляешься в него тоже.
Я очень медленно осваиваю город, потому что стою почти у каждого дома и не могу оторваться от его тёплой индивидуальности: высаженные прямо на булыжном тротуаре в щелях между камнями питуньи, цветы на подоконнике в старинных горшках, уникальная и неповторяющаяся невероятно красивая резьба на входной двери, - все эти маленькие детали не могут не трогать индустриальные сердца заезжих туристов.
В Швеции есть закон Allemansrätt, что значит ‘Every Persons’s Right’. В кратце, закон гласит, что любой человек имеет право ходить по шведской земле безпрепятственно вне зависимости от того частная ли это земля, или общественная. Поэтому присесть на лавочку в красивом садике, принадлежащем частному дому и насладиться тенью яблочного дерева в жаркий летний день - это естественно и прилично. Шведы очень трепетно относятся к природе и они в шутку говорят о своей национальной мечте: «избавить природу от человека», подразумевая бережное отношение к природным и ресурсам и ожидая от туристов того же.
Дом, в котором живу я - один из самых красивых на улочке Finngatan. Будучи возраста почтенного, 104 лет от роду, он прекрасно сохранился и сумел сохранить дыхание того времени, когда гендерное разделение полов подчёркивало не столько биологические различия между мужчиной и женщиной, сколько культурно-социальные: мир делился на леди и джентльменов. Двухэтажный особняк, называемый ‘жёлтым домом’, оттого, что выкрашен он в нежно-жёлтый, почти цвета слоновой кости, цвет, окружён тщательно ухоженным садом, в котором яблони соседствуют с астрами и вековыми липами. Оттого на кухне всегда много дармовых полуподгнивших яблок, в вазах стоят астры и липового чаю можно пить сколько угодно.
Все внутренние помещения выкрашены в традиционно ‘шведские’ цвета: жёлтый и синий. В Австралии это сочение в интерьерах домов тоже весьма популярно, отражая море и песок, которые являются неотъемлимой частью жизни любого австралийца, здесь же, в Швеции, слегка приглушенный синий и палево-жёлтый - это цвета национальной гордости, которая у каждого шведа в крови - цвета национального флага: жёлтый крест на синем фоне, в котором шведы видят солнце на синем небе в тот самый счастливый день детства, когда он, лёжа на траве под мычание коров и глядя в вечное небо, понял, что он - швед, сердце которого навеки отдано этой земле.
Пафосно. Да. Но шведы действительно с гордостью носят свою национальность, при этом не выпячия её при каждом случае, но тихо радуясь своему счастью быть шведом.
Самое притягательное для меня место в доме - это гостиная, на стене которой висит портрет Баха, книжный шкаф полон книг на всех языках мира (я даже нашла там русскоязычные учебники по чтению и математике для 1 класса 1982 года!) и огромный хрустальный канделябр, мягким светом обвалакивающий комнату. А возглавляет всё это великолепие строгий чернокожий рояль, который повёрнут лицом к великому немцу, как будто советуясь с ним, что же сегодня вечером он будет играть.
Я его боюсь. Он такой большой и громкий, что, нажимая на клавиши, мне хочется немедленно спрятаться за тот высокий, изящно инкрустированный буфет, в котором красуется невероятной притягательности старинный столовый сервиз на 32 персоны. Но жители этого дома давно привыкли к заезжим ‘музыкантам’, к тому же, увидев мою скрипку через плечо, хозяйка восторженно воскликнула: «У нас нак давно никто не играл на скрипке!», конечно же разрешила мне играть и на скрипке, и на рояле сколько мне вздумается и спешно предупредила всех жильцов, что музыка в этом доме ценится дороже тишины.
Играю много. Так много, что мышцы пальцев болят, а подушечки на левой руке (от скрипки) опухли и требуют расслябляющего массажа.
Совершенно сглупила, не захватив с собой любимых фортепианных нот. В доме этих произведений не оказалось, нотный магазин мне обнаружить не удалось, а интернета, как вы уже знаете, у меня пока нет. Порывшись в домашней библиотеке, я нашла клад - целую стопку нотных книг для фортепиано, датированных 1912 (!!!) годом. Но книги эти, покупались, видимо, для настоящих пианистов, потому что самое легко играемое, что мне удалось найти - это вальсы Шопена! Мне до произведений Шопена, конечно, как пешком до Австралии, но, уменьшая исполнительский темп раз этак в пять, я уже в состоянии сыграть один из его знаменитых вальсов. Думаю, слушать это всё равно, что стоять в пробке по дороге на работу, но жильцы вежливо улыбаются и просят меня не стесняться производить музыкальный шум.
Разучила также аккомпанимент к ‘Вокализу’ Рахманинова, который я играю на скрипке (по счастливой случайности, я захватила с собой и скрипичные ноты, и аккомпанимент). Теперь проблема в том, что я не могу играть одновременно на двух инструментах сразу - и соло на скрипке, и аккомпанимент на фортепиано, поэтому с фортепиано - пою, иммитируя скрипку (я очень тихо пою, чтобы моего мяукающего голоса было почти не слышно), а скрипка... ну что ж, она пока без кавалера.