Труд дает свободу- 2
Рассказывает alex-smirnov:
Концлагерь "Глинки"
Вот представьте. Домашний мальчик семнадцати лет. Покуривает, попивает, но по чуть-чуть. Первая бесперспективная любовь. Только что, прямо со школьной скамьи поступил в знаменитый Первый Ленинградский медицинский институт ордена Трудового Красного, как собачья залупа, Знамени имени академика И. П. Павлова, сдав все на одни пятерки. Недавний Председатель школьного литературного клуба, знаток Ахматовой, Пушкина, Грибоедова, Тютчева, сонета в мировой поэзии и неизвестно , чего еще. Отличный знаток английского, немецкого и даже отчасти латыни.
Обычно замкнутый, готовый раскрыться при встречном объятии, и плохо уживается с коллективом: одиночка, аутист. Коллективы иного сорта не выносит вообще, и в медицину-то двинул больше из-за военной кафедры. Романтичен, но нередко осмотрителен, спортом не занимается, предпочитает читать и ходить в кино, да к приятелям-собутыльникам.
А между тем в колхозе были ребята, успевшие отслужить. И поговаривали, что в армии намного, гораздо лучше.
И вот этот мальчик с пребольшими карими глазами, с шикарной шевелюрой как издевательством над моей нынешней лысиной, приходит 31 августа 1981 года на общее собрание, в институт, и собирается ознакомиться с расписанием лекций. А заодно и послушать, чего там такого наговорит декан.
Декан наговорил главное:
- Стране нужна морковь!...
Этот мальчик, который и в пионерлагерь-то ездил с бабушкой-доктором, берет чемодан, которому слишком много лет, и серым утром первого сентября садится в поезд, где сразу оказывается в окружении огромной толпы совершенно незнакомых людей.
Нас увозили собирать морковь, под Павловск, но подальше от иностранных гостей, дворцов и беседок, в поселок Глинки. В колхоз «Федоровское» - или в совхоз, я до сих пор не знаю, какая, разъебись они в ядовитую пыль, между ними разница.
Для нас там, посреди капустного поля, были выстроены одноэтажные бараки с двухъярусными нарами.
Там прожило не одно поколение докторов.
Бараки были окружены колючей проволокой, и, если меня не дразнит фантазия, имелись даже караульные вышки, но караульная будка точно была.
Это все находилось в получасе езды от города.
Иногда, поздними вечерами, мне мерещилось, будто я вижу его огни.
2. Опыты земледелия
Многие вспоминают колхоз как лучшие годы жизни. Удивительно устроен человек, даже я иногда ностальгирую. Филфак рассказывал мне про гитары-костры, вино рекой, про сговорчивых подруг…
Но это все не про меня.
То филология, а тут медицина. Стране нужна морковь, ибо в моркови - каротин.
…Я присел на нары и стал рассматривать человека, калачом свернувшегося напротив и глядевшего на меня одним глазом. Второй он прикрыл шарфом. Он показался мне матерым уголовником много старше меня.
- Тебя как звать? - деловито осведомился я, догадываясь, что отсидеться в сторонке мне не удастся.
В ответ я услышал нечто напоминавшее «Оха»
Переспрашивать я не стал. Потом-то выяснилось, что мы почти одних лет, а зовут его Каха, он милый человек, и ему было еще хуже, холодно, потому что приехал не из близкого Питера, а из Грузии. Или из Абхазии. В общем, смутно припоминается Сухуми.
Я получил матрац, ватник, рукавицы, короткий тупой ножик для обрезания морковной ботвы, постельные принадлежности. Еще я получил обед, усвоить который не смог.
На следующий же день нас вывезли в поле, ибо морковь была нужна стране срочно.
По полю ездили шассики - маленькие трактора с кузовами спереди, для тары пустой и заполненной.
Меня поставили раком над грядкой и отмерили метры. Хорошую, вполне пригодную для фаллоимитации морковь, называли стандартом и клали в правый ящик. Плохую, нестандартную и кривую, пригодную лишь для нехитрых супов и салатов - в левый. Это был нестандарт. Я думаю, что ею кормили скот. От голодухи мы ели стандарт прямо на грядках, и мало кто заболел.
Резать ботву под дождем - отвратное дело. Я не прошел и трети расстояния, когда заработал упрек и какую-то угрозу. Что-то насчет «Золотой Роты». Я потом узнал, что это такое.
После первого дня работы мне стало ясно, что из колхоза нужно валить любыми путями.
Нами командовали те же студенты, отличившиеся в стройотрядах и вообще сознательные комсомольцы: пятый и шестой курс, да парочка интернов и ординаторов-докторов.
Вели они себя по законам военного времени.
За колючку без увольнительной - нельзя.
