Мчишта-2011
То, что ночью было страшным,
Стало теплым и домашним,
Стало милым и смешным…
(с) Приключения электроника
Про Мчишту принято говорить с придыханием. И если оглянуться назад - то такое отношение к этому легендарному источнику вполне оправдано. Первопроходцы работали здесь на пределе человеческих сил, каждое их погружение было подвигом. Огромные для тех времен глубины, плохая видимость, ударные паводки, тотальное отсутствие снаряжения… Все, начиная от гидрокостюмов и заканчивая регуляторами, в то время приходилось делать самим. Доставать, перетачивать, переклеивать, дорабатывать напильником… День ныряли, а утром следующего дня забрасывали за спину рюкзак с пустыми баллонами и на рейсовом автобусе ехали в Сочи, забиваться на водолазную станцию. Вечером - обратно, и снова нырять… Учились на собственных ошибках, порой платя за право первопрохождения самую высокую цену: рвали уши, кессонили, гибли…
Однако исследование пещеры продвигалось, и одновременно формировалась уникальная отечественная спелеоподводная школа. Ее самобытность определялась, в первую очередь, особенностями пещер, к которым приходилось приспосабливаться (холодная вода, плохая видимость, сложная заброска, узости), а также практически полным информационным вакуумом. Многие элементы снаряжения и наработки, опробованные еще в то время, до сих пор продолжают с успехом использоваться спелеологами.
Но времена менялись, и изменились в конец…
(с) Чиж и К
В 2001 году, после десятилетнего перерыва, вызванного грузино-абхазской войной и развалом когда-то великой страны, начался новый период исследований Мчишты. Технический дайвинг в России с каждым годом становился все более популярен, погружения, которые когда-то делались на пределе возможностей, теперь, с появлением современного надежного снаряжения и отработанных методик, стали почти рядовыми. Опуститься на 80 метров может любой дайвер, окончивший технические курсы, а на 40 метров многие ныряют даже в рамках рекреационных погружений. В пещерах Флориды кейв-дайверы преодолевают многокилометровые сифоны.
Казалось бы, на карте Мчишты уже давно не должно было бы остаться белых пятен. Тем не менее, это не так.
Самым большим прорывом в новой истории Мчишты, пожалуй, стало присоединение к Мчиште Акщащы, благодаря чему у Западной ветки появился сухой вход. Многочисленные экспедиции «сухопутных» спелеологов, успевшие поработать в пещере за три года, прошедшие с момента соединения, совершили несколько восхождений, облазили и отсняли сотни метров новых сухих ходов. Изученность сухой части резко повысилась, но, к сожалению, у каждой медали есть обратная сторона: увеличение числа посетителей, не всегда должным образом подготовленных, не могло не сказаться на сохранности первозданного облика пещеры.
Усилия подводников были сосредоточены на нескольких основных направлениях: сифон Петра Великого и приток Лимпопо в Западной ветке, Яма в первом сифоне и сифоны Восточной ветки.
Работа велась неторопливо и степенно: через Акщащу к лагерю у сифона Петра Великого были протянуты линия 220 и телефонная связь. Каждый год приходилось некоторое время тратить на поддержание их работоспособности, потому что контакты во влажной среде пещеры имели свойство гнить, а крепеж отваливаться, и тогда в узостях провод 220 лежал прямо в луже, что заставляло нервничать проползающих мимо спелеологов… Через первый сифон заносились десятки баллонов, бесконечная череда контейнеров с лагерями, еда, газ, садовая мебель…
Чтобы комфортно транспортировать все это добро по пещере, в сухой части была сделана стационарная навеска. Но веревочные перила каждый год приходилось менять, поскольку веревку нещадно трепало паводками. После нескольких случаев падений (по счастливому стечению обстоятельств, «падшие» отделывались лишь легким испугом) веревочные перила было решено заменить на троса. Теперь от входного сифона до конца Западной ветки стало возможно добежать в одном изотермике за сорок минут.
Для удобства перетаскивания бесконечных верениц баллонов были навешаны тросовые троллеи. Грузовой поток по Западной ветке возрос многократно, но вот только снять красивый художественный кадр так, чтобы в объектив не попали перетяги, стало практически невозможно...
