Код доступа от 12 сентября
Оригинал взят у spiderlog в Код доступа от 12 сентября
Ровно два года назад...
***
Код доступа от 12 сентября 2015..
Юлия Латынина.
У нас на сайте «Эха», по-моему, висит совершенно замечательная статья Михаила Веллера, блок Веллера, с каждым словом которого я согласна. Если кто его не видел еще, я вам рекомендую читать. Абсолютно согласна с Веллером и, кстати говоря, с тем венгерским епископом, который сказал, что беженцы - это проблема, что это не беженцы, это вторжение.
Вторжение не всегда бывает военным. Когда варвары вторгались в Римскую империю, они тоже не хотели ее завоевывать - они ей хотели служить. То, что происходит, с моей точки зрения, это историческое возмездие за то, что Европа отказалась от бремени белого человека, от колониализма. Потому что вариантов нет: либо цивилизация завоевывает варваров, либо варвары завоевывают цивилизацию. В истории человечества бывало и то, бывало и другое.
И, собственно, вот такой важный вопрос. Заметьте, что ни одно завоевание в истории человечества не оценивается со знаком «минус». Вот, еще не встречала книги, в которой монголов призывали покаяться за то, что они завоевали Китай и, кстати, разрушили его, действительно, древнюю культуру. Или там монголов, что они завоевали Индию. Или арабов за то, что они завоевали всю африканскую часть Римской империи.
Есть одно исключение - европейцы. Европейцев всё время призывают покаяться за то, что их цивилизация, будучи успешной, завоевала весь мир и, представляете, запретила замечательные местные обычаи вроде людоедства и сожжения вдов.
Если можно, вернусь к примеру Римской империи, потому что он важен для нашего случая, потому что Римская империя - это важный момент - она простиралась вокруг Средиземного моря. Mare nostrum, «Наше море» называлось в Римской империи.
Последние несколько столетий Средиземье является границей между исламом и Европой. Во времена Рима это была не граница, а дорога. Собственно, почему Карфаген должен был быть разрушен как всё время повторял Катон? Потому что Карфаген, нынешний (НЕРАЗБОРЧИВО) находился ровно напротив Италии. Если кто-то другой владел Карфагеном, Рим не мог владеть Средиземным морем. Как только Карфаген был разрушен, Средиземное море стало «Нашим морем», Mare nostrum. Как только экс-Карфаген захватили вандалы, оно перестало быть Mare nostrum.
У великого бельгийского историка XX века Анри Пиренна есть книга «Магомед и Карл Великий». И, собственно, она доказывает, что Римская империя де-факто кончилась тогда, когда арабское завоевание разрезало ее пополам.
Вот, почему я вспоминаю пример Рима? Теодор Моммзен, еще один великий историк, как-то заметил, что некоторые части Римской империи во времена Моммзена управлялись лучше, чем сейчас, потому что Моммзен заметил это в конце XIX века, а замечание верно до сих пор. Потому что, вот, в начале XX века европейские путешественники, когда прибыли в Африку, они были потрясены развалинами городов вроде Лептис-Магна. Они даже решили, что изменился климат, потому что там были удивительные сельскохозяйственные поселения. Потому что в III-IV веке Diocese of Africa, который, собственно, тянулся вдоль всего средиземноморского побережья Африки, был житницей империи. А климат не изменился кроме климата политического. Вот, осадки выпадали те же самые, что и сейчас, просто оливковое масло при Риме из Африки конкурировало на итальянском рынке с итальянским же оливковым маслом, а с арабским завоеванием оно превратило не с климатической, а с политической точки зрения процветающую римскую провинцию в нынешнюю пустыню.
И, вот, ситуация эта, замечено, начала обращаться вспять как раз в конце XIX века. Европейцы снова пришли в старые римские провинции - Африку, Азию, Египет. Они пришли в Месопотамию, колыбель человеческой цивилизации, они строили там дороги, обучали грамоте, вели раскопки.