За выпивку - вон из лагеря и из института. Вон из института - это значит, здравствуйте, вооруженные силы в разгар афганской кампании.
За оскорбление начальника - студента-старшекурсника - наряд: запись. Десять нарядов - пошел вон из института.
Побег - вон из института, хотя бы ты убежал в соседний Павловск.
Один в бараке с тоски метал в стену нож - наряд. Кстати заметить: за слово «барак» - тоже наряд, ибо это «корпус».
За невыполнение нормы… ну, об этом потом.
Письма родным и любимым относили на почту сами начальники-старшекурсники. Двое первогодок пошутили, написали обратный адрес: «Концлагерь «Глинки».
Оба оказались на ковре в деканате, потом в ректорате, потом пошли себе из института вон туда, где их уже с нетерпением ждала Родина-Мать.
Из комментариев:
-а нас посылали на виноградники, можете представить, как нам было весело и винищем хоть залейся, я вообще не работала, мне мальчики каждый дарил по ведру винограда в день, вот норма и выходила :)))
-Пиздец какой.
У нас как-то наоборот, всем нарвилось. Когда пошли проливные дожди и тракторы не могли преодолеть ппашню - нас наладили вон из колхоза на неделю, пока не кончится. Так мы с электрички съебались обратно и жили там в бараке коммуной.
Хотя на первом вот курсе на пиздюлях-то повертелись, ага...
У меня это как-то без напряга прошло - и картошка, и морковь под дождём, и капуста по морозу. И даже побелка мебельной фабрики. Стройотряд тоже неплохо - на красной рыбе. Всяко бывало - и кушать было нечего кроме красной икры без хлеба, и весь день в ледяной воде, но прошло весело, с песнями. Наверное, женщины легче приспосабливаются, как говорится "бабы - они твари выносливые".
в плане "Гнилок" поток историй неиссякаем. От героя войны лыжника Мягкова (кажется), который завещал будущим поколениям свои "нормы", до печального "саботажа сельхозработ с выгоном из института" (читай,пополнять ВС СССР) за "5 морковок стандарта в нестандарте". И стенд для наглядности "нестандартная морковь", где гвоздями 200 мм к плите ДСП были пришпилены больные и убогие морковочк и...
у меня еще где-то хранится статейка в "смене" под названием "сачок для трудолюбия", послужившая началом развала глинковской тирании в 1987 году
у нас, помнится, одна первокурсница рожать собралась на грядке
воды отошли, а норма не сделана, непорядок
к счастью, вовремя из Павловска пригнали амбуланс.
не знаю, как ребенка назвала, уж не Моркошей ли
83 - это притча во языцех. Знатный год с побегами в город, патрулированием вагонов, врачом-патанатомом и коршунами в плащпалатках, что переворачивали ящики бедных морковников. Блатных брали в "мастера", крепкоруких - в грузчики, кое-кого на кухню. А вообще сейчас все вспоминается с весельем, даже ностальгия какая-то.
Источник: http://alex-smirnov.livejournal.com/1524232.html http://alex-smirnov.livejournal.com/1524686.html
Александр Зиновьев:
"Вот возьмите эту форму рабского труда, которая приобрела такой размах в Советском Союзе и стала необходимым элементом жизни, посылку миллионов людей из городов в деревни, на стройки, в отдаленные районы. Пропаганда рассматривает ее как начало "подлинно коммунистического отношения к труду", как признак будущего райского коммунизма. Я согласен с тем, что это признак коммунизма. Только уже наступившего. И далеко не райского. Как эта форма зародилась? Очень просто. В результате политики коллективизации и индустриализации деревни опустели. А война вообще почти полностью истребила деревенское мужское население деревенские парни и мужики погибали на фронте в первую очередь. Они были на самом низу армейской иерархии, выполняли самую опасную и самую черновую военную работу. Положение в деревне стало катастрофическим. И это угрожало катастрофой всей стране. Выход был один: послать людей из городов в деревни. Так и сделали. Часть направили насовсем. А основную массу на сезонные работы.
Обратите внимание: другого выхода не было! Либо гибель, либо делать таким то единственно доступным путем. Вот вам одна из особенностей исторического творчества: необходимость. Необходимость в смысле насущной потребности и возможности реализовать ее таким путем. История подобна реке: она течет туда, куда можно течь. Она течет в "социальные" дыры. Она течет в силу законов тяготения. А когда опыт удался, люди, от которых зависела судьба масс народа и страны, сделали определенные выводы: 1) можно без катастрофического ущерба для экономики страны посылать миллионы людей из городов туда, куда нужно; 2) можно этих людей использовать как дешевую рабочую силу там, где не хватает людей и куда люди добровольно не поедут; 3) это даже удобно, так как эти люди нужны и в городах и ими можно манипулировать в масштабах государства; 4) можно эти мероприятия использовать как мощное средство коммунистического воспитания людей"
Концлагерь "Глинки"
Вот представьте. Домашний мальчик семнадцати лет. Покуривает, попивает, но по чуть-чуть. Первая бесперспективная любовь. Только что, прямо со школьной скамьи поступил в знаменитый Первый Ленинградский медицинский институт ордена Трудового Красного, как собачья залупа, Знамени имени академика И. П. Павлова, сдав все на одни пятерки. Недавний Председатель школьного литературного клуба, знаток Ахматовой, Пушкина, Грибоедова, Тютчева, сонета в мировой поэзии и неизвестно , чего еще. Отличный знаток английского, немецкого и даже отчасти латыни.