Подводниками трижды предпринимались попытки установить в сифоне Петра Великого хабитат - небольшой водолазный колокол для прохождения потенциально возможной многочасовой декомпрессии. Последняя из экспериментальных моделей уже второй год бесполезной грудой лежит на дне сифонного озера, и в ней прочно обосновалась колония рачков - бокоплавов.
Во всем мире пещерники уже активно ныряли на ребризерах, мы же продолжали «ходить через сифоны», собирать из АИРов «трюльники», «четверюльники» и прочие «дельтапланы» и посмеиваться над Леонычем с его переделанными кислородниками.
Гелиосодержание смеси, уверенно вошедшие в обиход американских и европейских технических дайверов еще в конце 90-х, оставались для нас экзотикой вплоть до конца 2000х годов.
Однако из всего вышесказанного не следует, что отечественная подводная спелеология шла по тупиковому пути развития. Да, во многом наш технический уровень значительно отставал от мирового. В то же время, отдельные разработки, которые использовались отечественными подводниками, были уникальны, и до сих пор не имеют аналогов. Более того, и сегодня разрабатывается и изготавливается новое снаряжение, отвечающее современным требованиям, которое по каким-то причинам невозможно купить в магазине.
Тем не менее, за последние годы прогресс в области дайвтехнологий существенно шагнул вперед. Все, что можно было сделать при использовании «традиционного» подхода на Мчиште - было сделано, дальнейшая эффективная работа была невозможна без использования новых технологий и тактик.
После того, как в прошлом году на Мчишту приехал Важинский (не спелеолог, а технодайвер!) и абсолютно не напрягаясь прошел многострадальный перегиб в Яме, стало очевидно, что в «консерватории» пора что-то менять.
«Что там было, как ты спасся?»
- каждый лез и приставал.
Но механик только трясся
и чинарики стрелял.
(с) В.С. Высоцкий
Чей-то героизм - это чья-то халатность.
(с) народное
Спелеоподводная экспедиция 2011 года была определенно героической.
Прежде всего, у нее фактически не было руководителя. Евгений Снетков, на протяжении многих лет выполнявший эту функцию, на этот раз решил самоустраниться, ограничившись функциями «координатора». Анархия, конечно, одна из передовых систем общественной организации, беда только в том, что общество до нее все-таки должно дорасти. А главное, при анархическом строе категорически противопоказаны стихийные и сумбурные вмешательства неких «управленцев». В нашем случае ни одно из этих условий не выполнялось, поэтому происходящее скорее напоминало не анархию, а бардак. Что не могло не сказаться на продуктивности общей работы ;)
Еще одним нововведением стал почти поголовный переход участников на аппараты замкнутого и полузамкнутого цикла. В этом году в экспедиции участвовало 10 «ребризероводов» и 8 ребризеров: три чешских пассивника «Сатори», три замкнутых электронных «Мегалодона», один «Инспирейшн» и один самодельный «пассивник с электронным управлением». Это существенно сократило количество груза, который было необходимо перемещать по пещере, и одновременно значительно расширило границы погружений.
Основные усилия подводников из Москвы и Красноярска, как и в предыдущие годы, планировалось бросить на дальнейшее прохождение сифона Петра Великого.
Олег Григорьев из Новокузнецка собирался продолжить исследование подводных ходов вверх по Западной реке. Кроме того, новокузнечи планировали съездить на Голубое озеро и попытаться расширить вход в пещеру-источник Амра, обнаруженный экспедицией Юры Евдокимова в позапрошлом году. Сразу замечу, что это им удалось: они с помощью веревок растащили несколько крупных глыб, и вход в источник стал намного комфортнее.
Алексей Важинский планировал продолжить работы в Яме. В этом году ему удалось еще на несколько десятков метров удлинить известную часть хода: за перегибом ход, по которому приходит основная вода из Восточной ветки, продолжает понижаться. Сечение хода очень небольшое (3*1,5 метра), поэтому дует здесь конкретно - стоит только отпустить руки, как подводника сразу же начинает выносить. Заодно Леша восстановил ходовик и немного почистил ход от обрывков старых линий.
Успешной работе очень способствовал необычайно низкий на всем протяжении экспедиции уровень воды, и приличная (для Мчишты) видимость.
