Галл Аноним. Книга III (1)
Стихи в начале главы. Русский текст.
Шла пехота по лесам, чащей бездорожною,
Нет надежды на коней, чтоб спастись, у рыцарей,
И спасался кто как мог по тропе неведомой.
С Болеславом шла дружина, только невеликая,
Скарбимир же, паладин, вышел к неприятелю,
Приведя своих семьсот, было ж тридцать тысяч тех.
Латынь.
Per opaca deviando cuncti fere pedites,
Fugiendi ne spem ponant in caballis milites,
Ex occulto per ignotos emersere tramites.
Bolezlaus dux armatus cum paucis militibus,
Scarbimirus palatinus cum collateralibus
Septingenti conflixere cum XXX milibus.
Английский
Through darkness, furtive, crept the men on foot,
That mounted troops no trust in horses put.
From secret haunts and pathways they burst out.
Duke Bolesław commands few men that night,
His count Skarbimir musters all his might
So seven hundred thirty thousand fight.
pedites - пешие. Далее - милитес/milites не могут надеяться на своих коней/caballis. Тут можно понят, что под милитес понимают именно что конных воинов. Скарбимир - палатин/palatinus, а не паладин или граф. Болеслав выступает с "немногими воями" - paucis militibus.
Вопрос. Если принять основное значение для "милис" именно в виде "конный воин", должны ли мы понимать ситуацию вида "Болеслав выступил со своими милитес" в качестве указания на исключительно конный характер рати? ИМХО - не факт. Тогда нам придется предположить, что и челяди у него при войске нет, если прямо не указано обратное. Более "статусные" конные воины могут "загораживать" пеших в повествовании ровно так, как бойцы "загораживают" обслугу и обоз. А отделение пеших от войска ранее (II.28), к примеру, специально оговаривалось.
III.1 Русский
Известно, что на границе Польши и Поморья имеется какая-то крепость, под названием Накло, неприступная из-за окружающих ее болот и искусственных сооружений; намереваясь взять ее, воинственный князь осадил крепость со своим войском, применяя оружие и машины. И когда горожане увидели, что они не могут сопротивляться такому множеству врагов, ожидая, однако, помощи от своих военачальников, они попросили перемирия и назначили определенный день, после которого, если они не получат помощи от своих, они должны отдать и крепость и себя во власть врагов. Поляки дают им перемирие, перестав нападать на них, но, однако, не откладывают приготовлений к осаде. Между тем; посланцы горожан пришли к войску поморян и сообщили им о договоре, заключенном с врагами. Поморяне, выслушав посольство, возмутились и поклялись или умереть за родину, или достигнуть победы над Польшей: отпускают коней, чтобы, уравняв опасность, у всех была большая уверенность и смелость, и не идут по дорогам или тропинкам, а врываются в логовища зверей и чащу лесов. Как полевые мыши, выбегают они из своих нор не в положенный день, а в священный день св. Лаврентия, и погибают из-за своего решения не от человеческой, но от божественной руки. Славен Господь Бог во Своих святых! Ведь это был день всеми почитаемого святого мученика Лаврентия, и в этот час возвращались христиане после совершения мессы; и вот неожиданно вблизи им попалось войско варваров. Великий мученик Лаврентий! Помилуй народ мой, заслуживший помощь твою! Что же теперь делать христианам? Куда им обратиться? Неожиданно появилось вражеское войско, строить боевые ряды нет времени, своих немного, врагов много, медленное отступление никогда не угодно Болеславу.
Великомученик Лаврентий! Возьми силу у народа наступающего! Выстроив солдат столько, сколько было их в двух только полках, воинственный Болеслав стал командовать одним из них, другим же - его знаменосец Скарбимир. Из остальных воинов одни разыскивали фураж для лошадей, другие - съестные припасы для людей, а некоторые сторожили дороги и тропинки и поджидали прихода врагов. И, немедля, бесстрашный Болеслав выводит боевые ряды, так уговаривая их в немногих словах: "Ваше мужество и неизбежность грозящей опасности, любовь к родине больше, чем речь моя, должна ободрить вас, о непобедимые юноши. Сегодня, с благословения Божьего и по молитвам св. Лаврентия, идолопоклонство поморян и их военная гордость будут уничтожены нашими мечами". И, не говоря много слов, он начал окружать врагов, потому что они так сгрудились и так воткнули свои копья в землю, повернув острия их против поляков, что никто не мог проникнуть к ним силой, а только хитростью. Ведь были они, как сказано выше, почти все пешие и не были приведены в боевую готовность по христианскому обычаю, но притаились, как волки, подстерегающие овец, стоя на земле на коленях. В то время как враги повернулись в сторону бесстрашного Болеслава, который, казалось, больше летал повсюду, чем бегал, Скарбимир, найдя с противоположной стороны место для входа, без промедления проникает в глубь их плотных рядов. Когда варвары были окружены и к ним удалось проникнуть, они начали ожесточенно сопротивляться, но, наконец, под натиском поляков обратились в бегство. Погибли там, правда, и со стороны христиан некоторые храбрые рыцари, но со стороны язычников из 40 тысяч с трудом ускользнуло только 10 тысяч. Клянусь Богом и св. Лаврентием, могуществом и молитвами которых совершилось это избиение. Все присутствующие удивлялись, каким образом рыцарям в количестве менее тысячи удалось совершить такое побоище. Говорят, как считали сами поморяне, что там погибло 27 тысяч их воинов, так как они остались в болотах и не могли спастись. Горожане же, видя, что они потеряли всякую надежду и что им не от кого и неоткуда ждать помощи, сдали ему [Болеславу] крепость при условии сохранения им жизни. Услышав это, жители других шести крепостей приняли такое же решение и укрепления сдали и сами сдались.
Латынь
Quoddam namque castrum nomine Nakel in confinio Polonie ac Pomoranie paludibus et opere firmum constat, ad quod capiendum dux belliger cum exercitu suo sedens, armis et machinis laborabat. Cumque oppi dani non posse tante multitudini resistere se vidissent et cum tamen a suis auxilium principibus expectassent, inducias quesierunt, diemque certum indiderunt, infra quem, si sui eos non iuvarent, in potestatem hostium et oppidum et se darent. Inducie quidem eos assultandi conceduntur, sed apparatus tamen expugnandi minime differuntur. Interim oppidanorum nuntii Pomoranorum exercitum convenerunt, eisque pactionem suorum factam cum hostibus retulerunt. Tunc vero Pomorani, audita legacione stupefacti, coniurant insimul pro patria vel se mori, vel victoriam de Polonis adipisci. Dimissis igitur equis, ut adequato periculo fiducia cunctis et audacia maior esset, nullam viam vel semitam gradientes, sed ferarum lustra condensaque silvarum irrumpentes, non in die statuto, sed in sancti Laurentij sacrosancto, quasi sorices de latibulis emerserunt, indicioque suo non humana, sed manu divina, perierunt. Gloriosus Deus in sanctis suis; venerabilis enim dies sancti Laurentij martiris existebat et in illa hora christianorum concio de missarum sollempniis exiebat, et ecce subito barbarorum exercitus ibi cominus imminebat. Martir Laurenti, populo succurre merenti! Quid nunc faciant christiani, quo se vertant. Exercitus hostium inprovisus, acies ordinandi non est tempus, ipsi pauci, hostes multi, fuga tarda, numquam placita Bolezlauo. Martir Laurenti, populo vim tolle furenti! Igitur militibus quotquot erant in duobus tantum agminibus ordinatis, alterum agmen rexit ipse belliger Bolezlauus, alterum vero eius signifer Scarbimirus. Nam cetere multitudinis alii pabulum equorum, alii victualia queritabant, alii vero vias et tramites et adventum hostium observabant. Nec mora Bolezlauus inpiger educit agmina, sic verbis paucissimis commonendo: Vestra probitas et imminentis periculi necessitas, amorque patrie magis quam oracio mea, vos invictissimi iuvenes, exhortentur. Hodie, Deo favente, sanctoque Laurencio deprecante, Pomoranorum ydolatria ac militaris superbia vestris ensibus conteretur. Nec plura locutus cepit hostes in circuitu transgirare, quia sic in terra hastas suas versis cuspidibus in hostes affixerant, seseque simul constipaverant, quod nullus poterat ad eos virtute nisi cum ingenio penetrare. Erant enim, ut dictum est superius, pedites fere cuncti, nec ad prelium more christianorum ordinati, sed sicut lupi insidiantes ovibus in terram poplitibus recurvati. Dumque magis inpiger Bolezlauus circumquaque volitare videretur quam currere, transversis in eum hostibus, Scarbimirus intrandi locum inveniens ex adverso, non differt in cuneos diutius confertissimos penetrare. Penetratis itaque barbaris ac vallatis, acriter inprimis resistunt, sed coacti tandem fugam petunt. De christianis ibi quidam probi milites cadunt, paganorum vero de XLª a milibus decem milia vix evadunt. Testor Deum, ope cuius sanctumque Laurentium, prece cuius facta fuerit ista cedes. Ammirabantur, qui aderant, quomodo tam subito a militibus minus mille peracta fuerit tanta strages. Dicuntur enim ipsi Pomorani certo numero computasse de suis ibi XXVII milia corruisse, quodb in paludibus interessent, nec illi quidem sic evadere potuissent. Oppidani vero videntes se totam spem amisisse, nec auxilium aliunde vel a quolibet expectare, civitatem vita donata reddiderunt. Audientes autem hec de sex aliis castellis oppidani consilium itidem inierunt, se ipsos videlicet municionesque tradiderunt.