Обычно замкнутый, готовый раскрыться при встречном объятии, и плохо уживается с коллективом: одиночка, аутист. Коллективы иного сорта не выносит вообще, и в медицину-то двинул больше из-за военной кафедры. Романтичен, но нередко осмотрителен, спортом не занимается, предпочитает читать и ходить в кино, да к приятелям-собутыльникам.
А между тем в колхозе были ребята, успевшие отслужить. И поговаривали, что в армии намного, гораздо лучше.
И вот этот мальчик с пребольшими карими глазами, с шикарной шевелюрой как издевательством над моей нынешней лысиной, приходит 31 августа 1981 года на общее собрание, в институт, и собирается ознакомиться с расписанием лекций. А заодно и послушать, чего там такого наговорит декан.
Декан наговорил главное:
- Стране нужна морковь!...
Этот мальчик, который и в пионерлагерь-то ездил с бабушкой-доктором, берет чемодан, которому слишком много лет, и серым утром первого сентября садится в поезд, где сразу оказывается в окружении огромной толпы совершенно незнакомых людей.
Нас увозили собирать морковь, под Павловск, но подальше от иностранных гостей, дворцов и беседок, в поселок Глинки. В колхоз «Федоровское» - или в совхоз, я до сих пор не знаю, какая, разъебись они в ядовитую пыль, между ними разница.
Для нас там, посреди капустного поля, были выстроены одноэтажные бараки с двухъярусными нарами.
Там прожило не одно поколение докторов.
Бараки были окружены колючей проволокой, и, если меня не дразнит фантазия, имелись даже караульные вышки, но караульная будка точно была.
Это все находилось в получасе езды от города.
Иногда, поздними вечерами, мне мерещилось, будто я вижу его огни.
2. Опыты земледелия
Многие вспоминают колхоз как лучшие годы жизни. Удивительно устроен человек, даже я иногда ностальгирую. Филфак рассказывал мне про гитары-костры, вино рекой, про сговорчивых подруг…
Но это все не про меня.
То филология, а тут медицина. Стране нужна морковь, ибо в моркови - каротин.
…Я присел на нары и стал рассматривать человека, калачом свернувшегося напротив и глядевшего на меня одним глазом. Второй он прикрыл шарфом. Он показался мне матерым уголовником много старше меня.
- Тебя как звать? - деловито осведомился я, догадываясь, что отсидеться в сторонке мне не удастся.
В ответ я услышал нечто напоминавшее «Оха»
Переспрашивать я не стал. Потом-то выяснилось, что мы почти одних лет, а зовут его Каха, он милый человек, и ему было еще хуже, холодно, потому что приехал не из близкого Питера, а из Грузии. Или из Абхазии. В общем, смутно припоминается Сухуми.
Я получил матрац, ватник, рукавицы, короткий тупой ножик для обрезания морковной ботвы, постельные принадлежности. Еще я получил обед, усвоить который не смог.
На следующий же день нас вывезли в поле, ибо морковь была нужна стране срочно.
По полю ездили шассики - маленькие трактора с кузовами спереди, для тары пустой и заполненной.
Меня поставили раком над грядкой и отмерили метры. Хорошую, вполне пригодную для фаллоимитации морковь, называли стандартом и клали в правый ящик. Плохую, нестандартную и кривую, пригодную лишь для нехитрых супов и салатов - в левый. Это был нестандарт. Я думаю, что ею кормили скот. От голодухи мы ели стандарт прямо на грядках, и мало кто заболел.
Резать ботву под дождем - отвратное дело. Я не прошел и трети расстояния, когда заработал упрек и какую-то угрозу. Что-то насчет «Золотой Роты». Я потом узнал, что это такое.
После первого дня работы мне стало ясно, что из колхоза нужно валить любыми путями.
Нами командовали те же студенты, отличившиеся в стройотрядах и вообще сознательные комсомольцы: пятый и шестой курс, да парочка интернов и ординаторов-докторов.
Вели они себя по законам военного времени.
За колючку без увольнительной - нельзя.
За выпивку - вон из лагеря и из института. Вон из института - это значит, здравствуйте, вооруженные силы в разгар афганской кампании.
