памятник трудоголику
Господа, как мне хочется иногда написать что-нибудь хорошее, о прекрасном, о Культуре (особенно зарубежной)! Но вот не даёт суровая действительность ни минуты на расслабон! То какой-нибудь нелегальный грузинский турист (да, теперь у нас на Урале это называется именно так: "нелегальный турист"), так вот, то нелегальный турист какого-нибудь русского парня зарежет, то легальный азербайджанский студент другого русского парня зарежет и беспрепятственно в свой родной аул свалит; то третий, неимеющий национальности прекрасный человек зарежет русского ребёнка и объяснит суду: "а вот нашло на меня что-то, ничего не помню!" (партизанская война против нас, на нашей же территории?)
А так хочется красоты и Культуры! Искусства! Современного - ну просто особенно (как бы я, наверно, любила бы и уважала бы Марата Гельмана, если бы не моя чёрная к нему зависть)! Только интернетом в наших джунглях и спасаемся: вот, нашлось такое дивное картинко, скульптура, в интернетах пишут, что это или "Трудоголик" или "Клерк" (а не "Сегодня в бане женский день", как мне, было, подумалось сначала). Ну не знаю - не знаю. Специалистам, естественно, видней. Прочла я тут немножко о компании, в здании которой застрял "трудоголик" - контора по заготовке рогов и копыт, промышляющая "консультационными услугами", но по всему миру. Шикарно. А чо, какой-нить фсбшник разве не может быть трудоголиком? Разве не может быть трудоголиком любой ворюга или киллер? Вот в махровые девяностые какие-то прекрасные люди из числа специалистов, помнится, пытались уверять ошалевшее от перестройки население совка, что каждая наша девочка мечтает стать валютной проституткой, а каждый мальчик - бандитом. Некоторые верили. Вот только собственных детишек при этом прекрасные люди готовили всё больше в экономисты да в юристы, и распихивали по тёплым государственным местам.
Итак, скульптура чиновника у здания компании Ernst & Young в Лос-Анджелесе. Пустая башка глубоко ушла в инородный предмет (в данном случае - в стену), зад отклячен. Уж не стану утверждать, что именно пытался сказать нам художник. Но мне лично данная скульптура обобщённо как бы символизирует, допустим, сурковских наёмных блоггеров. Или другую какую коллективную жопу, откляченную от прильнувшего к щели в заборе тулова. Как говорил Миша Задорнов: "Все, кто НЕ способен оказался стать врачами, учителями, учёными - все ушли в чиновники." Или другие какие-нибудь нашистские пропагандисты. Такова селява: одни люди способны что-то делать, другие способны только за людьми надзирать. Через щель в заборе, да. А ведь жопа-то снаружи, невооружённым взглядом её прекрасно видно! Уй, граждане, ну разве можно пройти мимо вашей откляченной от забора коллективной жопы, и даже не пнуть её ниразу?! Не знаю, может быть и можно. Только не с моим воспитанием. И не с моей школой. Конечно, коллективная жопа с изрядной долей вероятности окажется чугунной, как в данном конкретном случае. Но искушение так велико!
Да, почему-то шпионский труд в последнее время те же пропагандисты пытаются как-то оправдать и облагородить в человечьем мнении, я не знаю. Как будто олицетворяет этот шпиёнский труд не безголовый фискал с откляченной жопой у замочной скважины, а типа такая вся крутая Никита вроде нашей Анки-фсбшницы.
Понятно, что наушник и шпион - главная опора всякого тоталитарного государства, потому что в правовом и человеческом государстве люди сами, САМИ, добровольно и с радостью отдают обществу всё своё лучшее, будь то идеи, способности, труд или честно заработанная копейка. Тоталитарному же государству люди на вид выставляют всякую мерзость: хуй, встающий на фсб, саботаж государственных начинаний, теракты, и многая прочая так далее. Как баре - к людям, так и люди - к новым барам, в конце-то концов. Не надо выдавливать из людей ничего, ибо при человеческих условиях жизни не будут люди теракты планировать, бомбы собирать, или наркоту готовить, если им будет чем другим полезным заняться для собственного и (куда денешься) общественного блага, за достойное их труда вознаграждение. Понятно, что именно в тоталитарном государстве люди в глубочайшие закрома будут прятать лучшее, и мысли, и труды, и последние деньги - лишь бы не досталось ничего мерзотным властям. Поэтому и рабский труд неэффективен, как бы не пытались спорить с историей дорвавшиеся до государственного руля вчерашние гопники и двоечники! Поэтому у нас и тотальная маргинализация всего живого и мыслящего, если кто интересовался!
