Форма №8
Sir Charles Augustus Murray. Travels in North America during the years 1834, 1835 & 1836: including a summer residence with the Pawnee tribe of Indians in the remote prairies of the Missouri, and a visit to Cuba and the Azore Islands. Volume 1. 1839
Коллективная охота на бизонов у пауни.
Кто-то - "с веревочкой". Кто-то - в "испанском" седле, со шпорами (скорее всего - крупными колесцовыми) и строгими мундштучными удилами на "арабскую" манеру (curved bit).
Не пауни, но в качестве примера подойдет. Wissler, Clark. Riding gear of the North American Indians // Anthropological papers of the AMNH ; v. 17, pt. 1. 1915
А это - просто чудо. Какому мавру показать - прослезился бы. =)
John Canfield Ewers. The horse in Blackfoot Indian culture, with comparative material from other western tribes. 1955
In 1853, Whipple observed that the Comanche "are not averse to using both saddle and bridle, when-ever in their marauding expeditions they can obtain possession of them" (Whipple, 1856, p. 28). Boiler (1868, p. 65) wrote of the Mandan-Hidatsa in 1858, "Those who are so fortunate as to possess one use the heavy Spanish bit with its long iron fringes, jingling with the slightest movement of the horse." ... Among the Blackfoot the metal-bitted bridle was a luxury item. ... Saddle making was women's work among the Blackf oot. It was a somewhat specialized craft. Some older women who were especially skilled saddlemakers not only manufactured them for the members of their own families but also made them for trade, while other women never attempted to make saddles. ... Saddles were highly valued, private property. A good horse was paid for with a fancy pad saddle or a high-horned woman's saddle. When a couple married their parents might give them saddles. However, some poor families owned no saddles. If a young man was ambitious, wanted to hunt and go to war, his father or another close relative had a saddle made for him. A lazy young man of poor family might never own a saddle. ... In 1856, Denig (1952, p. 148) reported "the Blackfoot and Crow Nations perceive at once the convenience and utility of European articles, especially portions of clothing, horse gears and other things ... [they] will pay well for a good saddle."
Для сравнения. Gustave Hippisley. Narrative of the Expedition to the Rivers Orinoco and Apure in South America: Which Sailed from England in November 1817, and Joined the Patriotic Forces in Venezuela and Caraccas. 1819. Автор - полковник I венесуэльского гусарского полка из Британского легиона. Описаны льянеро из армии Боливара.
Петросян И.Е. К вопросу о социальном составе джелялийской смуты (конец XVI - начало XVII в.) // Тюркологический сборник 2005. Тюркские народы России и Великой степи. М.: Издательская фирма «Восточная литература», 2006.
"Сиасет-намэ" в переводе Б.Н. Заходера. Написана в начале 12 или конце 11 века. Описанные в отрывке события произошли двумя веками ранее - Балх, 900 год. Амр ибн аль-Лейс Саффари против Исмаила ибн Ахмада Самани. Тут, правда, очень много от нравоучительной притчи, а не описания, как такового.
Однако у халифа все-таки существовало сомнение, не пойдет ли Амр также по пути брата, не предпримет ли завтра то же самое, что и брат. Хотя Амр не питал этих намерений, все же халиф подумывал об этом, постоянно тайно посылал в Бухару к Исмаилу сыну Ахмеда.
„Восстань на Амра сына Лейса, двинь войска, отними у него царство. Ты имеешь больше прав на эмирство в Ираке и Хорасане, так как это царство принадлежало твоим предкам, а он владеет, как захватчик. За тобою - право, это - одно, другое - у тебя похвальные качества, и третье - с тобою мои молитвы. Не сомневаюсь, что в силу этих трех данных всевышний окажет тебе поддержку против Амра. Не смотри, что у тебя немного войска, а прислушайся к тому, что говорит всевышний: „Сколько раз небольшие ополчения побеждали многочисленные ополчения, по изволению божию. Бог с терпеливым".