Кстати, поразительно: в этот момент никто ничего не слыхал об исламизме. Вы почитайте детективы Агаты Кристи, действие которых происходит в колониальном Египте или Месопотамии - вот, нет в них исламистов, которые так теперь полезны для сюжетов детективных.
В Первой Мировой Лоуренс Аравийский был предводитель арабов, даже не принял ислам. Роммель и Монтгомери сражались во Второй Мировой под Аламейном, и где же тогда были исламисты? Когда у европейцев были танки, исламисты молчали.
Еще раз: всё, что происходит сейчас, это историческое возмездие за отказ от экспансии Запада, отказ, закамуфлированный в тысячу видов самооправдывающегося вранья типа «Да, мы виноваты в том, что разрушали самобытные культуры». Веллер замечательно напоминает, когда, собственно, это зародилось в основном. Это зародилось в 60-е годы, когда родилась контркультура, когда молодые сытые люди сказали «А чего бы нам такое? А нам бы разрушить буржуазное общество».
Но я напомню, что еще до этого была очень важная вещь. До этого еще была такая штука как возникновение СССР. И, вот, возникновение СССР и триумф левой идеологии, который сейчас на Западе происходит, они очень связаны между собой.
Возьмем, например, такую простую вещь как современное правозащитное движение. Вот, удивительная вещь правозащитного движения то, что в целом это, в принципе, конечно, инструмент в руках исламистов. Он добивается того, что хотят исламисты, он утверждает то, что хотят исламисты, чтобы верили неверные.
Вот, например, какая одна из самых главных опасностей исламских террористов? Ну, очень просто - что с ними будут воевать. Какая главная мантра правозащитного движения? «Нельзя убивать людей без суда и без следствия». Но постойте, война - это и есть убийство без суда и без следствия. На войне убивают без суда - это дефиниция войны. Если вы запрещаете убивать без суда, вы запрещаете войну, причем, запрещаете ее только для одной стороны.
Какая самая другая главная опасность для террористов? Что их будут убивать с помощью беспилотников. Вот, посмотрим другую мантру правозащитного движения: «Использовать беспилотники нельзя».
Просто гигантскую роль разные леваки сыграли в распространении и безнаказанности исламского терроризма. Ну, простой пример. Вот, в промежутке между 1998 годом, когда Бен Ладен объявил джихад США, и 2001-м, когда взорвали башни-близнецы, президент Клинтон имел трижды возможность ликвидировать Бен Ладена. Трижды он испугался, потому что все 3 раза рядом с Бен Ладеном были какие-то люди, и Клинтон понимал, что вне зависимости от того, что эти люди представляют собой на самом деле, мировое правозащитное движение скажет ему, что это мирные жертвы.
Вот те люди, которые создали в мире такую атмосферу, что террориста уничтожать нельзя, если… (и дальше следует количество условий. которые являются невыполнимыми). Да? Они виноваты, ведь, в смерти не только 3 тысяч человек в башнях-близнецах, они виноваты в том числе и в ИГИЛ, потому что именно пример Бен Ладена показал, что США превратились в бумажного тигра, против них весело вести оборонительный джихад.
А теперь самый главный вопрос. Внимание, вопрос. Откуда взялась эта странная логика? Первой правозащитной организацией в истории человечества была American Civil Liberties Union, Американский Союз в защиту гражданских прав. Организатор ее был господин Болдуин, Алекс Болдуин, не правозащитник, а коммунист, человек, который не скрывал своего восхищения Советской Россией, прямо писал в своих письмах, что защита ценностей американской Конституции - это фальшивый флаг, под которым он будет добиваться диктатуры пролетариата. Задача ACLU формулировалась Болдуином очень просто: разрушение буржуазного государства с помощью буржуазных же институтов.
Болдуин СССР восхищался. Прекрасно знал, что там свободы слова нет. И писал, что свобода слова нужна только для того, чтоб разрушить США. А, вот, когда рабочий класс как в СССР придет к власти, то ООН свободы слова (не дурак) никогда своим врагам не даст.