В нормальном, демократическом обществе люди в глубочайшие закрома прячут только самые неприглядные вещи. Свои интимные фотки, неудачные попытки графоманства, или скальпы своих врагов, я не знаю. Какой идиот возьмётся выуживать мусор из человечьих помоек? Ей-богу, смешно, когда, допустим, некая тётя Дуся, ниразу не проявившая на людях никаких талантов, объявляет вдруг: "У меня под замком - самые лучшие и эксклюзивные вещи, становитесь в очередь!" Зомби, может быть, и кинутся в такую очередь. А я подожду более веских оснований, чтоб, "задрав штаны, бежать за комсомолом". Когда-то мне одна знакомая музыковед рассказывала, что у них в консерватории обязательно проходят некий этюд, по словам преподавателя, выброшенный автором в мусорное ведро, но заботливо извлечённый оттуда прислугой и сохранённый для потомков, к огромному счастью этих потомков. Потом музыковед с сожалением добавила: "Но ведь человек же сам понял, что это ПЛОХО, он же и выбросил это в мусор, потому что это - плохо, зачем же это доставать, и хранить, и разучивать, и молиться на это??" Говорят, Гоголь в порыве безумия сжёг свои "Мёртвые души", но почём вам знать, были ли эти "Мёртвые души" с точки зрения Гоголя достойны хоть какого-нибудь читателя, и считал ли Гоголь хоть какого-нибудь читателя этих "Мёртвых душ" достойным? Если вы ратуете за авторские права, будьте любезны уважать и право автора распоряжаться своим творением.
И в добавление к вышеизложенному: разве безумец Григорий Яковлевич Перельман оттого, что он отказался работать на вексельбергово Сколково? У Григория Яковлевича родители - простые учителя, такие же, как большинство тех нищих, неуважаемых в нашей стране людей, которых компания Вексельберга грабит, унижает, уничтожает. Разве обязан Григорий Яковлевич принимать участие в этом скотском фарсе, помогать ворюгам, жуликам, наглым барчукам изображать для иностранных господ, как всё прекрасно в нашем гондурасе?!? Если господин Вексельберг уворовал девяносто процентов отпущенных на Сколково бюджетных средств, пусть он и рожает инновации, лично! Пусть жену привлечёт к этому благородному делу, детей (зря они своих чад распихали по лондонским спецшколам?) или таджиков пусть наймёт за три рубля, пусть рисуют ему инновации кизяками на тротуарной плитке. И опытные в делах травли диссидентов нашистские детишечки, конечно же, проявили себя перед Григорием Яковлевичем, а как же! Видела я эту скотскую передачу, где журналистики - практиканты подловил Перельмана на улице, когда он из магазина возвращался домой со своим кефиром, и начали ему всучивать коробку с какими-то своими вонючими засохшими печенькам (это же так весело, так занятно), приговаривали: "ну куда же вы, Григорий Яковлевич! Премию не взяли, возьмите хоть наши три рубля наши кексы!" Воспитание, да`с. Надоумили детишечек, конечно же, грамотные и ушлые старые хрены. А чо, всё пристойно: Перельмана никто не бил. Уметь надо (глумиться).
Школа, ага. Чтобы хоть как-то существовать среди цветущей нашистской хамской школоты, надо же знать, с кем имеешь дело. Надо запастись терпением и спокойствием. Не зря у нас типа ставку делают не на образование (кому оно всралось, ваше образование), а на социализацию (ну типа на благо самих же детишечек, ага). Чтоб не отрывалось никакое чадо от прекрасного коллектива, научим его родину любить по самое «нехочу». Это на западе где-нибудь (интересно только, где?) человек может обойтись домашним воспитанием, поскольку в цивилизованном обществе самое главное - получить знания и навыки, а НЕ уметь вовремя определить цвет штанов социальный статус, чтоб вовремя сделать «ку» принять третью позицию. Это актуально в обществе, где все - уважающие себя и других равноправные люди, и человек человека не обидит. Но это - совершенно не НАШ путь, НАШЕЙ школе требуется иной подход.
