Новые реакционеры
Оригинал взят у spiderlog в Новые реакционеры
Год назад...
***
Новые реакционеры
Не природа инновации делает ее хорошей и полезной, но инновация сама по себе. Прогрессевистская вера гласит, что мы живем в лучшую из всех эпох, и любая инновация делает ее еще более превосходной.
Французский писатель Мишель Уэлльбек дал интервью швейцарской газете Neue Zuricher Zeitung.
Уэлльбек прибыл в Берлин для получения премии Франка Ширмахера 26 сентября.
Есть много французских журналистов, которые будут очень сильно радоваться моей смерти. Я, со своей стороны, надеюсь прожить достаточно долго для того, чтобы внести свой вклад в банкротство определенных французских газет, поддерживаемых государством. С моей точки зрения, это - наименее оправданный, и вообще самый скандальный способ растраты общественных средств.
Невозможно себе представить, скольких читателей потеряли в последние годы левые газеты, то есть, практически вся пресса Франции. Ей не хватает читателей. В более общем смысле, левые во Франции вымирают - и этот процесс был ускорен приходом к власти Франсуа Олланда. Из-за этого, левые стали оосбенно агрессивными и злобствующими. Это - классическая ситуация загнанного в угол животного, которое испытывает смертельный страх и поэтому становится особенно опасным.
В этой точке я хотел бы сделать важное пояснение относительно того, что угрожает успеху моих книг - и самому моему физическому существованию. Мы привыкли называть это “политкорректностью”, но но я бы вместо этого хотел представить несколько иной подход и ввести в оборот то, что я именую “новым прогрессивизмом”.
Новый прогрессевизм был идеально и полно сформулирован в 70-страничном памфлете Даниэля Линденберга (французский эссеист, маоист и журналист) “Призыв к порядку” и с подзаголовком “Исследование новых реакционеров”. Я был одним из обвиняемых - “новых реакционеров”.
Этот подзаголовок тогда на меня странно подействовал. Получалось, что эти новые реакционеры виноваты в том, что призывают к порядку. На деле, мне казалось что это я - тот, кого следует призвать к порядку: Внимание, вы наехали на левых - но у вас еще есть возможность исправления.
В начале января 2016 года эта книга была переиздана. Теперь на обложке красуется слово “Прогноз”, и в ней напечатан ранее неопубликованный эпилог, из которого я могу понять, какое неописуемое удовольствие испытывает теперь автор: “С момента появления книги, которую многие тогда с отвращением назвали памфлетом, на меня обрушился невообразимый шквал критики. С тех пор много воды утекло под мостами. Мой главный тезис, несмотря на всеобщий скепсис, доказал свою плодотворность. Те, кто называли меня инквизитором или фантазером оказались первыми, кто открыл бутылки с шампанским ради того, чтобы отпраздновать победу в войне идей”.
Линденберг прав, когда говорит о том, что книгу плохо приняли в 2002. Его обвинили в том, что он смешал под общим лейблом “новые реакционеры”, взгляды которых не имеют между собой ничего общего.
Парадоксальным образом, я вынужден его защищать. Правда, он включил в свое определение совершенно непохожих, никак не связанных между собой людей. Но если эти новые реакционеры настолько различны, что между ними нет ничего общего, так это потому, что их оппоненты, новые прогрессисты - чрезвычайно тесный, экстремально малочисленный круг.
В книге Линденберга впервые говорилось о том, что можно быть реакционером не только потому, что ты правый - но и потому, что ты слишком левый. Коммунист, или любой другой выступающий против законов рынка - реакционер. Человек, поддерживающий национальный суверенитет или выступающий против растворения собственного государства в федеративной Европе - реакционер. Человек, поддерживающий использование французского во Франции или любого национального языка в странах Европы в противоположность английскому - реакционер. Каждый, кто не верит в парламентскую систему и политические партии в качестве последнего довода, каждый, кто полагает, что голос населения в целом должен быть услышан - реакционер. Тот, кто не любит массовые развлечения, вроде организованного туризма - реакционер.