Английский
For there was a castle called Nakło on the border of Poland and Pomerania, well protected by swamps and works, which the warlike duke and his army had settled down to besiege, plying arms and engines. When the townsmen saw that they could not resist such a great number, but yet were expecting help from their leaders, they sought a truce and nominated a day by which if their people had not come to their aid, they would surrender both themselves and their town into the power of the enemy. A cessation in the assaults was granted, but the siege preparations were in no way suspended. Meanwhile, messengers of the townsmen met the Pomeranian army and told them about the truce arranged between their fellows and the enemy. Hearing this news the Pomeranians were thunderstruck, and on the spot they swore that they would either wrest victory from the Poles or die for their country. So they abandoned their horses, that all would be the braver and more confident when the danger was shared equally, and following not roads and pathways, pushed through the depths of the forests along the trails of wild beasts. It was not on the appointed day but on the holy day of St. Lawrence that they emerged from their hiding places like fieldmice, only to perish by their own disclosure at God’s hand and not at the hands of men. For God is glorious in his saints, and it was the blessed day of the martyr St. Lawrence, and at that hour a crowd of Christians had come out from celebrating the solemnity of the mass, when, lo, suddenly the barbarians’ army appeared close at hand. Come, St. Lawrence, come to the aid of your meriting people! What are the Christians now to do, where should they turn? An enemy army unforeseen, and no time to draw up a battle line; they are few, the foe are many; too late to run, and flight was never Bolesław’s way! Lawrence, O Lawrence, destroy the power of this furious people! So such warriors as were at hand drew up in two ranks, one line under the warlike Bolesław himself, the other under his flag bearer, Skarbimir. For the rest of the host were elsewhere, some in search of provisions, others of fodder for the horses, while others were watching the roads and paths against the arrival of the enemy. Without delay restless Bolesław leads out his ranks, giving them the briefest of exhortation: “My unconquerable young friends, let your mettle and the pressing danger and your love of your country, rather than any words from me, stir your hearts. Today, with God’s favor and the intercession of St. Lawrence, may the idolatry of the Pomeranians and their martial pride be crushed by your swords.” Saying no more, he began to circle the enemy, for they had driven their spears into the ground with the points turned towards the enemy and were crowded together in tight formation which could not be penetrated by courage alone without cunning as well. For, as was said above, they were almost all foot soldiers, and were not drawn up for battle in Christian fashion, but were crouching on the ground with bent legs, like wolves in wait for sheep. Restless Bolesław seemed more to fly on all sides than to ride, and while he was turning the enemy against himself, Skarbimir found a point to break through from the side, and waited no longer to burst into the thickest of their ranks. So the barbarians’ line was broken and surrounded. At first they resisted fiercely, but finally they were forced to flee. A few brave warriors fell among the Christians, but of the pagans barely ten thousand out of the forty thousand escaped. I call to witness God, by whose help, and St. Lawrence, by whose prayers this slaughter was brought about. Those present were amazed how such a great slaughter could so quickly have been made by less than a thousand warriors. For the Pomeranians themselves are said to have calculated that for sure twenty seven thousand of their men fell there, because they were in the marshes and thus could not have escaped. The townsmen, seeing that all hope was lost, and that no help could be expected from any other quarter or anyone, surrendered the city in return for their lives. On hearing this, the people of six other castles made the same decision, namely to surrender themselves and their fortifications.
Рядом с "оставили коней" для иллюстрации стоит ссылка на "Галльскую войну" Цезаря (I.25).
Цезарь приказал прежде всего увести своего коня, а затем и лошадей всех остальных командиров, чтобы при одинаковой для всех опасности отрезать всякие надежды на бегство; ободрив после этого солдат, он начал сражение.
Я бы добавил еще Аммиана Марцеллина (XVI.12.34-35).
Вдруг раздался негодующий ропот аламаннских пехотинцев. В один голос кричали они, что царевичи должны сойти с коней и встать в ряды с ними, чтобы, в случае неудачи, нельзя им было покинуть простых людей и легко ускользнуть. Узнав об этом, Хонодомарий сам тотчас соскочил с коня и его примеру последовали без промедления и остальные; никто из них нисколько не сомневался в том, что победа будет на их стороне.
Бойцы Болеслава - везде militibus. Воины поморян почти нигде специально не поименованы, только по ходу боя - pedites fere cuncti/пешие почти все. С учетом контекста - словом pedites тут обозначаются кучей и пехотинцы, и сошедшие для боя с коней. Можно, конечно, предположить, что спешивание уравнивало качество коней, а именно чистой пехоты тут не было. Но я таких примеров в истории как-то не упомню. Обычно требование "уравнять шансы" связано с наличием именно пехоты.
Павшие - просто поморяне, "они". Никаких "27 тысяч воинов" или "twenty seven thousand of their men". Прочая часть армии Болеслава, которая не принимала участия в битве, обозначена просто cetere multitudinis/прочее множество, а не "остальные воины", как в русском переводе.
Копья поморян - гасты/hastas. Если я смог правильно разобрать - строй поморян, в который проник Скарбимир, обозначен cuneos ... confertissimos, т.е. "клинья плотные". Со стороны поляков, имхо, активно действовала исключительно конница.
III.3 Русский
И когда он со своими боевыми полками хотел пройти мимо Бытома, неприступного вследствие укреплений, природного расположения и окружающего его наполненного водой рва, некоторые его прославленные рыцари отклонились в сторону грода, желая в Польше доказать свою воинственность и испытать силы и смелость поляков. А горожане, открыв ворота и обнажив мечи, вышли навстречу, не боясь ни множества различного войска, ни натиска немцев, ни самого императора, и сопротивлялись им смело и мужественно. Император, наблюдая это, был сильно удивлен, что люди безоружные сражаются против щитников, а щитники, обнажив мечи, - против латников, и спешат к битве так стремительно, как будто на пир. Тогда, уже как бы негодуя на дерзость своих рыцарей, он послал туда своих метальщиков и стрелков для того, чтобы горожане, хотя бы из страха перед ними, ушли и возвратились в крепость. А поляки принимали дротики и стрелы, летавшие повсюду, за снег или капли дождя. Там император впервые испытал мужество поляков, так как не все его рыцари вышли невредимыми из этой битвы. Теперь же предоставим императору немного побродить по лесам Польши, пока не вернем из Поморья огнедышащего дракона
Латынь
Cumque castrum Bytom municione situque nature et aquarum circuicione inexpugnabile cum aciebus ordinatis preterire voluisset, quidam de suis famosi milites ad castrum declinaverunt, volentes in Polonia suam miliciam comprobari, viresque Polonorum et audaciam experiri. At contra castellani portis apertis et extractis ensibus exierunt, nec multitudinem tam diversarum gentium, nec impetum Alemannorum, nec presentiam cesaris metuentes, sed in frontibus eis audacter ac viriliter resistentes. Quod considerans imperator, vehementer est miratus homines scilicet nudos contra clipeatos, vel clipeatos contra loricatos nudis ensibus decertare et tam alacriter ad pugnam velud ad epulas properare. Tunc quasi suorum presumpcioni militum indignans, suos balistarios et sagittarios illuc misit, quorum terrore castellani saltim sic cederent et in castrum sese reciperent. At Poloni pila vel sagittas, que undique volitabant, quasi nivem vel guttas pluvie computabant. Ibi vero cesar primum Polonorum audaciam comprobavit, quia suos inde cunctos non incolumes revocavit. Nunc autem paulisper cesarem spatiari per silvas Polonie permittamus , donec draconem flammivomum de Pomorania reducamus.