И понимаете, какое странное дело? Америка приняла Декларацию независимости в 1776 году. Америка очень неплохо жила долгое время как единственная республика. Да, она зародила стандарты управления с помощью выборов. Она сражалась за свободу рабов - это, кажется, один из немногих случаев человеческой истории, когда люди ради идеи сражались за чужую свободу. И вот всё это время Америка почему-то никогда не нуждалась в защите прав человека - ей вполне хватало идеи закона и справедливости. Но вот появился СССР, и через год появилась ACLU, защищавшая права человека.
Другой пример. Алекс Болдуин был коммунистом. Его европейский двойник Вилли Мюнценберг был агентом Коминтерна. Я не могу назвать Вилли Мюнценберга «сталинским Геббельсом» - это было бы нечестно, потому что это Геббельс был гитлеровским Мюнценбергом.
Мюнценберг был ближайший соратник Ленина, который не попал в пломбированный вагон только потому, что он был германский подданный. Это был главный создатель европейского антифашизма и антиколониализма, всего того, от чего страдает Европа сейчас.
И я говорила о проблеме беженцев, которая одновременно… Это с какой стороны смотреть: это можно назвать «беженцами», это можно назвать «вторжением». И если бы европейские телеканалы называли это «вторжением», то, наверное, вряд ли бы состоялись такие гигантские демонстрации, как, вот, только что у нас говорили в новостях, что в Англии прошла демонстрация, десятки тысяч людей потребовали поддержать беженцев. Возглавлял, кстати, эту демонстрацию, участвовал, вернее, в ней новый лидер Лейбористской партии Джереми Корбин. Я вам хочу сказать, что господин Джереми Корбин - это, вот, то же самое, что греческая СИРИЗА. Это чтобы ни у кого не было иллюзий, да? Это коммунист, это человек, который восхищается Уго Чавесом, чтобы всем было понятно. Вот этот человек сейчас претендует на власть в Великобритании.
И это следствие политики антиколониализма. Это следствие того, что этим прекрасным людям, которые очень мирные и добрые, объясняют. что они ужасно виноваты перед народами, которые они когда-то завоевали или не завоевали, но пытались, ну, вообще что-то такое им сделали и как-то оскорбили их чувства и задержали их развитие.
И кто является отцом политики антиколониализма, вернее, идеологии? Surprise- surprise, Вилли Мюнценберг, агент Коминтерна, агент Сталина, тот человек, который первую антиколониалистскую провел конференцию, на которую он приводил всяких Ганди, который создавал бесчисленные антифашистские комитеты, в которых председательствовали нехилые люди, например, Эйнштейн. Все эти конференции и комитеты создавались до копейки на деньги Сталина. Все они как и ACLU в Америке действовали под чужим флагом. И Мюнценберг, который от и до действовал по указке Москвы, очень внимательно следил за тем, чтобы его марионетки не понимали, что это чистый спектакль.
Разумеется, вот эта вот химера антиколониализма и защиты прав человека, когда она была создана агентами Коминтерна, она зажила собственной жизнью, она пережила СССР. Но я бы, вот, недооценивала тот факт, что ее реальными организаторами были люди, которые собирались с помощью буржуазных ценностей разрушить буржуазное общество.
Сами по себе те сотни тысяч мусульман, которые хлынули сейчас в Европу, конечно, не являются проблемой. Вот, знаете, после 1917 года в Европу хлынули сотни тысяч русских беженцев, спасавшихся от большевиков. И после 1945 года тоже хлынули сотни тысяч русских беженцев, спасавшихся от большевиков. Правда, тогда европейцы выдавали их обратно Сталину, после чего они ехали в ГУЛАГ.
Европа тогда не рухнула. Почему? Потому что эти беженцы бежали от коммунизма - им бы не пришло в голову митинговать в Лондоне за построение коммунизма. С нынешним нашествием дело обстоит иначе. Если эти люди беженцы, то от чего они бегут? Во-первых, они бегут от практических последствий построения халифата. Они бегут туда, где ислама нет. Тогда почему они приносят ислам с собой? Почему они штурмуют поезда с криком «Аллаху акбар»? Почему их имамы учат, что вэлфер - это пособие на джихад? Почему там то Лондон объявят зоной шариата, то какую-нибудь рождественскую елку запретят, едва они получат большинство в датском совете?