Коротко, согласно новой концепции прогрессевизма, развитой Линденбергом, не природа инновации делает ее хорошей и полезной, но инновация сама по себе. Прогрессевистская вера, по Линденбергу гласит, что мы живем в лучшую из всех эпох, и любая инновация делает ее еще более превосходной.
Самой любопытной особенностью писаний Линденберга является то, что самыми страшными и цитируемыми “новыми реакционерами” оказались не интеллектуалы - но Маурис Дантек (панк и писатель-фантаст), Филипп Мюрэй (новеллист и анти-модернист) и я.
Несмотря на то, что эти люди не очень известны и популярны за пределами Франции, я все равно поговорю о них, потому что я нахожу выбор Линденберга восхитительным. Идеи Мюрэя и Дантека заслуживают распространения - даже больше чем мои. Это - не смирение, я знаю себе цену как писателю - но интеллектуально они несколько выше меня.
Первое. Кого считают интеллектуалами во Франции? В социологическом плане, это - нечто очень точное. Это индивид, который прилежно учился, лучше всего - в Ecole Normale Supérieure, но на худой конец, сойдет и департамент литературы и языков в университете. Он должен время от времени публиковать эссе. И его имя должно регулярно всплывать во время важных идеологических дебатов в соответствующих секциях основных газет.
Ни я, ни Мюрэй, ни Дантек не отвечаем обоим этим критериям. Мы скорее - писатели, и это - совершенно иная социологическая категория. В реальности, интеллектуалы и писатели редко встречаются. До появления книжки Линди я не знал ни одного из процитированных им интеллектуалов лично - и, с другой стороны, был хорошо знаком и с Мюрэем, и с Дантеком.
Я попробую сформулировать, почему три эти писателя считаются главными вдохновителями “нео-реакционного движения”, которое якобы формируется в центре интеллектуальной жизни Франции, что они думали, и как они видели будущее. Меня иногда считают каким-то пророком, хотя для меня совершенно очевидно, что мои пророческие способности - куда меньше, чем двух моих камрадов. Иллюзия возникла из-за странных совпадений между появлениями моих книг и другими, куда более драматическими событиями.
Это правда, Soumission вышла в день атак против Charlie Hebdo. Менее известно мое интервью New York Times о Plattform. Интервьюер полагал, что я преувеличиваю исламскую угрозу. ОК, интервью было опубликовано 11 сентября 2001 года. Короче говоря, наверное Господь (или фатум или другое жестокое божество) развлекается созданием трагических совпадений используя мои книги.
Но если вы смотрите в более широкой перспективе, что я точно предсказал? Во-первых - и это есть в нескольких моих книгах - возникновение транс-гуманизма. Это происходит прямо сейчас, хотя и очень медленно, но это движение набирает темп. Затем, в Soumission, захват власти “умеренным“ исламом - Европа отказывается от своих ценностей, которые более исламу не подходят.
В настоящий момент трудно сказать, какую форму примет умеренный ислам в Европе. С этой точки зрения, я могу оказаться плохим пророком. Есть лишь небольшие детали, которые едва видны. Первое - и это действительно отражено в моих книгах - есть определенная податливость, готовность прогнуться в хребте европейских университетов, особенно французских. Существует некая легкость, с которой они идут на уступки, особенно, если речь заходит о финансировании из стран Персидского залива. И, снова и снова - проявляется природная склонность французов к коллаборационизму.
Далее - то обстоятельство, что во многих районах девушки избегают носить сексуальную или вызывающую одежду - чтобы их оставили в покое. Я уже замечал это ранее - современные девушки одеваются куда менее возбуждающе, чем во времена моей молодости. Плохо это или хорошо - я не знаю. Для меня это амбивалентный вопрос. Мне кажется, что из моих книг можно извлечь радикально противоположные заключения - с равной степенью вероятности.
Короче говоря, вы можете сказать, что я пророк лишь наполовину, пророк, чьи предсказания реализуются очень и очень медленно. И теперь - Маурис Дантек. Что он предсказал?