Английский
Indeed, with its defenses and its natural position, surrounded by waters, the castle of Bytom was impregnable, and the emperor decided to bypass it with his columns of troops. But some of his knights of repute rode off to the castle, wishing to prove their martial prowess in Poland and to test the strength and the courage of the Poles. However, the garrison in response opened the gates and sallied forth with swords at the ready. Undaunted either by the numerous host of diverse peoples or the charge of the Germans or the presence of the emperor, they faced them boldly and resisted manfully. The sight of this greatly amazed the emperor: how could unprotected men face foot soldiers, or foot soldiers face knights in armor with bare swords, and go into battle as cheerfully as if they were going to a feast? He felt in a way angry at the presumption of his men, and sent up archers and crossbow men, feeling sure that this at least would frighten off the defenders and compel them to withdraw into the castle. But the spears and arrows that flew from all sides were like snow or raindrops to the Poles. Now for the first time the emperor appreciated the Poles’ courage, and called his men back, not all unharmed. But let us leave the emperor for a little while to enjoy his stroll through the forests of Poland, while we bring back the fire-breathing dragon from Pomerania.
Castellani - "замковые", "замковый люд". Бытом - крепость/castra, а не город/civitas.
Сначала с поляками сражаются милитес/milites немцев. Столкновение Галл описывает так - [польские]homines ... nudos против clipeatos, а [польские] clipeatos против loricatos.
Nudos - слово имеет такую кучу значений, что можно только поаплодировать Галлу. От "голый" или "босой" до "бедный" и "[чем-либо] не укрытый". Но смысл более менее понятен - замковые люди вышли против прославленных милитес Императора/famosi milites. И немцы не могли их одолеть, даже имея лучшее оружие - поляки, кто не имел защиты (по контексту, возможно, подразумевалось "даже щита не имел") - сражались с щитонесущими, кто нес щит - сражался с кольчужниками.
ИМХО, тут nudos, clipeatos, loricatos можно принять просто в качестве указания на оснащение. Хотя переставляя слова - можно очень разные вариант получить. К примеру - "homines" в этом предложении относится ко всем участникам, только к полякам (немцы ранее обозначены milites) или только к homines nudos (польские щитоносцы подразумеваются clipeatorum militum)?
Потом против поляков высылаются balistarios et sagittarios/арбалетчики и лучники. На поляков сыплются pila vel sagittas, то есть "пилумы или стрелы" или "дротики или стрелы". Вопрос - это Аноним "пилумами"/pila обозначил арбалетные болты? Или не упомянул, что кроме лучников и арбалетчиков у немцев были еще и дротометы? Или дротики мечут милитес?
III.4 Русский
Бесстрашный Болеслав, выиграв вышеупомянутое сражение в Поморье и присоединив семь гродов, услышал из достоверных источников, что император вторгся в Польшу, и, несмотря на то, что рыцари и лошади были утомлены долгой осадой (некоторые из рыцарей были убиты, некоторые ранены, некоторые же были отпущены с ранеными домой), отправился с кем мог и приказал преградить немцам всеми способами все проходы и брод через реку Одру. Были заграждены места, где можно было пройти вброд, а также те пути, по которым они, возможно, могли проникнуть при содействии местных жителей. Некоторых же храбрых рыцарей он, Болеслав, послал вперед, к Глогову, сторожить у переходов через реку, а также для того, чтобы они сопротивлялись войску императора до тех пор, пока дождутся его прихода к берегу реки, чтобы тогда одержать полную победу или, по крайней мере, сдерживая войско императора, дождаться прихода его самого с подмогой. Сам же Болеслав, находившийся недалеко от Глогова, стоял с небольшим войском, и неудивительно: он прежде очень утомил его. Там он выслушивал донесения и посольства, там ожидал свое войско, оттуда рассылал в разные стороны разведчиков, оттуда отправлял гонцов за своими, за русскими и за паннонцами.
Латынь
Igitur inpiger Bolezlauus in Pomorania superato prelio supradicto, septemque castellis acquisitis, audito pro certo, quod cesar Poloniam introisset, viris et equis obsessione diutina fatigatis, quibusdam militum interemptis, quibusdam etiam sauciatis, aliisque domum cum eis dimissis, cum quibus potuit equitavit et obstruere transitus et vada fluminis Odre modis omnibus comendavit. Obstrusa sunt itaque loca quecumque poterant vel sicco flumine transvadari, vel si que poterant ab ipsis incolis occulta forsitan attemptari. Quosdam etiam probos milites ad Glogow et ad fluminis transitus observandos premisit, qui cesari tam diu resisterent, donec ipso succurrente super ripam fluminis aut omnino victoriam obtinerent, aut saltim, eum ibi detinendo, exercitum et auxilium expectarent. Ibi vero Bolezlauus, non longe remotus a Glogow, cum exercitu parvo stabat, neque mirum, quia suos diutissime fatigarat. Ibi rumores et legationes audiebat, ibi suum exercitum expectabat, inde exploratores huc illucque transmittebat, inde camerarios pro suis et pro Ruthenis et Pannonicis delegabat.
Английский
Restless Bolesław, who had won the aforementioned battle in Pomerania and gained seven fortresses, as soon as he heard the news that the emperor had marched into Poland, although his men and horses were exhausted from the long siege, and some of his warriors had been killed, some wounded, and others sent back home with them, rode out with the soldiers that he could muster, and ordered that all means be used to block the fords and crossings of the river Oder. So all places were blocked that could be forded if the river was dry, or any hidden crossings where one might possibly attempt to cross with the help of the local inhabitants. He also sent some picked warriors ahead to Głogów to guard the river crossings. They were to oppose the emperor’s advance as long as they could, and while he was coming to their aid, either win outright victory or at least hold up the emperor there and await the army and reinforcement. Bolesław stationed himself not far from Głogów, with, not surprisingly, a small force, since he had driven his men to exhaustion over a very long period. There he could listen to rumors and messages, wait for his army, send out scouts hither and thither, and dispatch his chamberlains for his own people and the Ruthenians and Hungarians.
obstruere - блокировать, заградить, забаррикадировать.
III.5
Император же, продвигаясь вперед, не отклонялся в поисках брода ни вверх, ни вниз по течению, но с плотными вооруженными рядами рыцарей стремительно переправился через реку возле города Глогова в том месте, о котором никто не знал, что там прежде была переправа; никто не был подготовлен к его приходу, никто не оказал ему сопротивления, так как он переправился через такое место, о котором горожане не подозревали и не могли подозревать. Когда император переходил реку, был праздничный день святого апостола Варфоломея и все население города слушало божественную мессу. Отсюда ясно, почему он, переправившись спокойно и без опасности, захватил добычу, людей и даже палатки вокруг города. Очень многим из тех, которые пришли защитить крепость и находились в палатках вне крепости, император не позволил вступить в нее; одни из них были там неожиданно задержаны, другие спаслись бегством. Один из них во время бегства попался навстречу Болеславу и рассказал ему все, что случилось. Тогда Болеслав не побежал, как трусливый заяц, но, как человек мужественный, убеждал своих воинов, говоря так: "О храбрейшие рыцари, вы, уставшие со мной во многих войнах и походах, теперь также будьте готовы вместе со мной и на жизнь и на смерть за свободу Польши. Я сам бы охотно вступил в сражение против императора с таким небольшим отрядом, если бы знал наверное, что здесь, хотя бы и своей смертью, положу предел несчастью родины. Но даже если на каждого из нас останется врагов больше, чем по сто, почетнее для нас сопротивляться здесь, нежели, опрометчиво пойдя с немногими, найти там смерть; если мы здесь будем сопротивляться и загораживать проход, уже это будет считаться нашей победой".
Так он сказал и начал загораживать срубленными деревьями речку, на которой стоял.