Поскольку я, к своему стыду, принадлежала к немногочисленному лагерю тех, кто упорно продолжал использовать открытую схему, и, соответственно, ни в Петра Великого, ни в Лимпопо мне ловить было нечего, я в рамках этой экспедиции видела для себя три возможных места приложения усилий. Прежде всего, я планировала продолжить работу в районе Восьмой симфонии, где на прошлые новогодние праздники мы с Лешей Шелепиным прошли первый из сифонов.
Еще одной задачей было удовлетворение чисто спортивного интереса: мне давно хотелось сходить в Яму до перегиба, на 80 метров, и на этот раз я была полна решимости таки осуществить свое намерение.
И, наконец, несколько дней я хотела посвятить художественной фотографии.
***
В течение пяти дней, пока элитные отряды спелеоподводников штурмовали мрачные бездны входного сифона в бесплодных попытках восстановить коварно снятый в прошлом году Сашей Бурмага ходовик в Западную ветку, я готовилась к штурму Ямы. Получалось как-то не очень: такого количества отказов снаряжения у меня, пожалуй, еще не было. У меня лопались шланги манометров, рвались манжеты, слетали и терялись барашки с вентилей баллонов, вставал на подачу клапан поддува сухаря, резались об острые перья сухие перчатки… В конце концов, благоразумно вняв многочисленным «звоночкам», я решила отказаться от своих наполеоновских планов и ограничится походом в Яму до 40 метров. Место реально очень красивое, совершенно не похожее на остальную Мчишту - чистый и острый колодец, который валит вниз под углом примерно в 70 градусов, сильное встречное течение… обрывки многочисленных ходовиков, которые неукротимый поток ежегодно перетирает об острые перья… На открытой схеме нырять туда бессмысленно, поскольку длинный переход до входа в Яму на глубине 30-35 метров съедает значительную часть запаса газа.
Водопровод по-абхазски:
***
Идея поработать в «ЧОрном лабиринте» возникла неожиданно.
Пока суровые подводники на поверхности собирались с духом в ожидании невдолбенно великих подвигов, под землей работала группа «сухопутных» спелеологов в составе Марины Киряковой и четверых красноярцев. Ребята восходили в притоках в Лимпопо. Два из восхождений закончились тупиками, но тут неожиданно обнаружился третий восходящий колодец, который еще более неожиданно повалил. В настоящее время восхождение не закончено, и будет продолжено в следующем году.
Девушки же занимались топосъемкой. Переснимая многоярусную систему ходов в районе ЧОрного лабиринта, они между прочим поинтересовались: «а кто-нибудь нырял в те два озера?». «Какие два озера?»….
Место действительно было более чем очевидное: всего в пятнадцати минутах неторопливого хода от лагеря, удобные подходы, большие объемы, чистая вода… Эти озера были известны давно, они были отмечены еще на самых первых красноярских топосъемках Мчишты. Озера расположены почти точно по линии север-юг, одно из низ - южное - имеет диаметр порядка 8 метров, вертикальные стенки и неизвестную глубину.
В силу неудобности захода и общего расположения мы с Ниной приняли решение начать работу с северного озера, благо спуск к нему был несравнимо удобнее, кроме того, оно было ближе в плане расположено к реке Громозеки и к сухим лабиринтам нижнего этажа под Шумной базой.
Петр Миненков позже рассказывал, что раньше считалось, что река под основной галереей Западной ветки течет прямолинейно и параллельно сухому ходу, было известно место входа воды и место выхода, а если так - то зачем туда нырять? Но в свете прошлогодних исследований Громозеки, когда он неожиданно для всех «наплавал» вверх по реке три параллельных хода, стало очевидно, что все не так просто, как казалось раньше.
Окончательным аргументом в пользу ЧОрного лабиринта стало то, что туда, в отличие от Восьмой симфонии, было достаточно легко притащить баллоны :).
***
Коля, Миша и Костя ушли вверх по галерее менять сгнившие за год троса. Мы с Ниной неторопливо допивали чай и готовились таскать снаряжение к сифонам ЧОрного лабиринта, когда внезапно вернувшийся Коля сообщил, что Костя серьезно - «до кости» - распорол ногу об острое каменное перо. Тут же связались с поверхностью, сообщили на базу о происшествии. Нина осталась на телефоне ждать дальнейших инструкций, а мы с Колей и с аптечкой пошли спасать Костю, благо все случилось достаточно недалеко от лагеря.