Вот слова халифа подействовали на его сердце; он решил сразиться с Амром сыном Лейса, собрал имевшиеся войска, перешел через Джейхун на эту сторону, пересчитал кончиком кнута, оказалось, что у него две тысячи всадников, причем из двоих лишь один имел щит, из двадцати один - кольчугу, из пятидесяти один - пику и был человек, который из-за отсутствия вьючного животного прикрутил кольчугу к седельным ремням. Двинувшись от Аму, он подошел к Мерву. Когда Амру сыну Лейса сообщили, что Исмаил сын Ахмеда, перейдя через Джейхун, подошел к Мерву, а начальник Мерва бежал, и что Исмаил ищет власти, он засмеялся. Амр был в Нишапуре; он произвел смотр семидесяти тысячам всадников - у всех кони в панцырях, оружие и снаряжение в полной готовности - и двинулся на Балх. Когда оба войска сошлись и сразились, случилось так, что Амр сын Лейса был разбит у ворот Балха, а семьдесят тысяч его всадников обратились в бегство, причем ни один из них не был ранен, ни один не взят в плен, кроме самого Амра сына Лейса.
Эти же события в "The History of Al-Tabari". Vol. XXXVIII. Translated and annotated by Franz Rosenthal. 1985. Даты - исламский календарь и юлианский стиль.
On Wednesday, Jumada I 25, 287 (Wednesday, May 28, 900), a dispatch reportedly reached the central authorities in Baghdad stating that Ismail b. Alhmad had captured `Amr al-Saffar and allowed his camp to be looted. The story of `Amr and Ismail was as follows: `Amr had asked the Caliph to appoint him governor of Transoxania, and al-Mu`tadid had done so. While `Amr was staying in Naysabur, al-Mu`tadid sent him robes of honor and the standard indicating his new rank as governor. When `Amr left to fight Ismail b. Ahmad, the latter wrote him, "You are already in control of a wide area, whereas I am in a border region and have only Transoxania. Thus, be satisfied with what you have, and let me stay in this border region!" `Amr refused to give in. When the Oxus and the difficulty of crossing it were mentioned to him, he said, "If I wanted to dam the Oxus with money bags and cross it, I would do it."
Seeing no hope that `Amr would turn back and leave him alone, Ismail gathered his men and the small landowners and village chiefs and crossed the river to the west bank. `Amr then came and encamped at Balkh. Ismail cut off the surrounding region to `Amr, so that he was, in effect, under siege . `Amr now regretted what he had done, and reportedly sought to prevent the outbreak of fighting, but (now) Ismail did not want that. After just a little fighting, `Amr was routed. Turning back, he fled and came to a swamp along the road. Informed that it was a shortcut, he told the rank and file with him to follow the well-marked road, while he himself went with a few people and entered the swamp. His horse became mired in it and fell down. `Amr was now at a loss as to what to do. Those who were with him did not remain but left him. Isma`il 's men came and captured him. When / / the story of `Amr and Ismail was reported to al-Mu`tadid, he reportedly praised Ismail and criticized `Amr.
У Гардизи в переводе Босворта (The Ornament of Histories: A History of the Eastern Islamic Lands AD 650-1041. 2011)
‛Amr b. al-Layth then prepared an army and distributed weapons, and set out from Nishapur towards Transoxania with a well-armed, fully-equipped host. When he reached Balkh he came directly up against Ismā‛īl b. Ahmad and a battle ensued. It did not take long before ‛Amr b. al-Layth was defeated. His army was routed, and in the course of this, ‛Amr was taken prisoner and made captive, and was brought before Ismā‛īl b. Ahmad. This defeat of ‛Amr was on Tuesday, 14-15 Rabī‛ I of the year 287 [/19-20 March 900].
Никаких указаний на плохое оснащение войска Саманидов тут нет, как нет таких указаний и по сражению у Аму-Дарьи в предыдущем году.
P.S. Для сравнения - сходное из Хафиза Абру.
