Ёкабачечка и балет
В предыдущем посте выяснилось, что Пельменьман оживил Ёкабаку, но вещества, применяемые учёным, оказались подобраны неправильно и Ёкабака превратился в женщину Ёкабачечку. Сразу же выяснилось, что дамочка явно склонна к розовому цвету. А розовый цвет - это символ балета.
А балет - это, так сказать, зеркало действительности отражающее её саму балетными образами.
Балет - один из способов познания жизни, причем способ в отличии от всяких там калял-маляк Ёкабаки не кишкотонкий.
Балет - замкнутая в себе сфера выражения субьективных чувств, самодовлеющая игра звучащих форм и чего-то там ещё.
После этих маленьких разминочек началось уже, не много, не мало, а «Лебединое озеро»! А ,,Лебединное озеро,, - это сами знаете чё. Лично у меня, каждый раз, когда я его вижу, такое ощущение, что со мной от эстетического изумления и восторга творится, уж не знаю как даже назвать - духовное обновление и перерождение, или чувствую эффект, словно обкурился, или ваще, словно крыша поехала.
- За спиной шептались: «Обратите внимание, вон в первом ряду, ей со всего зала сносят букеты», присутствовала сама Чаховская, то ли балерина, ударившаяся в полититку, то ли политик, ударившийся в балет. Балетоманка ли она или политоманка не так важно, интересней раз ор ван ность повествования. Прозвучал 3-ий ззззззвонок A, Чаховская сидела, погребенная под разноцветным сугробом, а диагонали кардебалета пытались конкурировать с такими же мощными, если не больше, цветочными параллелями дарителей. Рафинированный вкус композитора подносил зрителю красивые модуляции и аттитюды Одетты одно красивее другого, а Чаховская превратилась уже в огромное цветочное полушарие, которое начинало мешать следить за сюжетом. Я шепнул в пространство: «Непонятно по какому поводу собрались; балет смотреть или тётьку чествовать.» Тут мне капнуло в голову, что я давно уже не слежу за «блистательной, полувоздушной, смычку волшебному послушной», а пытаюсь разрешить интригу через пару голов от меня. Не без хитрости одним глазом отслеживал действие бычьей шеи, перетянутой шёлковoй удавкой воротничка.
Вот! Я подловил бычью шею. Второй раз мужчина нагибается, вытаскивает из-под своего кресла новый букет и несет Чаховской. Я посмотрел себе в ноги, может под зрительскими креслами цепочка из механических мальчиков, передающих букеты с задних рядов? Да вроде нет, нелепости какие цвета лягушки в обмороке! Волшебный смычок плетет изысканные кружева мелодии, а балерина давно уже закрыла глаза на чистоту внешней формы, презрела сזּрסּг¤сть ρuсунка, а думает лишь о том, чтобы одухотворить свое исполнение, поднять танец на ту высоту, где он перестает быть забавой для скучающих людей и становится, сплавленным гармонией, божественным искусством. Кому надо уже заметили, что поклонение Чаховской несколько неуместно. Сферическая клумба мешала не только мне, уже половина зала сидела на ручках кресел. Тот, кому положено, высунулся из-за кулис и дал чёткую команду в громкоговоритель. Труппа и балетное действие плавно стекло со сцены в зрительный зал. Своевременно. Только Зигфрид и Злой гений вступили в вариацию, они танцевали прямо против моего ряда в проходе между кресел, как танцоров отрезали от сцены два плотных ряда детей с флажками. Они раззубопоказывались и зашелестели тряпочками над головами, как-будто приветствовали не Чаховскую, а по крайней мере встречали первого Хан-Императора Великого Государства Труда. Артистам это не понравилось. Злой гений продавал себя с еще большей ангельской вкрадчивостью и показным смирением. Я отвлекшись от бычьей шеи, полюбовался интонациями лукавого кокетства, некоторой рисовкой сквозившей в пьянοватых покачиваниях корпуса и удивительно точно найденной пластике скользящих неуверенных шагов, действующих завораживающе и создающих образ головокружения, готового раз двоить героя. Одиллия, стараясь поразить зрителя, грациозно взлетела в прыжке называемом: «сиссон». Я с досадой обернулся к Чаховской. Цветочный шар достиг высоты первых ярусов балконов и от неравномерности забрасываемых букетов несанкционированно покатился по партеру. В партере заволновались. Цветы не менее красивы «сиссона» Одиллии, пролетающей в прыжке над головами зрителей, но когда их больше критической массы, можно запросто оказаться кеглей в кегельбане. Волнение переросло в панику, паника же в партере поднялась в такой степени, что надумавшей приземлиться Одиллии элементарно не нашлось места. Я ей сочувствую и считаю, что она имеет полное право оскорбиться, изменить направление полета и вылететь прочь через галёрку. Из разбежавшегося оркестра остался один саксофон и в отчаянии вдарил соло в духе джазового мэйнстрима. Студенческая галёрка, приветствующая вылетающую из зала балерину, зааплодировала, затанцевала дискотечные Па. В правительственной ложе какой-то хмырь надрывается:
- Балет на мыло! Даёшь версификацию! Стиханём рифмово! Небезызвестность так вещиста, разбожийдарила Artyста!