… Грустный Костя сидел на камешке, обрывками окровавленного изотермика зажимая голень. Рядом скорбно склонился Миша. Кровь - темная, венозная - уже почти не шла, но рана выглядела достаточно неаппетитно: глубокий ровный разрез длиной около десяти сантиметров, в глубине которого желтела кость. Пока мы разбирали аптечку и дезинфицировали руки, прибежала Нина с пенкой, источником глюкозы (шоколадкой) и инструкциями с поверхности: «пострадавшего уложить поврежденной конечностью вверх и постараться остановить кровь…». Пострадавший требовал водки и иголку с ниткой - зашивать рану.
Обезболивающего, равно как и спирта, в аптечке не оказалось, поэтому Коля ушел обратно в лагерь на поиски алкоголя, за кетаролом и шприцами (которые были в моей личной аптечке), а также за иголкой с ниткой. Нина тоже вернулась в лагерь, чтобы держать связь с поверхностью. Мы с Мишей остались грустить рядом с Костиком. На этот момент вся наша «первая помощь» заключалась в том, что вместо обрывков штанины Косте выдали пропитанную мирамистином стерильную салфетку, чтобы зажимать рану.
Вообще все происходило достаточно сумбурно, ни у кого из оказавшихся в этот момент в лагере в голове не было четкого алгоритма действий в подобной ситуации. Каждый делал то, что мог сообразить.
Вернулся Коля, который принес все, кроме водки - алкоголя в лагере не оказалось. К интерактивному шоу «Спасти Костю», разворачивающемуся в это время в прямом телефонном эфире, подключился Леша Важинский, имевший опыт работы на скорой. Он предложил зафиксировать рану с помощью узких полосок лейкопластыря (стянуть края), закрыть ее салфетками и забинтовать. Костя настаивал на том, чтобы наложить шов, благо в лагере нашлись и иглы (обычные, швейные), и капроновые нитки.
Поддавшись его уговорам, мы приняли решение шить. От обезболивания Костя отказался, то ли по идейным соображениям, то ли сообразив, что ему еще выходить через сифон. Всем процессом зашивания руководил тоже он.
Не сразу, но мы сообразили, что шить удобнее короткими кусками нитки (длиной сантиметров по 15), для каждого стежка вставляя новую нитку. Иголку - самую тонкую из имеющихся - проталкивали сквозь плотную кожу с помощью наперстка, затем нитку обрезали у самого ушка, стягивали края раны и завязывали прямым узлом, оставляя длинные «хвосты». Шили, отступая от края раны всего пару миллиметров, и очень неглубоко - в результате травмы кожа здесь немного утратила чувствительность, поэтому боль была более-менее терпимой. Кроме того, мы были уверены, что через пару часов ему этот шов все равно снимут, и обработают рану уже нормально.
Инструмент, руки и кожу вокруг раны дезинфицировали мирамистином (аналог хлоргексидина), перекись водорода сильно щипала.
Швы накладывали примерно через сантиметр, плотно прижимая края пореза. Всего было наложено порядка 9 или 10 швов, затем рану закрыли салфетками с антисептиком и плотно забинтовали.
Мясо
По завершении процедуры Костя подорвался и бодро в сопровождении Миши и Коли поскакал в лагерь. Здесь его напоили горячим сладким чаем, после чего он стал решительно собираться наверх.
На наши уговоры дождаться Петра, специально идущего к нам, чтобы сопровождать через сифон Костю, он лишь махнул рукой.
Как раз когда он собирался уходить, ему навстречу вынырнул Важинский с литром «лечебного» алкоголя, который мы позднее с удовольствием использовали по назначению. За здоровье Кости ;)
Таким образом, на поверхности Костя оказался чуть более чем через час после получения травмы. И только спустя еще четыре часа - попал в больницу в Гаграх, где на него посмотрели, вкололи обезболивающее + противостолбнячное, и отправили домой, так и не вскрыв и не обработав наспех зашитую рану.
Позже, обсуждая этот инцидент с моей знакомой - работником скорой, мы пришли к выводу, что мы изначально действовали неправильно. Достаточно было остановить кровь, при необходимости промыть рану, закрыть ее пропитанными антисептиком салфетками, плотно забинтовать - и срочно везти в больницу. Причем не в Гагры, а в Россию, в Адлер или в Сочи. Потому что помимо уколов рану нужно было нормально обработать, поставить дренаж, при необходимости наложить внутренние швы и только после этого зашить. И делать это должен был квалифицированный медицинский работник. В данном случае никакой необходимости в «подземном самолечении» не было, поскольку при желании пострадавшего можно было доставить в больницу за несколько часов.