Латынь
Cesar autem iter faciens, non sursum sive deorsum vada temptando declinavit, sed iuxta civitatem Glogow cum impetu per locum inestimabilem, nullo prius ibi transitum presciente, nulloque sibi resistente, cum densis agminibus et armatis, non preparatis civibus, transvadavit, per illum locum numquam castellanis dubitantibus nec sperantibus dubitandum. Erat enim sancti Bartholomei apostoli dies festus, quando cesar fluvium transiebat et tunc totus civitatis populus divinum officium audiebat. Unde constat, quia securus et sine periculo pertransivit, predamque multam et homines et etiam tentoria circa oppidum acquisivit. Eorum quoque plurimi, qui castrum defendere venerant et extra castrum in tentoriis residebant, a cesare castrum sunt intrare prohibiti; quidam ibi subito retenti, quidam vero fuga subveniente liberati. Quorum unus Bolezlauo fugiens obviavit, qui cuncta, que contigerant, enarravit. Tunc vero Bolezlauus non sicut lepus formidolosus evanuit, sed suos sicut miles animosus ammonuit. O fortissimi milites, inquiens, in multis mecum bellis et expedicionibus fatigati, nunc quoque mecum estote pro libertate Polonie vel mori vel vivere preparati. Ego quidem iam cum tam parva manu prelium libens contra cesarem inirem, si scirem pro certo, quod etiam ibi me moriente discrimen patrie diffinirem. Sed quoniam ad unum de nostris restant de hostibus plus quam centum, hic est honestius residendum,a quam illuc cum paucis eundo presumptuose moriendum. Hic enim nobis residentibus, eisque transitum prohibentibus, satis pro victoria reputabitur. Hec dixit et rivulum, super quem stabat, arboribus cesis obstruere cepit.
Английский
Marching on, the emperor did not, however, turn aside to test the fords either upstream or downstream, but crossed the river near the city of Głogów in force, in dense columns, in full armor, at an unforeseen place where no one previously knew that one could cross. He met with no resistance, as the townsmen were unprepared and the garrison had no suspicion nor thought to have any suspicions about that place. It was the feast-day of St. Bartholomew the Apostle when the emperor was crossing, and the whole population of the city was hearing divine service. Accordingly, he crossed over without trouble or danger, capturing a great deal of booty and captives near the town, as well as tents. Many of the men who had come to defend the castle and were encamped in tents outside the castle were prevented by the emperor from entering the castle. Some were seized right away, some managed to escape by flight. One of the fugitives met Bolesław and told him everything that had happened. At this point Bolesław did not bolt like a frightened rabbit, but as a spirited warrior urged his men on. “O bravest of warriors! You have worn yourselves out in many battles and campaigns with me. Now again stand by me, ready to live or die for Poland’s liberty. For my part I would willingly take on the emperor with so few troops if I knew for sure that even if I died here I would end the tribulations of our country. But since for every one of us there is a hundred of the enemy, it is more honorable to hold back than to venture there with few and die a reckless death. If we remain1 here and block their crossing this will be deemed as good as a victory.” So he spoke, and set about cutting down trees to block the stream by which he was standing.
rivulum ... arboribus cesis obstruere - речушку ... деревьями срубленными заграждать
Глогов - именно город/civitatem, его жители обозначаются civibus, civitatis populus. Не каструм и кастеллани, как в случае с Бытомом. Далее еще будет urbem. С другой стороны - Галл тут же называет Глогов oppidum и ... castrum. В последнем случае, возможно, имелся ввиду не Глогов "вообще", а только его укрепления.
III.6
Между тем император получил от жителей Глогова заложников на таких условиях и с такой клятвой: если в течение пяти дней горожане, отправив посольство к Болеславу, добьются установления мира или какого-нибудь другого соглашения, то, получив ответ, будь то положительный или отрицательный, они получат своих заложников обратно. Но это во всяком случае было сделано при помощи некоторой хитрости. Именно: император, дав клятву, принял заложников, так как надеялся благодаря им, хотя бы и вероломно, овладеть городом, и жители Глогова выдали своих заложников, чтобы заново укрепить в своем городе в некоторых местах пришедшие в ветхость укрепления.
III.7
А Болеслав, услышав от посольства, что даны заложники, пришел в негодование и пригрозил распять горожан, если они отдадут крепость ради [спасения] заложников, добавив, что лучше и почетнее и горожанам и заложникам умереть за родину от меча, нежели, сдавшись, выкупить бесчестную жизнь и прислуживать чужеземным народам. Получив такой ответ, горожане сообщили императору, что Болеслав не хочет такого мира, и потребовали своих заложников, согласно клятвенной договоренности. На это император ответил: "Если вы мне отдадите город, я не буду удерживать заложников, но если вы будете мятежниками, и вас и заложников я уничтожу". На это горожане сказали: "Ты, правда, можешь совершить по отношению к заложникам и клятвопреступление и убийство, но знай, что того, чего ты добиваешься через заложников, ты ни в коем случае не получишь".
Латынь
At Bolezlauus audita legacione de datis obsidibus indignatus, crucem civibus, si propter ipsos castrum reddiderint, est minatus, adiciens esse melius et honestius et cives et obsides gladio pro patria morituros, quam facta dedicione vitam inhonestam redimentes, alienis gentibus servituros. Recepta responsione, cives Bolezlauum pacem sic fieri nolle referunt, obsidesque suos, sicut iuraverant, requirunt. Ad hec cesar respondit: obsides quidem, si mihi castrum reddideritis, non tenebo, sed si rebelles fueritis, et vos et obsides iugulabo. E contra castellani: tu quidem in obsidibus et periurium poteris et homicidium perpetrare, sed per ipsos, quod requiris, scias te nullatenus impetrare.
III.8
После этих слов император приказал готовить орудия, браться за оружие, разделить войско на легионы, окружить город валом, знаменосцам трубить в трубы и отовсюду начал осаждать город железом, пламенем, орудиями. И горожане тоже сами распределились по воротам и башням, укрепляют оборону, готовят орудия, сносят к воротам и башням камни и воду. Тогда император, полагая, что горожан можно склонить жалостью к сыновьям и друзьям, приказал привязать более знатных из заложников этого города и сына комита поверх осадных машин, думая, что так, без кровопролития, ему откроются ворота. А горожане, щадя сыновей и близких не больше, чем чехов или алеманов, принуждали их удалиться от стены камнями и оружием. Император же, видя, что никогда таким способом он города не возьмет и никогда не отклонит души горожан от принятого ими решения, стремится захватить силой оружия то, чего не мог взять хитростью. Отовсюду штурмуют город и с обеих сторон поднимается громкий крик. Тевтоны осаждают город, поляки себя защищают, отовсюду осадные орудия мечут метательные снаряды, скрипят баллисты, по воздуху летят пучки стрел, щиты прокалываются, панцири пронзаются, шлемы разбиваются, мертвые падают, раненые отступают, на их место вступают здоровые. Тевтоны закручивают метательные машины, поляки - не только метательные машины, но и другие орудия; тевтоны бросают стрелы, поляки - пучки стрел; тевтоны вращают пращи с камнями, поляки - каменные жернова с острыми кольями; тевтоны под прикрытием досок пытаются взойти на стену, поляки устраивают им баню из кипящей воды и палящего огня; тевтоны пытаются подвести железные тараны к башням, поляки скатывают на них колеса со стальными гвоздями; тевтоны, приставив лестницы, пытаются подняться на стены, поляки, захватив их железными крюками, подвешивают их в воздухе.
Латынь
Hiis dictis cesar instrumenta fieri, arma capi, legiones dividi, civitatem vallari, signiferosa tubis canere precepit et urbem undique ferro, flamma, machinis expugnare cepit. E contra cives se ipsos per portas et turres dividunt, propugnacula muniunt, instrumenta parant, lapides et aquam super portas et turres comportant. Tunc imperator civium animos pietate filiorum et amicorum existimans posse flecti, precepit nobiliores ex obsidibus ipsius civitatis et filium comitis super machinas colligari, sic reputans sibi sine sanguine civitatem aperiri. At castellani non plus filiis vel propinquis, quam Bohemis vel Alemannis parcebant, sed eos abscedere a muro lapidibus et armis coercebant. Videns autem imperator, quod tali numquam ingenio civitatem superaret, nec umquam a proposito civium animos revocaret, viribus et armis obtinere nititur, quod ingenio denegatur. Igitur undique castrum appetitur et utrimque clamor ingens attollitur. Teutunici castrum inpetunt, Poloni se defendunt, undique tormenta moles emittunt, baliste crepant, iacula, sagitte per aera volant, clipei perforantur, lorice penetrantur, galee conquassantur, mortui corruunt, vulnerati cedunt, eorum loco sani succedunt. Theutonici balistas intorquebant, Poloni tormenta cum balistis; Theutonici sagittas, Poloni iacula cum sagittis; Theutonici fundas cum lapidibus rotabant, Poloni lapides molares cum sudibus preacutis; Theutonici trabibus protecti murum subire temptabant, Poloni vero ignem comburentem aquamque ferventem illis pro balneo temperabant. Theutonici arietes ferreos turribus subducebant, Poloni vero rotas calibe stellatas desuper evolvebant. Theutonici scalis erectis superius ascendebant, Poloni vero uncis affixos ferreis eos in aera suspendebant.