Europa steht vor dem Selbstmord
von Michel Houellebecq 27.9.2016
Год назад...
***
Новые реакционеры
Не природа инновации делает ее хорошей и полезной, но инновация сама по себе. Прогрессевистская вера гласит, что мы живем в лучшую из всех эпох, и любая инновация делает ее еще более превосходной.
Французский писатель Мишель Уэлльбек дал интервью швейцарской газете Neue Zuricher Zeitung.
Уэлльбек прибыл в Берлин для получения премии Франка Ширмахера 26 сентября.
Есть много французских журналистов, которые будут очень сильно радоваться моей смерти. Я, со своей стороны, надеюсь прожить достаточно долго для того, чтобы внести свой вклад в банкротство определенных французских газет, поддерживаемых государством. С моей точки зрения, это - наименее оправданный, и вообще самый скандальный способ растраты общественных средств.
Невозможно себе представить, скольких читателей потеряли в последние годы левые газеты, то есть, практически вся пресса Франции. Ей не хватает читателей. В более общем смысле, левые во Франции вымирают - и этот процесс был ускорен приходом к власти Франсуа Олланда. Из-за этого, левые стали оосбенно агрессивными и злобствующими. Это - классическая ситуация загнанного в угол животного, которое испытывает смертельный страх и поэтому становится особенно опасным.
В этой точке я хотел бы сделать важное пояснение относительно того, что угрожает успеху моих книг - и самому моему физическому существованию. Мы привыкли называть это “политкорректностью”, но но я бы вместо этого хотел представить несколько иной подход и ввести в оборот то, что я именую “новым прогрессивизмом”.
Новый прогрессевизм был идеально и полно сформулирован в 70-страничном памфлете Даниэля Линденберга (французский эссеист, маоист и журналист) “Призыв к порядку” и с подзаголовком “Исследование новых реакционеров”. Я был одним из обвиняемых - “новых реакционеров”.
Этот подзаголовок тогда на меня странно подействовал. Получалось, что эти новые реакционеры виноваты в том, что призывают к порядку. На деле, мне казалось что это я - тот, кого следует призвать к порядку: Внимание, вы наехали на левых - но у вас еще есть возможность исправления.
В начале января 2016 года эта книга была переиздана. Теперь на обложке красуется слово “Прогноз”, и в ней напечатан ранее неопубликованный эпилог, из которого я могу понять, какое неописуемое удовольствие испытывает теперь автор: “С момента появления книги, которую многие тогда с отвращением назвали памфлетом, на меня обрушился невообразимый шквал критики. С тех пор много воды утекло под мостами. Мой главный тезис, несмотря на всеобщий скепсис, доказал свою плодотворность. Те, кто называли меня инквизитором или фантазером оказались первыми, кто открыл бутылки с шампанским ради того, чтобы отпраздновать победу в войне идей”.
Линденберг прав, когда говорит о том, что книгу плохо приняли в 2002. Его обвинили в том, что он смешал под общим лейблом “новые реакционеры”, взгляды которых не имеют между собой ничего общего.
Парадоксальным образом, я вынужден его защищать. Правда, он включил в свое определение совершенно непохожих, никак не связанных между собой людей. Но если эти новые реакционеры настолько различны, что между ними нет ничего общего, так это потому, что их оппоненты, новые прогрессисты - чрезвычайно тесный, экстремально малочисленный круг.
В книге Линденберга впервые говорилось о том, что можно быть реакционером не только потому, что ты правый - но и потому, что ты слишком левый. Коммунист, или любой другой выступающий против законов рынка - реакционер. Человек, поддерживающий национальный суверенитет или выступающий против растворения собственного государства в федеративной Европе - реакционер. Человек, поддерживающий использование французского во Франции или любого национального языка в странах Европы в противоположность английскому - реакционер. Каждый, кто не верит в парламентскую систему и политические партии в качестве последнего довода, каждый, кто полагает, что голос населения в целом должен быть услышан - реакционер. Тот, кто не любит массовые развлечения, вроде организованного туризма - реакционер.