И еще - что нам безумно повезло, и травма оказалась достаточно легкой. Потому что фактически ни один из четверых человек, присутствующих в тот момент в ПБЛе, толком не имел навыка оказания первой помощи и не понимал, что нужно делать. Потому что в аптечке из перевязки было два бинта, пачка стерильных салфеток и пачка ваты. И ничего обезболивающего и противошокового. А если бы было сильное кровотечение, не дай Бог артериальное? А если перелом(ы), ЧМТ и так далее? И как выводить/выносить пострадавшего через сифон, если он будет не в состоянии идти сам или не сможет надеть гидру? Во всем мире для проведения подобных спасов используют специальные носилки и особые мешки - «коконы», которые имеют длинную гермомолнию и позволяют надежно запаковать переломанного человека. У нас в экспедиции такого оборудования не было.
На мой взгляд, все подобные моменты нужно прорабатывать заранее. Все участники экспедиции должны четко представлять себе, что делать, если вдруг что случиться.
...Костик три дня пролежал на базе с температурой, а на четвертый - собрал аппарат и пошел за сифон таскать мешки «штурмовикам»…
***
После благополучного завершения эпопеи с Костей, мы с Ниной навострились было продолжить работу в ЧОрном лабиринте, но не тут-то было.
Важинский огорошил нас новостью, что в связи со сложностями на работе он будет вынужден уехать через два дня. Миша, полный мрачной решимости таки нырнуть Важинского в сифон Петра Великого, предложил сегодня сосредоточить наши усилия на том, чтобы стремительно забросить Лешино снаряжение.
Параллельно Важинский снимал красивый художественный фильм про Мчишту, в который вошли и подводные съемки.
На следующий день погружение состоялось, и принесло ошеломительный результат: ход, на который возлагалось столько надежд, заткнулся. Совсем, наглухо. Поверить в это было трудно: ход протяженностью более 250 метров и максимальной глубиной более 40 оказался тупиковым карманом.
Полуинструментальная топосъемка, сделанная Мартой, значительно сократила протяженность сифона в плане: то, что раньше изображалось на карте как уходящая на север прямая, на самом деле оказалось S - образной закорючкой.
Внезапно заткнувшийся перспективный ход очень огорчил Петра Миненкова. Он - впервые за несколько лет - лично нырнул в сифон ПВ. И - размотал еще 250 метров ходовика.
«Да там тоннель метро валит» - позже отвечал он на наши удивленные расспросы о том, как же ему удалось найти продолжение. Ход поднялся до глубины 27 метров и уверенно идет дальше. О близком всплытии пока ничего не говорит. Исследования сифона будут продолжены…
***
В северном сифоне ЧОрного лабиринта за два погружения было проставлено более 100 метров ходовиков, сделана полуинструментальная топосъемка.
Нам так и не удалось соединить этот сифон ни с рекой Громозеки, ни с сифонами в районе Шумной базы. Понять до конца его морфологию мы тоже не смогли: судя по всему, это не основное русло реки, а некая «старица», которая работает только в паводок. Течения в сифоне практически не ощущается. Тем не менее, ход представляет собой хорошо промытую трубу шириной в среднем 5-6 метров, в которой почти нет отложений и силта, зато много острых мытых перьев.
Работа в этом районе также будет продолжена: нужно сделать погружение в Южное озеро и как следует обследовать места потенциально возможных продолжений в Северном.
По-прежнему остаются перспективными для дальнейшей работы притоки Лимпопо и Восьмая симфония. В Лимпопо необходимо переснять известную часть - велика вероятность, что, как и в случае с сифоном ПВ, после топосъемки его конфигурация (а может, и протяженность) сильно изменится. Если верить в версию о том, что Восьмая симфония - это вторые этажи Лимпопо, то имеет смысл продолжать работу и в ней - возможно, именно этим путем удастся дальше всего продвинутся на север «посуху».
ЗЫ:
Чернореченское форелевое хозяйство:
Рыбы - матки:
Добыча икры "на развод":