Конечно, Вова Путин может существенно упростить людям жизнь, закрепив кастовые различия законодательно. Он вроде бы грозился за нелицеприятные высказывания плебеев сажать и вешать, но вот как определить без официальной бумажки, у кого - вредительское высказывание, а у кого - оценочное суждение? Формально перед законом все равны, и закон должен быть перед всеми равен. Остаётся только переделать закон, в соответствии с велением времени, и пожеланием наших типа «элит».
«Элит» - в кавычках, потому что настаиваю на своём мнении: есть ЭЛИТА - (1) когда подразумевается, что входящие в элиту индивидуумы обладают более высокими интеллектом, талантом, способностями, компетентностью по сравнению со средними показателями конкретного социума. И есть «элита», зарвавшаяся дорвавшаяся гопота. И засуньте «теорию элит» (2) в свою коллективную жопу, на том и утешьтесь.
Как не вспомнить собственную, всё-таки пройденную с горем пополам социализацию! С училкой мне повезло. Во-первых, повезло родиться в семействе инженеров первого поколения, это когда люди - уже инженеры, но ещё, конечно же, ниразу не «элита». Это когда они могут научить своих деток довольно рано говорить, читать, считать, так что малышню возьмут на год раньше в школу. Но место у малышни в школе будет соответствовать родительскому статусу, и класс будет категорией пониже, чем у «элитных» деток, и педагоги - какие подвернулись, по остаточному принципу. Подвернулась же нам изумительная фря фея в средних классах. Прикатила такая пергидрольная овца на практику; в педвуз её занесло, потому что где ещё такой дуре можно было и диплом приличный высидеть, и французский язык выучить для большей красоты глаз. Одна досада - в те годы педвуз требовал от выпускниц обязательной педагогической практики. И вот посадили эту овцу нам сразу на классное руководство.
Возможно, анекдоты про блондинок - это действительно смешно. Возможно, безмозглая молодая и сочная сучка училка, добивающаяся симпатий класса не через уважение, а через личные отношения - это где-то даже эротично. Но с её появлением в нашем классе установилась такая атмосфэра… как бы сказать помягче… Да вот на примере можно даже рассмотреть.
На примере взаимоотношений Вовы Путина, «элиты» и народа. Народ - это народ, «элиты» - это привилегированные чада родительского комитета, Вова Путин - наше классное (зашибись какое классное) руководство. Вове Путину единственно важно, чтоб всё в классе в стране внешне выглядело пристойно, контролировать «элиты» он не хочет и не может, поэтому вынужден как бы «слепо им доверять», в своём правлении на них опираясь. Когда «элиты» уже совсем беззастенчиво начинают пакостить соседним государствам и народу, Вова Путин делает вид, что сильно на них зол и что он им всем покажет кузькину мать. «Элиты» делают вид, что обещаниям Вовы Путина верят и боятся. Тем не менее, в их числе образуется такой свой маленький «Рамзанчик Кадыров», мальчик такой образцово-показательный, такой поначалу качественно своими кастово-верными родителями дрессированный. Ну, хулиганистый немного, так что же, все мальчишки такие (поэтому лично я поддерживаю идею раздельного воспитания мальчишек и девчонок, раз уж у девочек быстрее развивается мозг, а у мальчиков - биомасса, и на почве нездоровой конкуренции происходят всякие эксцессы). Главное, мальчик обеспечивает Вове Путину двести процентов голосов, и неужели нельзя за это простить ребёнку разные мелкие шалости?
У меня с ним (с настоящим таким маленьким Кадыровым) конфликт получился, как водится, из-за неразделённой любви: Лёня был так безумно в себя влюблён, что требовал безусловного признания объекта своей любви совершенством. А я оказалась в числе тех, кто не разделял безусловную любовь Лёни к Лёне. За что расплачивалась, как теперь расплачиваются все, не желающие молиться на Путина, или Вексельберга, или Кодырчега, или причастных к ним блядей.