Коротко, согласно новой концепции прогрессевизма, развитой Линденбергом, не природа инновации делает ее хорошей и полезной, но инновация сама по себе. Прогрессевистская вера, по Линденбергу гласит, что мы живем в лучшую из всех эпох, и любая инновация делает ее еще более превосходной.
Самой любопытной особенностью писаний Линденберга является то, что самыми страшными и цитируемыми “новыми реакционерами” оказались не интеллектуалы - но Маурис Дантек (панк и писатель-фантаст), Филипп Мюрэй (новеллист и анти-модернист) и я.
Несмотря на то, что эти люди не очень известны и популярны за пределами Франции, я все равно поговорю о них, потому что я нахожу выбор Линденберга восхитительным. Идеи Мюрэя и Дантека заслуживают распространения - даже больше чем мои. Это - не смирение, я знаю себе цену как писателю - но интеллектуально они несколько выше меня.
Первое. Кого считают интеллектуалами во Франции? В социологическом плане, это - нечто очень точное. Это индивид, который прилежно учился, лучше всего - в Ecole Normale Supérieure, но на худой конец, сойдет и департамент литературы и языков в университете. Он должен время от времени публиковать эссе. И его имя должно регулярно всплывать во время важных идеологических дебатов в соответствующих секциях основных газет.
Ни я, ни Мюрэй, ни Дантек не отвечаем обоим этим критериям. Мы скорее - писатели, и это - совершенно иная социологическая категория. В реальности, интеллектуалы и писатели редко встречаются. До появления книжки Линди я не знал ни одного из процитированных им интеллектуалов лично - и, с другой стороны, был хорошо знаком и с Мюрэем, и с Дантеком.
Я попробую сформулировать, почему три эти писателя считаются главными вдохновителями “нео-реакционного движения”, которое якобы формируется в центре интеллектуальной жизни Франции, что они думали, и как они видели будущее. Меня иногда считают каким-то пророком, хотя для меня совершенно очевидно, что мои пророческие способности - куда меньше, чем двух моих камрадов. Иллюзия возникла из-за странных совпадений между появлениями моих книг и другими, куда более драматическими событиями.
Это правда, Soumission вышла в день атак против Charlie Hebdo. Менее известно мое интервью New York Times о Plattform. Интервьюер полагал, что я преувеличиваю исламскую угрозу. ОК, интервью было опубликовано 11 сентября 2001 года. Короче говоря, наверное Господь (или фатум или другое жестокое божество) развлекается созданием трагических совпадений используя мои книги.
Но если вы смотрите в более широкой перспективе, что я точно предсказал? Во-первых - и это есть в нескольких моих книгах - возникновение транс-гуманизма. Это происходит прямо сейчас, хотя и очень медленно, но это движение набирает темп. Затем, в Soumission, захват власти “умеренным“ исламом - Европа отказывается от своих ценностей, которые более исламу не подходят.
В настоящий момент трудно сказать, какую форму примет умеренный ислам в Европе. С этой точки зрения, я могу оказаться плохим пророком. Есть лишь небольшие детали, которые едва видны. Первое - и это действительно отражено в моих книгах - есть определенная податливость, готовность прогнуться в хребте европейских университетов, особенно французских. Существует некая легкость, с которой они идут на уступки, особенно, если речь заходит о финансировании из стран Персидского залива. И, снова и снова - проявляется природная склонность французов к коллаборационизму.
Далее - то обстоятельство, что во многих районах девушки избегают носить сексуальную или вызывающую одежду - чтобы их оставили в покое. Я уже замечал это ранее - современные девушки одеваются куда менее возбуждающе, чем во времена моей молодости. Плохо это или хорошо - я не знаю. Для меня это амбивалентный вопрос. Мне кажется, что из моих книг можно извлечь радикально противоположные заключения - с равной степенью вероятности.
Короче говоря, вы можете сказать, что я пророк лишь наполовину, пророк, чьи предсказания реализуются очень и очень медленно. И теперь - Маурис Дантек. Что он предсказал?
Europa steht vor dem Selbstmord
von Michel Houellebecq 27.9.2016