Там, где у переводчика "пучки стрел" - в тексте iacula, sagitte и iacula cum sagittis, т.е. "дротики и стрелы". Из метательных машин названы баллисты/balistis и некие неописанные "машины"/tormenta.
Далее - стиль. Немцы напрягают баллисты - поляки баллисты и машины. Немцы мечут стрелы - поляки дротики и стрелы. Немцы крутят пращи с камнями (по смыслу - мечут камни) - поляки [в ответ мечут] здоровенные каменюки/lapides molares и заостренные колья/sudibus preacutis.
III.9
Между тем Болеслав не отдыхал ни днем, ни ночью и, не давая покоя немцам, выходящим из лагеря за съестными припасами, часто пугал даже лагерь самого императора, появлялся то здесь, то там, устраивая засады грабителям и поджигателям. Так император в течение многих дней пытался взять крепость, но не получал ежедневно никакой другой прибыли, кроме новых трупов своих рыцарей. Каждый день там погибали знатные мужи, которых, вынув их внутренности, бальзамировали солью и ароматическими веществами; складывая их в повозки, император был вынужден отправлять их в Баварию или Саксонию вместо подати, собранной в Польше.
Латынь
Interea Bolezlauus die noctuque non cessabat, sed quandoque de castris exeuntes pro victualibus agitabat, frequenter etiam ipsius castra cesaris territabat, modo huc modo illuc predatoribus vel combustoribus insidiando cursitabat. Talibus ergo modis cesar multisque diebus civitatem capere nitebatur, nec aliud quam carnem humanam suorum cottidie recentem lucrabatur. Cottidie namque viri nobiles ibi perimebantur, qui visceribus extractis sale vel aromatibus conditi in Bauariam ab imperatore vel in Saxoniam portandi, pro tributo Polonie curribus onustis servabantur.
Трупы не "рыцарей", а humanam/людей. И император пытается взять не "крепость", а город - civitatem. Сastra - военный лагерь.
III.10
И когда император увидел, что ни оружием, ни угрозами, ни подарками, ни обещаниями он не в состоянии склонить горожан к сдаче и, продолжая стоять там, не сможет получить никакой пользы, приняв решение, двинулся из лагеря против города Вроцлава и там тоже познал силы и талант Болеслава. Куда бы император ни повернулся и где бы ни устраивал лагерь и стоянку, Болеслав несколько позднее следовал за ним и всегда останавливался по соседству со стоянкой императора. И когда император, совершая путь, выступал из своего лагеря, Болеслав также следовал за ним, и если кто-нибудь из немцев выходил из строя, то тот сразу же терял всякую надежду найти обратный путь. И если уходило подальше от лагеря в поисках съестных припасов или корма для лошадей хотя бы сразу и очень много народа, полагаясь на свое множество, сейчас же между ними и остальным войском появлялся Болеслав. Итак, жаждущие добычи сами становились добычей Болеслава. Поэтому он на столь великое войско нагнал такой страх, что даже самих чехов заставил есть свои же запасы или поститься. Ведь никто не осмеливался выйти из лагеря, ни один вооруженный воин не собирал травы для своей лошади, никто не осмеливался идти очищать желудок далее того места, где находилась стража. Днем и ночью Болеслав наводил на них страх, постоянно напоминал о себе, его звали "недремлющий Болеслав". Если был лесок, если был кустарник, кричали: "Берегись, он там скрывается", Не было места, о котором бы не думали, что там находится Болеслав. Таким образом, он их постоянно утомлял, как волк похищал воинов, нападая то на фронт войска, то на тыл, то с флангов. Воины ежедневно были в полном вооружении, как будто постоянно ожидали Болеслава. Ночью все спали в панцирях, а находясь на стоянке, одни бодрствовали, другие всю ночь бродили вокруг лагеря, некоторые кричали: "Бодрствуйте, берегитесь, сторожите!"
Латынь
Cumque vidisset cesar, quia nec armis, nec minis, nec muneribus, nec promissis cives flectere, neque diucius ibi stando quicquam proficere potuisset, inito consilio contra Wratislauiensem urbem castra movit, ubi quoque vires Bolezlai et ingenium recognovit. Nam quocumque cesar se vertebat, vel ubicumque castra vel stationes faciebat, Bolezlauus quoque quandoque anterius, quandoque posterius incedebat, semperque vicinus stacioni cesaris persistebat. Cumque cesar iter faciens sua castra dimovebat, Bolezlauus quoque comes itineris existebat, et si quisquam de ordinibus exiebat, redeundi statim memoriam amittebat et si quandoque plures, victualia vel pabulum equorum querentes, freti multitudine longius a castris procedebant, inter eos et exercitum Bolezlauus se statim medium opponebat et sic predam capientes ipsi quoque Bolezlaui preda fiebant. Unde tantum ac talem exercitum ad tantum pavorem redegerat, quod etiam ipsos Bohemos, naturaliter raptores, vel sua manducare, vel ieiunare coegerat. Nullus enim exire de castris audebat, nullus armiger herbam colligere, nullus etiam ad ventrem purgandum ire ultra constitutas custodum acies presumebat. Die noctuque Bolezlauus timebatur, ab omnibus in memoria habebatur: Bolezlauus non dormiens vocabatur. Si silvula, si frutectum erat, Cave tibi, ibi latitat, clamabatur. Non erat locus, ubi non putaretur Bolezlauus. Taliter eos assidue fatigabat, quandoque de capite, quandoque de cauda sicut lupus aliquos rapiebat, quandoque vero a lateribus insistebat. Sicque milites armati cottidie procedebant et assidue Bolezlauum quasi presentem expectabant. In nocte quoque cuncti loricati dormiebant, vel in stationibus residebant, alii vigilias faciebant, alii castra nocte continua circuibant, alii: vigilate, cavete, custodite, clamabant, alii cantilenas de Bolezlaui probitate decantabant, hoc modo.
"ни один вооруженный воин не собирал травы для своей лошади" - там не "вооруженый воин", а armiger. Ранее его переводили "оруженосцем", тут, имхо, тоже "оруженосец". И "для своей лошади" в тексте нет. Просто nullus armiger herbam colligere - ни один оруженосец не собирал траву.
III.12 Русский
Итак, император, на примерах и на деле познавая, что напрасно подвергал народ трудностям похода, и не имея сил сопротивляться божественной воле, тайно замыслил одно, а делал вид, что собирается делать другое. Он хорошо понимал, что такое большое количество народа не может долго жить без добычи и что Болеслав, подобно рыкающему льву, постоянно кружит около них. Лошади падали, люди мучились от недосыпания, трудностей похода и голода, густые леса, вязкие болота, кусающие мухи, острые стрелы, не дающие покоя крестьяне не позволяли выполнить намеченного. Поэтому он, делая вид, будто бы намерен идти на Краков, отправил послов к Болеславу с предложением о мире и с просьбой дать денег, однако не в таком количестве, как прежде, и не с такой гордостью.
Латынь
Cesar vero exemplis et operibus recognoscens, quia frustra laborando populum affligebat, nec divine voluntati resistere valebat, aliud secrecius cogitavit et aliud se facturum simulavit. Perpendebat utique, quia tantus populus sine preda diucius vivere nequibat et quia Bolezlauus eos assidue, sicut leo rugiens circuibat. Equi moriebantur, viri vigiliis, labore, fame cruciabantur, silve condense, paludes tenaces, musce pungentes, sagitte acute, rustici mordaces compleri propositum non sinebant. Unde se Cracow simulans ire velle, legatos de pace Bolezlauo misit et pecuniam non tantam, nec tam superbe, sicut prius quesierat, in hec verba.
Галл написал sagitte acute/острые стрелы. Кто-то хочет понаделать глубоких выводов о том, что были еще "неострые стрелы", или что стрелы поляков были какие-то "необычно острые, каких немцы еще не видели"?