Слава богу, школа - это не навсегда. Хотя, пока ты отсидишь всё это вменённое тебе обязательное «образование», пока ты пройдёшь эту типа социализацию… Деточки, детусюсечки нашего родительского комитета мне выговаривали, типа «отрываисся от коллектива!» Граждане, коллектив коллективу - рознь! Есть коллектив творческих единомышленников, а есть, допустим банда наркоторговцев, или партия воров и жуликов. Если вы видите, что коллектив около вас паршивый, да как же от него не отрываться-то?!? Обязательно надо отрываться, и ноги уносить, если есть куда, и если есть на это силы.
Опять же, какие-то прекрасные люди, специалисты (можно подумать, зря начальство платит правильным гуманитариям), развивают теории о том, что человек де существо коллективное, и жить без коллектива невозможно («нам друг без друга нельзя - сказало государство»). А практика показывает - можно жить без коллектива. Без еды и сна жить нельзя, без свободы, самоуважения и близких отдельных людей жить тяжело, но возможно. А без коллектива можно жить прекрасно и легко, я вас уверяю.
Сколько бы ни выжрала школа моей крови и нервов, она закончилась, и жизнь стала прекрасна! Как оказалось, самое главное для счастья - отсутствие обязательств перед (мягко говоря) несимпатичными людьми, главное из которых - находиться в обществе несимпатичных и не симпатизирующих тебе субъектов. Люди, это ведь и есть тюрьма, адов ад - когда ты занимаешься бесполезным для себя делом и отбываешь бесценное время своей бесценной жизни в неприятном тебе обществе. Школа.
Что-то подобное со мной повторилось, когда я поступила в УГАХА, на самый престижный факультет (на бюджет), пройдя самый высокий в городе конкурс. Причём, подготовительные курсы тогда ещё рабфака мне очень нравились. На курсах уже выделилась некая «элита», но мы все были взрослые люди, и в большей степени, чем конкуренты, команда творческих единомышленников, пожалуй. К тому же я ещё пыталась доучиться в любимой вечерней школе Хожателева у любимого преподавателя и директора Василия Ивановича Брыжко. К тому же я никак не хотела расставаться с моей работой, где был не только прекрасный коллектив, но даже один отдельный, особенно интересный мне человек. Я была в него немножечко влюблена, и он был немножко влюблён в меня. Но я хотела учиться, у меня тогда были серьёзные виды на УГАХА, а он был, что называется «не защитник и не добытчик». Был симпатичен, талантлив, мог бы учиться на бюджете в Питере, но его родители рассчитывали на него как на помощника, а не как на нахлебника. Насколько я поняла из его рассказа, принципиальная позиция его родителей была «неча тебе, сынко, учиться всяким барским штукам, иди воруй, пока трамваи ходят иди зарабатывай!» Сынко и зарабатывал честно тем, чему смог бесплатно научиться уже. Родители же срочно требовали от него жену и детей, «шоб усё как у людей». Я бы вышла за него замуж, если бы он был понастойчивей. Хотя и понимала, что сил моих на семейную жизнь хватит вряд ли. Но он настойчив не был, возможно, к нашему обоюдному счастью. В конце концов он женился, начальство выделило ему жильё, ребёнок завёлся. Каждый из нас получил что хотел.
Я, после адской работы и нервотрёпки, поступила в УГАХА. Причём, сначала в списки поступивших (после льготников, медалистов и тех из нашей группы, кого натаскивали знакомые преподаватели угахи) вместо меня попала одна прелестная девушка. Проходной балл у неё был ниже, зато какая у неё была семья! Такие приличные люди, потомственные, преподавали в УПИ, жили в центре, в доме - памятнике архитектуры. Жлобью из спальных районов не чета. Я бы проглотила такое обстоятельство, но маменька моя вмешалась. Баллы пересчитали, за «ошибку» вежливо извинились. Девушка из приличного семейства тоже прошла, с такой рациональной формулировочкой, мол всё равно кто-то отсеется на первой сессии, а такая хорошая девочка пусть будет, про запас. Но я даже на сессию не пошла, сначала сдали нервы, потом доканал грипп. Воображению представлялось такое как бы коллективное лицо из приличных людей нашего города, с грустной укоризной мне повествующее «Ну зачем, ну куда вы полезли из ваших спальных районов? Разве непонятно, что у всех наших преподавателей есть свои дети, и бюджетные места для всякого говна нами не предусмотрены?»