Пришла весть, что падишах Джани-бек достиг Ардабила. Люди говорили, что стремена у лошадей войска падишаха (Джани-бека) из дерева, а уздечки из веревки и одного человека достаточно на сто человек их воинов ... Он (Малик Ашраф) ждал. Эмиры и войска, отправленные им, собрались в Уджане. Падишах Джани-бек появился со стороны Сарава. Увидев войско [противника], приказал окружить войска Малик Ашрафа, как во время охоты. Когда ашрафидские эмиры увидели величие войска [Джани-бека], с сотней трудностей освободили свои души [от смерти] и откололись [друг от друга].
При этом весь этот отрывок, насколько понимаю, он сам дословно списал из Зайн ад-Дин ибн Хамдаллах Казвини. "Зайл-и тарих-и гузида".
Пришло известие о том,что падишах Джани-бек достиг Ардабила. Говорили, что в войсках падишаха стремена у лошадей деревянные, а уздечки из веревки, и одного человека достаточно на сто человек их воинов. ... Он (Малик Ашраф) ждал. Эмиры и посланные им войска собрались в Уджане. Прибыл падишах Джани-бек из Сераха. Увидев противника, он приказал, как во время охоты, окружить войска Малика Ашрафа. Ашрафидские эмиры, увидев величие войска (Джани-бека) с сотней трудностей освободили свои души и откололись [друг от друга].
И в примечаниях не менее интересно.
Рассматривая «Зайл-и тарих-и гузида», следует вкратце затронуть такой вопрос, как заимствования, поскольку он имеет отношение и к нашему автору. Использование, обработка уже известного материала, как метод творчества, были очень распространены в средние века. Вопросы, связанные с особенностями средневекового творчества, неоднократно исследовались в работах историков культуры и литературоведов. В средневековой персоязычной литературе, к примеру, наиболее ярким отражением этих особенностей, явилась традиция создания назира («ответ») на произведения предшественников, в которых заимствования, уже носят характер определенных канонов, норм изображения.
В отношении историографии говорить о нормативности в смысле, применительном к литературе, не приходится, хотя и здесь употребляются отдельные устойчивые фразы и словосочетания, проявляются общие контуры в композиции. Что же касается «свободного использования предшествующей традиции», то это явление проявилось в историографии в полной мере и привело к созданию, наряду с другими, многочисленных компилятивных трудов или отдельных компилятивных частей внутри одного сочинения.
Основываясь на уже упомянутых нами трудах, можно выделить несколько видов заимствований. Это, скажем, употребление каких-то общих, известных преданий, историй. Как, например, истории о том, как эмир Абу Даджи переговаривался с воинами багдадской армии. Она имеется в «Тарих-и шейх Увейс» ал-Ахари и у Зайн ад-Дина, причем, в нескольких местах предложения совпадают дословно.
Более интересен эпизод с вторжением золотоордынского хана Джани-бека в Азербайджан, когда сообщается о его войсках и вооружении. Зайн ад-Дин пишет так: «Говорили, что в войсках падишаха стремена у лошадей деревянные, а уздечки из веревки, и одного человека достаточно на сто человек их воинов». Это место не является буквальным повтором, хотя содержание его то же, что и в «Тарих-и шейх Увейс». Главное здесь заключается в другом. У Зайн ад-Дина эта фраза явно не к месту и выпадает из общего контекста. Однако смысл ее проясняется, если обратиться к «Тарих-и шейх Увейс». Ал-Ахари тоже пишет: «...их всадники безоружны, кони не подкованы, стрелы не летят далеко». Но оказывается, что это говорят люди, которые питали отвращение к Малику Ашрафу (правившему тогда в Азербайджане и прославившемуся своей жестокостью), не хотели, чтобы он спасся и поэтому пытались обмануть его. Зайн ад-Дин, видимо, опустил этот момент и тем самым нарушил логическую взаимосвязь.
Еще один род заимствований - это заимствования, так сказать, в «чистом виде», плагиат. В этом плане интересно сравнить «Зайл-и тарих-и гузида» Зайн ад-Дина и «Зайл-и джами ат-таварих-и Рашиди» Хафиза Абру, для которого труд Зайн ад-Дина сыграл роль первоисточника. Некоторые места из него Хафиз Абру просто переписал, а некоторые включил в свою работу с незначительными изменениями.