III.18
Своему же войску, утомленному долгим путем, он не разрешил сейчас же идти домой, и сам, несмотря на суровость наступающей зимы, не стал проводить время в услаждениях и пирах, но направился в землю поморян с избранными рыцарями своего войска. Как долго он там находился и какую обширную территорию предал пожарам и опустошению, нет надобности описывать в подробностях, но нам, желающим скорее перейти к более важным событиям, достаточно изложить суть дела. На этот раз Болеслав взял в Поморье три грода, сжег их, сравняв с землей, и захватил только лишь добычу и пленных. После этого он провел там немного времени, не воюя с поморянами, и свои города в тех местах, где побывал император, сделал неприступными
Латынь
Non enim statim exercitum tanto itinere fatigatum ire domum permisit, nec ipsemet in deliciis vel in conviviis asperitate yemis irruente requievit, sed terram Pomoranorum cum electis de exercitu militibus requisivit. Quamdiu ibi steterit, vel quanta per terram incendia vel predas fecerit, non est opus per singula scriptitando demonstrari, sed summam rei, nobis ad maiora festinantibus, sufficiat explanari. Illa namque vice Bolezlauus in Pomorania tria castella cepit, quibus combustis et coequatis solummodo predam et captivos excepit. Postea vero sine bello Bolezlauus aliquantulum repausavit, suasque civitates interim, ubi cesar fuerat, inexpugnabiles preparavit.
Шла пехота по лесам, чащей бездорожною,
Нет надежды на коней, чтоб спастись, у рыцарей,
И спасался кто как мог по тропе неведомой.
С Болеславом шла дружина, только невеликая,
Скарбимир же, паладин, вышел к неприятелю,
Приведя своих семьсот, было ж тридцать тысяч тех.
Латынь.
Per opaca deviando cuncti fere pedites,
Fugiendi ne spem ponant in caballis milites,
Ex occulto per ignotos emersere tramites.
Bolezlaus dux armatus cum paucis militibus,
Scarbimirus palatinus cum collateralibus
Septingenti conflixere cum XXX milibus.
Английский
Through darkness, furtive, crept the men on foot,
That mounted troops no trust in horses put.
From secret haunts and pathways they burst out.
Duke Bolesław commands few men that night,
His count Skarbimir musters all his might
So seven hundred thirty thousand fight.
pedites - пешие. Далее - милитес/milites не могут надеяться на своих коней/caballis. Тут можно понят, что под милитес понимают именно что конных воинов. Скарбимир - палатин/palatinus, а не паладин или граф. Болеслав выступает с "немногими воями" - paucis militibus.
Вопрос. Если принять основное значение для "милис" именно в виде "конный воин", должны ли мы понимать ситуацию вида "Болеслав выступил со своими милитес" в качестве указания на исключительно конный характер рати? ИМХО - не факт. Тогда нам придется предположить, что и челяди у него при войске нет, если прямо не указано обратное. Более "статусные" конные воины могут "загораживать" пеших в повествовании ровно так, как бойцы "загораживают" обслугу и обоз. А отделение пеших от войска ранее (II.28), к примеру, специально оговаривалось.
III.1 Русский
Известно, что на границе Польши и Поморья имеется какая-то крепость, под названием Накло, неприступная из-за окружающих ее болот и искусственных сооружений; намереваясь взять ее, воинственный князь осадил крепость со своим войском, применяя оружие и машины. И когда горожане увидели, что они не могут сопротивляться такому множеству врагов, ожидая, однако, помощи от своих военачальников, они попросили перемирия и назначили определенный день, после которого, если они не получат помощи от своих, они должны отдать и крепость и себя во власть врагов. Поляки дают им перемирие, перестав нападать на них, но, однако, не откладывают приготовлений к осаде. Между тем; посланцы горожан пришли к войску поморян и сообщили им о договоре, заключенном с врагами. Поморяне, выслушав посольство, возмутились и поклялись или умереть за родину, или достигнуть победы над Польшей: отпускают коней, чтобы, уравняв опасность, у всех была большая уверенность и смелость, и не идут по дорогам или тропинкам, а врываются в логовища зверей и чащу лесов. Как полевые мыши, выбегают они из своих нор не в положенный день, а в священный день св. Лаврентия, и погибают из-за своего решения не от человеческой, но от божественной руки. Славен Господь Бог во Своих святых! Ведь это был день всеми почитаемого святого мученика Лаврентия, и в этот час возвращались христиане после совершения мессы; и вот неожиданно вблизи им попалось войско варваров. Великий мученик Лаврентий! Помилуй народ мой, заслуживший помощь твою! Что же теперь делать христианам? Куда им обратиться? Неожиданно появилось вражеское войско, строить боевые ряды нет времени, своих немного, врагов много, медленное отступление никогда не угодно Болеславу.
Великомученик Лаврентий! Возьми силу у народа наступающего! Выстроив солдат столько, сколько было их в двух только полках, воинственный Болеслав стал командовать одним из них, другим же - его знаменосец Скарбимир. Из остальных воинов одни разыскивали фураж для лошадей, другие - съестные припасы для людей, а некоторые сторожили дороги и тропинки и поджидали прихода врагов. И, немедля, бесстрашный Болеслав выводит боевые ряды, так уговаривая их в немногих словах: "Ваше мужество и неизбежность грозящей опасности, любовь к родине больше, чем речь моя, должна ободрить вас, о непобедимые юноши. Сегодня, с благословения Божьего и по молитвам св. Лаврентия, идолопоклонство поморян и их военная гордость будут уничтожены нашими мечами". И, не говоря много слов, он начал окружать врагов, потому что они так сгрудились и так воткнули свои копья в землю, повернув острия их против поляков, что никто не мог проникнуть к ним силой, а только хитростью. Ведь были они, как сказано выше, почти все пешие и не были приведены в боевую готовность по христианскому обычаю, но притаились, как волки, подстерегающие овец, стоя на земле на коленях. В то время как враги повернулись в сторону бесстрашного Болеслава, который, казалось, больше летал повсюду, чем бегал, Скарбимир, найдя с противоположной стороны место для входа, без промедления проникает в глубь их плотных рядов. Когда варвары были окружены и к ним удалось проникнуть, они начали ожесточенно сопротивляться, но, наконец, под натиском поляков обратились в бегство. Погибли там, правда, и со стороны христиан некоторые храбрые рыцари, но со стороны язычников из 40 тысяч с трудом ускользнуло только 10 тысяч. Клянусь Богом и св. Лаврентием, могуществом и молитвами которых совершилось это избиение. Все присутствующие удивлялись, каким образом рыцарям в количестве менее тысячи удалось совершить такое побоище. Говорят, как считали сами поморяне, что там погибло 27 тысяч их воинов, так как они остались в болотах и не могли спастись. Горожане же, видя, что они потеряли всякую надежду и что им не от кого и неоткуда ждать помощи, сдали ему [Болеславу] крепость при условии сохранения им жизни. Услышав это, жители других шести крепостей приняли такое же решение и укрепления сдали и сами сдались.
Латынь
Quoddam namque castrum nomine Nakel in confinio Polonie ac Pomoranie paludibus et opere firmum constat, ad quod capiendum dux belliger cum exercitu suo sedens, armis et machinis laborabat. Cumque oppi dani non posse tante multitudini resistere se vidissent et cum tamen a suis auxilium principibus expectassent, inducias quesierunt, diemque certum indiderunt, infra quem, si sui eos non iuvarent, in potestatem hostium et oppidum et se darent. Inducie quidem eos assultandi conceduntur, sed apparatus tamen expugnandi minime differuntur. Interim oppidanorum nuntii Pomoranorum exercitum convenerunt, eisque pactionem suorum factam cum hostibus retulerunt. Tunc vero Pomorani, audita legacione stupefacti, coniurant insimul pro patria vel se mori, vel victoriam de Polonis adipisci. Dimissis igitur equis, ut adequato periculo fiducia cunctis et audacia maior esset, nullam viam vel semitam gradientes, sed ferarum lustra condensaque silvarum irrumpentes, non in die statuto, sed in sancti Laurentij sacrosancto, quasi sorices de latibulis emerserunt, indicioque suo non humana, sed manu divina, perierunt. Gloriosus Deus in sanctis suis; venerabilis enim dies sancti Laurentij martiris existebat et in illa hora christianorum concio de missarum sollempniis exiebat, et ecce subito barbarorum exercitus ibi cominus imminebat. Martir Laurenti, populo succurre merenti! Quid nunc faciant christiani, quo se vertant. Exercitus hostium inprovisus, acies ordinandi non est tempus, ipsi pauci, hostes multi, fuga tarda, numquam placita Bolezlauo. Martir Laurenti, populo vim tolle furenti! Igitur militibus quotquot erant in duobus tantum agminibus ordinatis, alterum agmen rexit ipse belliger Bolezlauus, alterum vero eius signifer Scarbimirus. Nam cetere multitudinis alii pabulum equorum, alii victualia queritabant, alii vero vias et tramites et adventum hostium observabant. Nec mora Bolezlauus inpiger educit agmina, sic verbis paucissimis commonendo: Vestra probitas et imminentis periculi necessitas, amorque patrie magis quam oracio mea, vos invictissimi iuvenes, exhortentur. Hodie, Deo favente, sanctoque Laurencio deprecante, Pomoranorum ydolatria ac militaris superbia vestris ensibus conteretur. Nec plura locutus cepit hostes in circuitu transgirare, quia sic in terra hastas suas versis cuspidibus in hostes affixerant, seseque simul constipaverant, quod nullus poterat ad eos virtute nisi cum ingenio penetrare. Erant enim, ut dictum est superius, pedites fere cuncti, nec ad prelium more christianorum ordinati, sed sicut lupi insidiantes ovibus in terram poplitibus recurvati. Dumque magis inpiger Bolezlauus circumquaque volitare videretur quam currere, transversis in eum hostibus, Scarbimirus intrandi locum inveniens ex adverso, non differt in cuneos diutius confertissimos penetrare. Penetratis itaque barbaris ac vallatis, acriter inprimis resistunt, sed coacti tandem fugam petunt. De christianis ibi quidam probi milites cadunt, paganorum vero de XLª a milibus decem milia vix evadunt. Testor Deum, ope cuius sanctumque Laurentium, prece cuius facta fuerit ista cedes. Ammirabantur, qui aderant, quomodo tam subito a militibus minus mille peracta fuerit tanta strages. Dicuntur enim ipsi Pomorani certo numero computasse de suis ibi XXVII milia corruisse, quodb in paludibus interessent, nec illi quidem sic evadere potuissent. Oppidani vero videntes se totam spem amisisse, nec auxilium aliunde vel a quolibet expectare, civitatem vita donata reddiderunt. Audientes autem hec de sex aliis castellis oppidani consilium itidem inierunt, se ipsos videlicet municionesque tradiderunt.