Еще раз повторяю, это не бегство, это вторжение. И еще раз повторю, даже миллионы мигрантов не являются теоретически проблемой. Наоборот, в здоровом обществе мигранты являются не проблемой, а активом - самая деятельная, самая растущая часть населения.
Почему эти мигранты становятся проблемой? Потому что они приехали из стран ислама? Вовсе не поэтому.
Я приведу простой пример. После иранской революции из Ирана сбежали 1,5 миллиона иранцев, больше половины их уехали в США. То есть произошло абсолютно то же. Вот, сейчас там в Сирии строят халифат, убегают сирийцы. Тогда тоже ребята в Иране решили строить исламскую республику, и убежало 1,5 миллиона иранцев. Мы ничего не слышим о проблемах иранских беженцев в США ровно потому, что США не оказывали им никакой помощи. Они их не собирали в лагеря беженцев, где те варились в собственном безделье, они не развращали их пособиями, они не создавали гигантских бюрократических организаций, которые заинтересованы прежде всего в том, чтобы беженцев было как можно больше и как можно дольше они оставались несчастными, чтобы им можно было помогать.
В результате нынешний среднестатистический американский иранец а) менее религиозен, чем среднестатистический американец, б) в 6 раз более богат. Я уже не говорю о таких иранцах как Нима Аркани Хамед, который является одним из лучших современных теоретических физиков. Или иранская девушка, которая получила первую среди женщин Филдсовскую медаль по математике.
Проблема Европы ровно в том, что в Европе существуют гигантские бюрократические организации помощи беженцам, заинтересованные в том, чтобы эти беженцы оставались несчастными как можно дольше.
Логику деятельности этих организаций прекрасно описала Аян Хирси Али в своей блистательной книге «Nomad» («Кочевница»). Она рассказывает, как она получила в Голландии статус беженца, еженедельное пособие в 80 гульденов (еще гульдены были, еще не было Евросоюза).
Ровно два года назад...
***
Код доступа от 12 сентября 2015..
Юлия Латынина.
У нас на сайте «Эха», по-моему, висит совершенно замечательная статья Михаила Веллера, блок Веллера, с каждым словом которого я согласна. Если кто его не видел еще, я вам рекомендую читать. Абсолютно согласна с Веллером и, кстати говоря, с тем венгерским епископом, который сказал, что беженцы - это проблема, что это не беженцы, это вторжение.
Вторжение не всегда бывает военным. Когда варвары вторгались в Римскую империю, они тоже не хотели ее завоевывать - они ей хотели служить. То, что происходит, с моей точки зрения, это историческое возмездие за то, что Европа отказалась от бремени белого человека, от колониализма. Потому что вариантов нет: либо цивилизация завоевывает варваров, либо варвары завоевывают цивилизацию. В истории человечества бывало и то, бывало и другое.
И, собственно, вот такой важный вопрос. Заметьте, что ни одно завоевание в истории человечества не оценивается со знаком «минус». Вот, еще не встречала книги, в которой монголов призывали покаяться за то, что они завоевали Китай и, кстати, разрушили его, действительно, древнюю культуру. Или там монголов, что они завоевали Индию. Или арабов за то, что они завоевали всю африканскую часть Римской империи.
Есть одно исключение - европейцы. Европейцев всё время призывают покаяться за то, что их цивилизация, будучи успешной, завоевала весь мир и, представляете, запретила замечательные местные обычаи вроде людоедства и сожжения вдов.
Если можно, вернусь к примеру Римской империи, потому что он важен для нашего случая, потому что Римская империя - это важный момент - она простиралась вокруг Средиземного моря. Mare nostrum, «Наше море» называлось в Римской империи.