Никаких академок я не стала брать (а я и не знала, что такое возможно), родители ни на чём не настаивали, смотрели на меня печальными своими родительскими глазами. Мне было всё равно, лишь бы меня никто никуда больше не дёргал. Пропала моя возможность получить престижную профессию. Разумеется, я виновата сама, как ещё можно рассуждать в наших джунглях - кто не выжил, тот сам на себя пишет жалобу. Потом встретила эту прекрасную девушку, выучившуюся на моём бюджетном месте. Она порывалась нагрузить меня своим счастьем, но я сочла, что уже потворствовать её ритуальным победным пляскам на моих костях я никак не обязана, и оставила её, на свои срочные дела сославшись.
Зато, когда восстановились и нервы и силы, у меня всё-таки были четыре прекрасных года учёбы в университете. И курс мой был экспериментальным (что только сблизило наш маленький университетский коллектив), и специальность оказалась непрестижная и невостребованная. Зато какими прекрасными были эти четыре года, не смотря ни на что! Мозг получал информацию к размышлению, окружали нас интересные книги и интересные люди. Хотя лучшее всё было, естественно, предусмотрено для правильных бюджетных курсов с правильными студентами. На одном таком параллельном правильном курсе училась внуча САМОГО (страшно сказать) профессора Зайцева. Человека пожилого, пропитого и не слишком сообразительного, зато прямолинейного настолько, что он публично заявлял «внучку выучу и помру». Сдержал слово, старый гэбешник, внучку выучил и помер.
Внуча была его точная копия, квадратная низкорослая бесшеея фигура на кривых ножках, тёмные кучерявые волосы везде, в том числе в носу, и на лице - такая лёгкая «небритость». Я до третьего курса не знала, что это за особенная девушка, и почему к ней такое особенное отношение. Хотя обратила на неё внимание ещё на первом курсе, когда у нас с культурологами шли общие лекции у профессора Ивановой. Иванова, чтоб дать студентам возможность попрактиковаться, несколько тем решила разъяснить при помощи семинаров. Раздала желающим темы и пообещала всем участвующим поставить «автоматы». Смешно было на этих семинарах: все книжками да открытками из студенческой библиотеки обложатся, бубнят себе что-то. Книжки все в закладках. И тут выходят на арену к кафедре две (да, снова две) девицы. Маленькая рыженькая и вторая, тёмненькая. Одна страничка текста из школьной тетрадки на двоих.
Я сразу подумала (безо всякой иронии) «вот молодцы девицы, набросали себе на листочек тезисов, и будут всё рассказывать своими словами! Вот что значит - умные еврейские девушки!» К моему удивлению, девицы взялись по очереди читать текст с листочка (какая-то аннотация из сонника или из пособия гаданий по таро, тема у девиц была про каббалу), а когда листочек у девиц закончился, они начали пороть отсебятину, причём всё время съезжали на Холокост. Мол, какая древнейшая культура пострадала, благодаря Холокосту, и чего бы мы могли бы достичь, если бы… После третьего захода на Холокост энергия у девиц иссякла. Наступила такая пауза, когда студент изучает 3П и делает вид, что ему ещё есть что вспомнить на тему доклада, а преподаватель делает вид, что верит в то, что студенту есть что вспомнить на тему доклада. Наконец Иванова поинтересовалась у девиц «Вы позволите Вас немного дополнить?» На что девицы сразу облегчённо согласились. Я думала, глядя на темноволосую девушку, с искренним сочувствием: «ни внешности, ни мозгов, как же она будет жить, бедняга?»