Английский
For there was a castle called Nakło on the border of Poland and Pomerania, well protected by swamps and works, which the warlike duke and his army had settled down to besiege, plying arms and engines. When the townsmen saw that they could not resist such a great number, but yet were expecting help from their leaders, they sought a truce and nominated a day by which if their people had not come to their aid, they would surrender both themselves and their town into the power of the enemy. A cessation in the assaults was granted, but the siege preparations were in no way suspended. Meanwhile, messengers of the townsmen met the Pomeranian army and told them about the truce arranged between their fellows and the enemy. Hearing this news the Pomeranians were thunderstruck, and on the spot they swore that they would either wrest victory from the Poles or die for their country. So they abandoned their horses, that all would be the braver and more confident when the danger was shared equally, and following not roads and pathways, pushed through the depths of the forests along the trails of wild beasts. It was not on the appointed day but on the holy day of St. Lawrence that they emerged from their hiding places like fieldmice, only to perish by their own disclosure at God’s hand and not at the hands of men. For God is glorious in his saints, and it was the blessed day of the martyr St. Lawrence, and at that hour a crowd of Christians had come out from celebrating the solemnity of the mass, when, lo, suddenly the barbarians’ army appeared close at hand. Come, St. Lawrence, come to the aid of your meriting people! What are the Christians now to do, where should they turn? An enemy army unforeseen, and no time to draw up a battle line; they are few, the foe are many; too late to run, and flight was never Bolesław’s way! Lawrence, O Lawrence, destroy the power of this furious people! So such warriors as were at hand drew up in two ranks, one line under the warlike Bolesław himself, the other under his flag bearer, Skarbimir. For the rest of the host were elsewhere, some in search of provisions, others of fodder for the horses, while others were watching the roads and paths against the arrival of the enemy. Without delay restless Bolesław leads out his ranks, giving them the briefest of exhortation: “My unconquerable young friends, let your mettle and the pressing danger and your love of your country, rather than any words from me, stir your hearts. Today, with God’s favor and the intercession of St. Lawrence, may the idolatry of the Pomeranians and their martial pride be crushed by your swords.” Saying no more, he began to circle the enemy, for they had driven their spears into the ground with the points turned towards the enemy and were crowded together in tight formation which could not be penetrated by courage alone without cunning as well. For, as was said above, they were almost all foot soldiers, and were not drawn up for battle in Christian fashion, but were crouching on the ground with bent legs, like wolves in wait for sheep. Restless Bolesław seemed more to fly on all sides than to ride, and while he was turning the enemy against himself, Skarbimir found a point to break through from the side, and waited no longer to burst into the thickest of their ranks. So the barbarians’ line was broken and surrounded. At first they resisted fiercely, but finally they were forced to flee. A few brave warriors fell among the Christians, but of the pagans barely ten thousand out of the forty thousand escaped. I call to witness God, by whose help, and St. Lawrence, by whose prayers this slaughter was brought about. Those present were amazed how such a great slaughter could so quickly have been made by less than a thousand warriors. For the Pomeranians themselves are said to have calculated that for sure twenty seven thousand of their men fell there, because they were in the marshes and thus could not have escaped. The townsmen, seeing that all hope was lost, and that no help could be expected from any other quarter or anyone, surrendered the city in return for their lives. On hearing this, the people of six other castles made the same decision, namely to surrender themselves and their fortifications.
Рядом с "оставили коней" для иллюстрации стоит ссылка на "Галльскую войну" Цезаря (I.25).
Цезарь приказал прежде всего увести своего коня, а затем и лошадей всех остальных командиров, чтобы при одинаковой для всех опасности отрезать всякие надежды на бегство; ободрив после этого солдат, он начал сражение.
Я бы добавил еще Аммиана Марцеллина (XVI.12.34-35).
Вдруг раздался негодующий ропот аламаннских пехотинцев. В один голос кричали они, что царевичи должны сойти с коней и встать в ряды с ними, чтобы, в случае неудачи, нельзя им было покинуть простых людей и легко ускользнуть. Узнав об этом, Хонодомарий сам тотчас соскочил с коня и его примеру последовали без промедления и остальные; никто из них нисколько не сомневался в том, что победа будет на их стороне.
Бойцы Болеслава - везде militibus. Воины поморян почти нигде специально не поименованы, только по ходу боя - pedites fere cuncti/пешие почти все. С учетом контекста - словом pedites тут обозначаются кучей и пехотинцы, и сошедшие для боя с коней. Можно, конечно, предположить, что спешивание уравнивало качество коней, а именно чистой пехоты тут не было. Но я таких примеров в истории как-то не упомню. Обычно требование "уравнять шансы" связано с наличием именно пехоты.
Павшие - просто поморяне, "они". Никаких "27 тысяч воинов" или "twenty seven thousand of their men". Прочая часть армии Болеслава, которая не принимала участия в битве, обозначена просто cetere multitudinis/прочее множество, а не "остальные воины", как в русском переводе.
Копья поморян - гасты/hastas. Если я смог правильно разобрать - строй поморян, в который проник Скарбимир, обозначен cuneos ... confertissimos, т.е. "клинья плотные". Со стороны поляков, имхо, активно действовала исключительно конница.
III.3 Русский
И когда он со своими боевыми полками хотел пройти мимо Бытома, неприступного вследствие укреплений, природного расположения и окружающего его наполненного водой рва, некоторые его прославленные рыцари отклонились в сторону грода, желая в Польше доказать свою воинственность и испытать силы и смелость поляков. А горожане, открыв ворота и обнажив мечи, вышли навстречу, не боясь ни множества различного войска, ни натиска немцев, ни самого императора, и сопротивлялись им смело и мужественно. Император, наблюдая это, был сильно удивлен, что люди безоружные сражаются против щитников, а щитники, обнажив мечи, - против латников, и спешат к битве так стремительно, как будто на пир. Тогда, уже как бы негодуя на дерзость своих рыцарей, он послал туда своих метальщиков и стрелков для того, чтобы горожане, хотя бы из страха перед ними, ушли и возвратились в крепость. А поляки принимали дротики и стрелы, летавшие повсюду, за снег или капли дождя. Там император впервые испытал мужество поляков, так как не все его рыцари вышли невредимыми из этой битвы. Теперь же предоставим императору немного побродить по лесам Польши, пока не вернем из Поморья огнедышащего дракона
Латынь
Cumque castrum Bytom municione situque nature et aquarum circuicione inexpugnabile cum aciebus ordinatis preterire voluisset, quidam de suis famosi milites ad castrum declinaverunt, volentes in Polonia suam miliciam comprobari, viresque Polonorum et audaciam experiri. At contra castellani portis apertis et extractis ensibus exierunt, nec multitudinem tam diversarum gentium, nec impetum Alemannorum, nec presentiam cesaris metuentes, sed in frontibus eis audacter ac viriliter resistentes. Quod considerans imperator, vehementer est miratus homines scilicet nudos contra clipeatos, vel clipeatos contra loricatos nudis ensibus decertare et tam alacriter ad pugnam velud ad epulas properare. Tunc quasi suorum presumpcioni militum indignans, suos balistarios et sagittarios illuc misit, quorum terrore castellani saltim sic cederent et in castrum sese reciperent. At Poloni pila vel sagittas, que undique volitabant, quasi nivem vel guttas pluvie computabant. Ibi vero cesar primum Polonorum audaciam comprobavit, quia suos inde cunctos non incolumes revocavit. Nunc autem paulisper cesarem spatiari per silvas Polonie permittamus , donec draconem flammivomum de Pomorania reducamus.