Последние несколько столетий Средиземье является границей между исламом и Европой. Во времена Рима это была не граница, а дорога. Собственно, почему Карфаген должен был быть разрушен как всё время повторял Катон? Потому что Карфаген, нынешний (НЕРАЗБОРЧИВО) находился ровно напротив Италии. Если кто-то другой владел Карфагеном, Рим не мог владеть Средиземным морем. Как только Карфаген был разрушен, Средиземное море стало «Нашим морем», Mare nostrum. Как только экс-Карфаген захватили вандалы, оно перестало быть Mare nostrum.
У великого бельгийского историка XX века Анри Пиренна есть книга «Магомед и Карл Великий». И, собственно, она доказывает, что Римская империя де-факто кончилась тогда, когда арабское завоевание разрезало ее пополам.
Вот, почему я вспоминаю пример Рима? Теодор Моммзен, еще один великий историк, как-то заметил, что некоторые части Римской империи во времена Моммзена управлялись лучше, чем сейчас, потому что Моммзен заметил это в конце XIX века, а замечание верно до сих пор. Потому что, вот, в начале XX века европейские путешественники, когда прибыли в Африку, они были потрясены развалинами городов вроде Лептис-Магна. Они даже решили, что изменился климат, потому что там были удивительные сельскохозяйственные поселения. Потому что в III-IV веке Diocese of Africa, который, собственно, тянулся вдоль всего средиземноморского побережья Африки, был житницей империи. А климат не изменился кроме климата политического. Вот, осадки выпадали те же самые, что и сейчас, просто оливковое масло при Риме из Африки конкурировало на итальянском рынке с итальянским же оливковым маслом, а с арабским завоеванием оно превратило не с климатической, а с политической точки зрения процветающую римскую провинцию в нынешнюю пустыню.
И, вот, ситуация эта, замечено, начала обращаться вспять как раз в конце XIX века. Европейцы снова пришли в старые римские провинции - Африку, Азию, Египет. Они пришли в Месопотамию, колыбель человеческой цивилизации, они строили там дороги, обучали грамоте, вели раскопки.
Кстати, поразительно: в этот момент никто ничего не слыхал об исламизме. Вы почитайте детективы Агаты Кристи, действие которых происходит в колониальном Египте или Месопотамии - вот, нет в них исламистов, которые так теперь полезны для сюжетов детективных.
В Первой Мировой Лоуренс Аравийский был предводитель арабов, даже не принял ислам. Роммель и Монтгомери сражались во Второй Мировой под Аламейном, и где же тогда были исламисты? Когда у европейцев были танки, исламисты молчали.
Еще раз: всё, что происходит сейчас, это историческое возмездие за отказ от экспансии Запада, отказ, закамуфлированный в тысячу видов самооправдывающегося вранья типа «Да, мы виноваты в том, что разрушали самобытные культуры». Веллер замечательно напоминает, когда, собственно, это зародилось в основном. Это зародилось в 60-е годы, когда родилась контркультура, когда молодые сытые люди сказали «А чего бы нам такое? А нам бы разрушить буржуазное общество».
Но я напомню, что еще до этого была очень важная вещь. До этого еще была такая штука как возникновение СССР. И, вот, возникновение СССР и триумф левой идеологии, который сейчас на Западе происходит, они очень связаны между собой.
Возьмем, например, такую простую вещь как современное правозащитное движение. Вот, удивительная вещь правозащитного движения то, что в целом это, в принципе, конечно, инструмент в руках исламистов. Он добивается того, что хотят исламисты, он утверждает то, что хотят исламисты, чтобы верили неверные.
Вот, например, какая одна из самых главных опасностей исламских террористов? Ну, очень просто - что с ними будут воевать. Какая главная мантра правозащитного движения? «Нельзя убивать людей без суда и без следствия». Но постойте, война - это и есть убийство без суда и без следствия. На войне убивают без суда - это дефиниция войны. Если вы запрещаете убивать без суда, вы запрещаете войну, причем, запрещаете ее только для одной стороны.
Какая самая другая главная опасность для террористов? Что их будут убивать с помощью беспилотников. Вот, посмотрим другую мантру правозащитного движения: «Использовать беспилотники нельзя».