За оскорбление начальника - студента-старшекурсника - наряд: запись. Десять нарядов - пошел вон из института.
Побег - вон из института, хотя бы ты убежал в соседний Павловск.
Один в бараке с тоски метал в стену нож - наряд. Кстати заметить: за слово «барак» - тоже наряд, ибо это «корпус».
За невыполнение нормы… ну, об этом потом.
Письма родным и любимым относили на почту сами начальники-старшекурсники. Двое первогодок пошутили, написали обратный адрес: «Концлагерь «Глинки».
Оба оказались на ковре в деканате, потом в ректорате, потом пошли себе из института вон туда, где их уже с нетерпением ждала Родина-Мать.
Из комментариев:
-а нас посылали на виноградники, можете представить, как нам было весело и винищем хоть залейся, я вообще не работала, мне мальчики каждый дарил по ведру винограда в день, вот норма и выходила :)))
-Пиздец какой.
У нас как-то наоборот, всем нарвилось. Когда пошли проливные дожди и тракторы не могли преодолеть ппашню - нас наладили вон из колхоза на неделю, пока не кончится. Так мы с электрички съебались обратно и жили там в бараке коммуной.
Хотя на первом вот курсе на пиздюлях-то повертелись, ага...
У меня это как-то без напряга прошло - и картошка, и морковь под дождём, и капуста по морозу. И даже побелка мебельной фабрики. Стройотряд тоже неплохо - на красной рыбе. Всяко бывало - и кушать было нечего кроме красной икры без хлеба, и весь день в ледяной воде, но прошло весело, с песнями. Наверное, женщины легче приспосабливаются, как говорится "бабы - они твари выносливые".
в плане "Гнилок" поток историй неиссякаем. От героя войны лыжника Мягкова (кажется), который завещал будущим поколениям свои "нормы", до печального "саботажа сельхозработ с выгоном из института" (читай,пополнять ВС СССР) за "5 морковок стандарта в нестандарте". И стенд для наглядности "нестандартная морковь", где гвоздями 200 мм к плите ДСП были пришпилены больные и убогие морковочк и...
у меня еще где-то хранится статейка в "смене" под названием "сачок для трудолюбия", послужившая началом развала глинковской тирании в 1987 году
у нас, помнится, одна первокурсница рожать собралась на грядке
воды отошли, а норма не сделана, непорядок
к счастью, вовремя из Павловска пригнали амбуланс.
не знаю, как ребенка назвала, уж не Моркошей ли
83 - это притча во языцех. Знатный год с побегами в город, патрулированием вагонов, врачом-патанатомом и коршунами в плащпалатках, что переворачивали ящики бедных морковников. Блатных брали в "мастера", крепкоруких - в грузчики, кое-кого на кухню. А вообще сейчас все вспоминается с весельем, даже ностальгия какая-то.
Источник: http://alex-smirnov.livejournal.com/1524232.html http://alex-smirnov.livejournal.com/1524686.html
Александр Зиновьев:
"Вот возьмите эту форму рабского труда, которая приобрела такой размах в Советском Союзе и стала необходимым элементом жизни, посылку миллионов людей из городов в деревни, на стройки, в отдаленные районы. Пропаганда рассматривает ее как начало "подлинно коммунистического отношения к труду", как признак будущего райского коммунизма. Я согласен с тем, что это признак коммунизма. Только уже наступившего. И далеко не райского. Как эта форма зародилась? Очень просто. В результате политики коллективизации и индустриализации деревни опустели. А война вообще почти полностью истребила деревенское мужское население деревенские парни и мужики погибали на фронте в первую очередь. Они были на самом низу армейской иерархии, выполняли самую опасную и самую черновую военную работу. Положение в деревне стало катастрофическим. И это угрожало катастрофой всей стране. Выход был один: послать людей из городов в деревни. Так и сделали. Часть направили насовсем. А основную массу на сезонные работы.
Обратите внимание: другого выхода не было! Либо гибель, либо делать таким то единственно доступным путем. Вот вам одна из особенностей исторического творчества: необходимость. Необходимость в смысле насущной потребности и возможности реализовать ее таким путем. История подобна реке: она течет туда, куда можно течь. Она течет в "социальные" дыры. Она течет в силу законов тяготения. А когда опыт удался, люди, от которых зависела судьба масс народа и страны, сделали определенные выводы: 1) можно без катастрофического ущерба для экономики страны посылать миллионы людей из городов туда, куда нужно; 2) можно этих людей использовать как дешевую рабочую силу там, где не хватает людей и куда люди добровольно не поедут; 3) это даже удобно, так как эти люди нужны и в городах и ими можно манипулировать в масштабах государства; 4) можно эти мероприятия использовать как мощное средство коммунистического воспитания людей"