Абу Бакр ал-Кутби ал-Ахари. Тарих-и шейх Увейс
[Джани-бек] пошел в [улус] Чагатая и покорил те области. После короткого пребывания в своем [дворце] - говорят больше трех дней он в нем не бывал - [он] отправился в путь, пересек Терек и прибыл в Дербенд. Отсюда он выступил в Ширван и отправил гонца к Малику Ашрафу с сообщением: "Я иду захватывать улус Хулагу. Ты - сын Чобана, имя которого было в ярлыке четырех улусов. Сегодня три улуса находятся под моей властью, я назначу тебя эмиром улуса, поднимайся и встречай меня!"
Малик Ашраф ответил: "Он [Джани-бек] падишах улуса Берке, к улусу Абака он не имеет отношения, здесь есть падишах [из рода] Газан-хана, а эмират принадлежит мне!" Гонец произнес грубые слова, он приказал схватить его, бросить в темницу.
Джани-бек хан подошел к берегу Куры. Сколько не уговаривали Малика Ашрафа, он не соглашался. Когда [Джани-бек] подошел к Агдаму, народ вышел встречать [его]. Джани-бек хан прошел через Барзанд и подошел к туману Пишкина.
Малик Ашраф послал в охрану Мухаммада Кули, Шарафа Дарбана и нескольких нукеров, а [также] отправил гонцов во все стороны. Отовсюду он собрал войска. Набралось 17-18 тысяч. Сам он отправился в Шам и сказал своей свите: "Это сын падишаха Узбека! Он из рода Чингиз-хана и обладает огромным трехсоттысячным войском. Я не могу ему сопротивляться. Сейчас я забираю свою казну и близких людей. Пока он не пришел, я отправлюсь в крепость и укроюсь в надежном месте. Если случится мир, то все будет хорошо, а если нет, то [я] уйду в Рум".
Люди питали к нему отвращение и пришли в отчаяние. Они не хотели, чтобы он спасся и стали его просить, чтобы эмир не думал об этом [о бегстве]: "Их превосходство в их кавалерии, [но] всадники их безоружны, кони не подкованы, их стрелы не летят [далеко]. [Давайте] сражаться до самого конца!"
Государство рушилось и жизнь [Малика Ашрафа] подходила к концу, [поэтому] он поверил их обману и когда каждый из нукеров, посланных им куда-нибудь, возвращался к нему, он говорил: "Торопитесь, езжайте!.... Старайтесь для себя и мне тоже принесите [добычу]. Он пошел из Шама в Багче-и Аргун. Три дня [он] находился там, а оттуда направился в Саидабад. Войско он послал в район Сараба.
Падишах прибыл в Ардабил, а оттуда в Сараб. Он остановился у Иваха и Шарабийана. Войско Малика Ашрафа стояло около Уджана. Шел дождь с градом и два войска стояли друг против друга. Когда ашрафиды увидели эту массу [войск], то некоторое время сражались, а затем обратились в бегство. Дукдук преследовал их - за верность не ручаюсь - и они убили две или три тысячи людей.
Когда весть об этом дошла до Малика Ашрафа, [он] обратился в бегство. Ночью он остановился в караван-сарае Са'д ад-Дина, но в полночь отправился оттуда в Маранд. Все [его] люди отстали от него. Осталось несколько казначеев, которые договорились схватить Малика Ашрафа и вместе с казной доставить к Джани-бек хану. Сопровождавшие его люди решили, что им ничего не достанется и разграбили казну с серебром.
Малик Ашраф с хатунами и казной с драгоценными камнями ехал впереди. Весть дошла до него, он вернулся и [хотел] помешать [этому]. Но люди уже потеряли уважение к нему и не обратили внимания на его слова. Он подождал немного и вернулся. На другой день его мать, дочь и семья отвернулись от него (т.е. оставили его) и прибыли в Табриз. Он направился в сторону Хоя. Через несколько дней его схватили и привезли в Табриз. От той казны и сокровищ, которые он собирал гнетом и насилием в течение 13 лет, в его распоряжении не осталось и двух дирхемов.