Просто гигантскую роль разные леваки сыграли в распространении и безнаказанности исламского терроризма. Ну, простой пример. Вот, в промежутке между 1998 годом, когда Бен Ладен объявил джихад США, и 2001-м, когда взорвали башни-близнецы, президент Клинтон имел трижды возможность ликвидировать Бен Ладена. Трижды он испугался, потому что все 3 раза рядом с Бен Ладеном были какие-то люди, и Клинтон понимал, что вне зависимости от того, что эти люди представляют собой на самом деле, мировое правозащитное движение скажет ему, что это мирные жертвы.
Вот те люди, которые создали в мире такую атмосферу, что террориста уничтожать нельзя, если… (и дальше следует количество условий. которые являются невыполнимыми). Да? Они виноваты, ведь, в смерти не только 3 тысяч человек в башнях-близнецах, они виноваты в том числе и в ИГИЛ, потому что именно пример Бен Ладена показал, что США превратились в бумажного тигра, против них весело вести оборонительный джихад.
А теперь самый главный вопрос. Внимание, вопрос. Откуда взялась эта странная логика? Первой правозащитной организацией в истории человечества была American Civil Liberties Union, Американский Союз в защиту гражданских прав. Организатор ее был господин Болдуин, Алекс Болдуин, не правозащитник, а коммунист, человек, который не скрывал своего восхищения Советской Россией, прямо писал в своих письмах, что защита ценностей американской Конституции - это фальшивый флаг, под которым он будет добиваться диктатуры пролетариата. Задача ACLU формулировалась Болдуином очень просто: разрушение буржуазного государства с помощью буржуазных же институтов.
Болдуин СССР восхищался. Прекрасно знал, что там свободы слова нет. И писал, что свобода слова нужна только для того, чтоб разрушить США. А, вот, когда рабочий класс как в СССР придет к власти, то ООН свободы слова (не дурак) никогда своим врагам не даст.
И понимаете, какое странное дело? Америка приняла Декларацию независимости в 1776 году. Америка очень неплохо жила долгое время как единственная республика. Да, она зародила стандарты управления с помощью выборов. Она сражалась за свободу рабов - это, кажется, один из немногих случаев человеческой истории, когда люди ради идеи сражались за чужую свободу. И вот всё это время Америка почему-то никогда не нуждалась в защите прав человека - ей вполне хватало идеи закона и справедливости. Но вот появился СССР, и через год появилась ACLU, защищавшая права человека.
Другой пример. Алекс Болдуин был коммунистом. Его европейский двойник Вилли Мюнценберг был агентом Коминтерна. Я не могу назвать Вилли Мюнценберга «сталинским Геббельсом» - это было бы нечестно, потому что это Геббельс был гитлеровским Мюнценбергом.
Мюнценберг был ближайший соратник Ленина, который не попал в пломбированный вагон только потому, что он был германский подданный. Это был главный создатель европейского антифашизма и антиколониализма, всего того, от чего страдает Европа сейчас.
И я говорила о проблеме беженцев, которая одновременно… Это с какой стороны смотреть: это можно назвать «беженцами», это можно назвать «вторжением». И если бы европейские телеканалы называли это «вторжением», то, наверное, вряд ли бы состоялись такие гигантские демонстрации, как, вот, только что у нас говорили в новостях, что в Англии прошла демонстрация, десятки тысяч людей потребовали поддержать беженцев. Возглавлял, кстати, эту демонстрацию, участвовал, вернее, в ней новый лидер Лейбористской партии Джереми Корбин. Я вам хочу сказать, что господин Джереми Корбин - это, вот, то же самое, что греческая СИРИЗА. Это чтобы ни у кого не было иллюзий, да? Это коммунист, это человек, который восхищается Уго Чавесом, чтобы всем было понятно. Вот этот человек сейчас претендует на власть в Великобритании.
И это следствие политики антиколониализма. Это следствие того, что этим прекрасным людям, которые очень мирные и добрые, объясняют. что они ужасно виноваты перед народами, которые они когда-то завоевали или не завоевали, но пытались, ну, вообще что-то такое им сделали и как-то оскорбили их чувства и задержали их развитие.