Попозже я застала девицу на кафедре искусствоведов, она сидела развалясь, как своя, и я подумала «может она активистка? староста? хороший организатор? тогда она не пропадёт». Потом пришла весна, все облачились в прозрачное и лёгкое. Я увидела эту барышню кокетничающей с нашими молодыми охранниками на проходной. На барышне была широкая мужская белая футболка и широкие мужские спортивные шорты до колен. На квадратной фигуре и кривых ногах всё это смотрелось комично, и я опять её пожалела про себя: «как она старается понравиться юношам, бедняга, над ней же потешаться будут!» Потом я так удивилась, когда увидела её рядом с высоким симпатичным парнем. Правда на лице у парня я не заметила романтического энтузиазма, как будто даже он пытался делать вид, что «это не со мной» и «это не моё», но разве это было странно при такой внешности девушки? «Она, наверно, человек хороший и интересный,» подумала я. Когда на третьем курсе она проходила мимо моей компании, девчонки мне шепнули благоговейно - «смотри, вон внучка Зайцев!» поняли ли они, почему я так дико ржу?
Ну дедулька был своей внуче под стать. Говорили, что он к нашему университету представлен от спецслужб. Очень может быть. Вообще, условно говоря, люди по своим умственным способностям разделяются на обладателей мощного «процессора» (способны анализировать и творить) и на обладателей такого вместительного «багажника» (информацию систематизировать не способны, зато имеют этой информации до _уя и больше). Зайцев наш был как раз из вторых. Сам он сгенерировать ничего путного не мог и даже не пытался, брошюрки его дешёвые представляли собой набор сваленных в кучу не систематизированных фактических данных. Если бы мы курсовые делали так, как он - свои «книги», нас бы не аттестовали. Зато Зайцев имел отличную память. Лично занимался всякой аморалкой в искусствах, и, будучи ответственным серьёзным исследователем, глубоко вникал в проблему. Помнил все проститутские точки в нашем городе, делился с нами ценным опытом. Также своей уникальной памятью Зайцев пользовался как конкурентным преимуществом в борьбе с молодыми да способными. Рассказывали, что искусствоведы сдавали ему такой тест по истории искусств: Зайцев брал почтовый конверт с квадратной сантиметровой прорезью, клал в конверт репродукцию произведения искусства (не всегда качественную и часто чёрно-белую), и требовал от студента определить произведение, стиль, автора и год создания. Имел право, по статусу своему профессорскому.
Нашу группу такое счастье миновало. Зато именно от нас Зайцев требовал приветствовать его вхождение в аудиторию вставанием. С минуту держал нас на ногах, разглядывал (сравнить Зайцева со старым фашистом - оскорбить напрасно старого фашиста), потом дозволял садиться. Как-то однажды, когда мы стояли перед Зайцевым во фрунт, и Зайцев выкатил на меня свои буркала, я сделала ему шуточный книксен (разновидность реверанса) (а не то, что вы, похабники, подумали). Зайцев долго ворочал извилиной (было слышно, как она скрипит), но явной крамолы не уловил. Хотя меня запомнил. Хотя я даже с моей никакой памятью и моими пропусками из-за бесконечных простуд не позволяла ему поставить мне ничего ниже четвёрки.
А в целом универ был прекрасен, когда есть такие воспоминания - остальное не важно и не страшно. Война, революция, всё пофигу. Одно досадно: глядишь вокруг, и понимаешь, что никуда твоя школа не делась. Такое же бездарное руководство, а под ним - такие же отвратные паханы, а под паханами - такие же отвратные их бляди, и та же ихняя свита. Фамилии у них теперь другие, а люди - все те же самые. Лучше сказать, те же самые типажи. Перспектива общения и сотрудничества с которыми, мягко говоря, не вдохновляет на трудовые подвиги. Уж лучше играть в айончик. Собирать бомбу. Читать книги. Торговать оружием. Всё, что угодно, только не делиться с этими людьми ни трудом, ни деньгой, ни полезными идеями. Вполне себе нормальная форма саботажа, пока у нас ещё официально не существует крепостного права и рабовладельческого строя (к сожалению нашего «эффективного менеджмента»). Вот когда в Сочах прямо на открытии олимпиады рухнет трибуна, потому что все финансы разворовали организаторы, а весь цемент - чурки разнорабочие; когда в Сколково из инноваций обнаружатся только две сообщающиеся через клистирную трубку бочки, причём воду из нижней бочки в верхнюю будет таскать нанятый за три рубля таджичёнок. Вот это будет действительно скандал. А выборы - это наше семейное интимное дело, и лучше всё-таки на выборы сходить, и против жуликов проголосовать.