Мухаммад Бухари. Крига шахской славы. Перевод с персидского М.А. Салахетдиновой. Том 1. 1983
Итак, когда пришла к концу зима 917/1511-12 года и от непрерывного падения дождевых [капель] земля покрылась зеленым шелком, из шейбанидских хаканов Убайдулла-хан с одобрения Джанибек-султана с [войском в] 2600 человек совершил набег на Бухару со стороны пустыни, по дороге, ведущей к Еди Кудук. У большинства из них не было луков и стрел, а у кого они и были, то очень плохого качества. Считая толпу врагов как бы несуществующей, они вручили сердца на милость великого бога. Государь [Бабур], узнав об этом неприятном событии, сначала послал в Ташкент отряд эмиров на помощь Касыму Кухбуру. Сам он с сорокатысячным войском, [в котором] все воины храбрецы, люди весьма прославленные, направился в Бухару. Он встретился с Убайдулла-ханом в Кул-и Малик, расположенном к западу от Бухары. После встречи сторон храбрецы обоих войск выстроились рядами друг против друга и, подняв, [как] знамя, проливающие кровь мечи и копья смуты и вражды, готовые к битве и сражению, привстали в стременах. Наконец, согласно кораническому стиху: «Сколько небольших отрядов победило отряд многочисленный с дозволения Аллаха!», Убайдулла-хан одержал победу. Государь Бабур отступил и, бежав с небольшим числом людей, направился в сторону Хисара. Это событие произошло в [месяце] сафар 918/апрель-май 1512 года. После того как была одержана победа, все страны Мавераннахра перешли в руки обладания шейбанидских хаканов, все султаны доверили Джанибек-султану право поделить вилайеты.
P.P.S. "Китаб аль-Харадж" в переводе А.Э. Шмидта. Составлена в эпоху Харун ар-Рашида, конец 8 века.
... четыре пятых распределяя среди того войска, которое захватило эту добычу, среди тех, что числятся в списках, и среди остальных: всаднику из них причитаются три доли - две доли для лошади и одна для него самого, - а пехотинцу одна доля, в соответствии с тем, что сказано в хадшах и рассказах (преданиях). При этом нет преимущества у одного вида верховых животных перед другими, как об этом говорит Всевышний в Своем Писании: «[Он даровал вам] лошадей, мулов и ослов с тем, чтобы вы ездили на них верхом» [Коран, 16: 8]; и как Он говорит в другом месте: «И приготовьте против них все силы, которыми вы располагаете, и конные отряды на вражеской границе, чтобы этим устрашить врага Аллаха и врага вашего» [Коран, 8: 62]. Если арабы говорят: «это конница» (хайл) или «конница (хайл) сделала», то они этим имеют в виду не только верховых, но и вьючных лошадей, поистине вьючные лошади вообще сильнее многих коней и более подходящие для всадников. Таким образом [в вопросе о разделе добычи] не имеется в виду одна какая-либо категория лошадей помимо другой, и не отдается предпочтение сильной лошади перед лошадью слабой, ни же человеку храброму, в полном вооружении, перед человеком трусливым, не имеющим при себе никакого оружия, кроме меча. ... При этом добровольно отправляющиеся на войну и воины, внесенные в войсковые списки, принимают одинаковое участие в разделе добычи. ... Но я не считал бы правильным, чтобы ты уделял одному человеку [то есть всаднику] больше долей, чем на двух лошадей. ... Что же касается зимлийа и раба, используемых мусульманами на войне, то им вовсе не уделяют доли в добыче, но выдается им лишь небольшое вознаграждение, и женщине, если она приносит пользу уходом за ранеными и поя водой больных, но в добыче ей не уделяют никакой доли; если же ни женщина, ни зимлий, ни раб не несут никакой полезной работы, то не получают они и этого небольшого вознаграждения. Что же касается наемного рабочего, носильщика, плотника и подобных людей, а равно торговцев, то тому из них, кто принимал участие в войне и в сражениях, уделяется доля в добыче, а кто не принимал участия, тому доли не назначается. А если имам или его наместники поручат кому-нибудь охрану обоза и лагеря, то такому человеку уделяется доля в добыче.