И кто является отцом политики антиколониализма, вернее, идеологии? Surprise- surprise, Вилли Мюнценберг, агент Коминтерна, агент Сталина, тот человек, который первую антиколониалистскую провел конференцию, на которую он приводил всяких Ганди, который создавал бесчисленные антифашистские комитеты, в которых председательствовали нехилые люди, например, Эйнштейн. Все эти конференции и комитеты создавались до копейки на деньги Сталина. Все они как и ACLU в Америке действовали под чужим флагом. И Мюнценберг, который от и до действовал по указке Москвы, очень внимательно следил за тем, чтобы его марионетки не понимали, что это чистый спектакль.
Разумеется, вот эта вот химера антиколониализма и защиты прав человека, когда она была создана агентами Коминтерна, она зажила собственной жизнью, она пережила СССР. Но я бы, вот, недооценивала тот факт, что ее реальными организаторами были люди, которые собирались с помощью буржуазных ценностей разрушить буржуазное общество.
Сами по себе те сотни тысяч мусульман, которые хлынули сейчас в Европу, конечно, не являются проблемой. Вот, знаете, после 1917 года в Европу хлынули сотни тысяч русских беженцев, спасавшихся от большевиков. И после 1945 года тоже хлынули сотни тысяч русских беженцев, спасавшихся от большевиков. Правда, тогда европейцы выдавали их обратно Сталину, после чего они ехали в ГУЛАГ.
Европа тогда не рухнула. Почему? Потому что эти беженцы бежали от коммунизма - им бы не пришло в голову митинговать в Лондоне за построение коммунизма. С нынешним нашествием дело обстоит иначе. Если эти люди беженцы, то от чего они бегут? Во-первых, они бегут от практических последствий построения халифата. Они бегут туда, где ислама нет. Тогда почему они приносят ислам с собой? Почему они штурмуют поезда с криком «Аллаху акбар»? Почему их имамы учат, что вэлфер - это пособие на джихад? Почему там то Лондон объявят зоной шариата, то какую-нибудь рождественскую елку запретят, едва они получат большинство в датском совете?
Еще раз повторяю, это не бегство, это вторжение. И еще раз повторю, даже миллионы мигрантов не являются теоретически проблемой. Наоборот, в здоровом обществе мигранты являются не проблемой, а активом - самая деятельная, самая растущая часть населения.
Почему эти мигранты становятся проблемой? Потому что они приехали из стран ислама? Вовсе не поэтому.
Я приведу простой пример. После иранской революции из Ирана сбежали 1,5 миллиона иранцев, больше половины их уехали в США. То есть произошло абсолютно то же. Вот, сейчас там в Сирии строят халифат, убегают сирийцы. Тогда тоже ребята в Иране решили строить исламскую республику, и убежало 1,5 миллиона иранцев. Мы ничего не слышим о проблемах иранских беженцев в США ровно потому, что США не оказывали им никакой помощи. Они их не собирали в лагеря беженцев, где те варились в собственном безделье, они не развращали их пособиями, они не создавали гигантских бюрократических организаций, которые заинтересованы прежде всего в том, чтобы беженцев было как можно больше и как можно дольше они оставались несчастными, чтобы им можно было помогать.
В результате нынешний среднестатистический американский иранец а) менее религиозен, чем среднестатистический американец, б) в 6 раз более богат. Я уже не говорю о таких иранцах как Нима Аркани Хамед, который является одним из лучших современных теоретических физиков. Или иранская девушка, которая получила первую среди женщин Филдсовскую медаль по математике.
Проблема Европы ровно в том, что в Европе существуют гигантские бюрократические организации помощи беженцам, заинтересованные в том, чтобы эти беженцы оставались несчастными как можно дольше.
Логику деятельности этих организаций прекрасно описала Аян Хирси Али в своей блистательной книге «Nomad» («Кочевница»). Она рассказывает, как она получила в Голландии статус беженца, еженедельное пособие в 80 гульденов (еще гульдены были, еще не было Евросоюза).