Английский
Indeed, with its defenses and its natural position, surrounded by waters, the castle of Bytom was impregnable, and the emperor decided to bypass it with his columns of troops. But some of his knights of repute rode off to the castle, wishing to prove their martial prowess in Poland and to test the strength and the courage of the Poles. However, the garrison in response opened the gates and sallied forth with swords at the ready. Undaunted either by the numerous host of diverse peoples or the charge of the Germans or the presence of the emperor, they faced them boldly and resisted manfully. The sight of this greatly amazed the emperor: how could unprotected men face foot soldiers, or foot soldiers face knights in armor with bare swords, and go into battle as cheerfully as if they were going to a feast? He felt in a way angry at the presumption of his men, and sent up archers and crossbow men, feeling sure that this at least would frighten off the defenders and compel them to withdraw into the castle. But the spears and arrows that flew from all sides were like snow or raindrops to the Poles. Now for the first time the emperor appreciated the Poles’ courage, and called his men back, not all unharmed. But let us leave the emperor for a little while to enjoy his stroll through the forests of Poland, while we bring back the fire-breathing dragon from Pomerania.
Castellani - "замковые", "замковый люд". Бытом - крепость/castra, а не город/civitas.
Сначала с поляками сражаются милитес/milites немцев. Столкновение Галл описывает так - [польские]homines ... nudos против clipeatos, а [польские] clipeatos против loricatos.
Nudos - слово имеет такую кучу значений, что можно только поаплодировать Галлу. От "голый" или "босой" до "бедный" и "[чем-либо] не укрытый". Но смысл более менее понятен - замковые люди вышли против прославленных милитес Императора/famosi milites. И немцы не могли их одолеть, даже имея лучшее оружие - поляки, кто не имел защиты (по контексту, возможно, подразумевалось "даже щита не имел") - сражались с щитонесущими, кто нес щит - сражался с кольчужниками.
ИМХО, тут nudos, clipeatos, loricatos можно принять просто в качестве указания на оснащение. Хотя переставляя слова - можно очень разные вариант получить. К примеру - "homines" в этом предложении относится ко всем участникам, только к полякам (немцы ранее обозначены milites) или только к homines nudos (польские щитоносцы подразумеваются clipeatorum militum)?
Потом против поляков высылаются balistarios et sagittarios/арбалетчики и лучники. На поляков сыплются pila vel sagittas, то есть "пилумы или стрелы" или "дротики или стрелы". Вопрос - это Аноним "пилумами"/pila обозначил арбалетные болты? Или не упомянул, что кроме лучников и арбалетчиков у немцев были еще и дротометы? Или дротики мечут милитес?
III.4 Русский
Бесстрашный Болеслав, выиграв вышеупомянутое сражение в Поморье и присоединив семь гродов, услышал из достоверных источников, что император вторгся в Польшу, и, несмотря на то, что рыцари и лошади были утомлены долгой осадой (некоторые из рыцарей были убиты, некоторые ранены, некоторые же были отпущены с ранеными домой), отправился с кем мог и приказал преградить немцам всеми способами все проходы и брод через реку Одру. Были заграждены места, где можно было пройти вброд, а также те пути, по которым они, возможно, могли проникнуть при содействии местных жителей. Некоторых же храбрых рыцарей он, Болеслав, послал вперед, к Глогову, сторожить у переходов через реку, а также для того, чтобы они сопротивлялись войску императора до тех пор, пока дождутся его прихода к берегу реки, чтобы тогда одержать полную победу или, по крайней мере, сдерживая войско императора, дождаться прихода его самого с подмогой. Сам же Болеслав, находившийся недалеко от Глогова, стоял с небольшим войском, и неудивительно: он прежде очень утомил его. Там он выслушивал донесения и посольства, там ожидал свое войско, оттуда рассылал в разные стороны разведчиков, оттуда отправлял гонцов за своими, за русскими и за паннонцами.
Латынь
Igitur inpiger Bolezlauus in Pomorania superato prelio supradicto, septemque castellis acquisitis, audito pro certo, quod cesar Poloniam introisset, viris et equis obsessione diutina fatigatis, quibusdam militum interemptis, quibusdam etiam sauciatis, aliisque domum cum eis dimissis, cum quibus potuit equitavit et obstruere transitus et vada fluminis Odre modis omnibus comendavit. Obstrusa sunt itaque loca quecumque poterant vel sicco flumine transvadari, vel si que poterant ab ipsis incolis occulta forsitan attemptari. Quosdam etiam probos milites ad Glogow et ad fluminis transitus observandos premisit, qui cesari tam diu resisterent, donec ipso succurrente super ripam fluminis aut omnino victoriam obtinerent, aut saltim, eum ibi detinendo, exercitum et auxilium expectarent. Ibi vero Bolezlauus, non longe remotus a Glogow, cum exercitu parvo stabat, neque mirum, quia suos diutissime fatigarat. Ibi rumores et legationes audiebat, ibi suum exercitum expectabat, inde exploratores huc illucque transmittebat, inde camerarios pro suis et pro Ruthenis et Pannonicis delegabat.
Английский
Restless Bolesław, who had won the aforementioned battle in Pomerania and gained seven fortresses, as soon as he heard the news that the emperor had marched into Poland, although his men and horses were exhausted from the long siege, and some of his warriors had been killed, some wounded, and others sent back home with them, rode out with the soldiers that he could muster, and ordered that all means be used to block the fords and crossings of the river Oder. So all places were blocked that could be forded if the river was dry, or any hidden crossings where one might possibly attempt to cross with the help of the local inhabitants. He also sent some picked warriors ahead to Głogów to guard the river crossings. They were to oppose the emperor’s advance as long as they could, and while he was coming to their aid, either win outright victory or at least hold up the emperor there and await the army and reinforcement. Bolesław stationed himself not far from Głogów, with, not surprisingly, a small force, since he had driven his men to exhaustion over a very long period. There he could listen to rumors and messages, wait for his army, send out scouts hither and thither, and dispatch his chamberlains for his own people and the Ruthenians and Hungarians.
obstruere - блокировать, заградить, забаррикадировать.
III.5
Император же, продвигаясь вперед, не отклонялся в поисках брода ни вверх, ни вниз по течению, но с плотными вооруженными рядами рыцарей стремительно переправился через реку возле города Глогова в том месте, о котором никто не знал, что там прежде была переправа; никто не был подготовлен к его приходу, никто не оказал ему сопротивления, так как он переправился через такое место, о котором горожане не подозревали и не могли подозревать. Когда император переходил реку, был праздничный день святого апостола Варфоломея и все население города слушало божественную мессу. Отсюда ясно, почему он, переправившись спокойно и без опасности, захватил добычу, людей и даже палатки вокруг города. Очень многим из тех, которые пришли защитить крепость и находились в палатках вне крепости, император не позволил вступить в нее; одни из них были там неожиданно задержаны, другие спаслись бегством. Один из них во время бегства попался навстречу Болеславу и рассказал ему все, что случилось. Тогда Болеслав не побежал, как трусливый заяц, но, как человек мужественный, убеждал своих воинов, говоря так: "О храбрейшие рыцари, вы, уставшие со мной во многих войнах и походах, теперь также будьте готовы вместе со мной и на жизнь и на смерть за свободу Польши. Я сам бы охотно вступил в сражение против императора с таким небольшим отрядом, если бы знал наверное, что здесь, хотя бы и своей смертью, положу предел несчастью родины. Но даже если на каждого из нас останется врагов больше, чем по сто, почетнее для нас сопротивляться здесь, нежели, опрометчиво пойдя с немногими, найти там смерть; если мы здесь будем сопротивляться и загораживать проход, уже это будет считаться нашей победой".
Так он сказал и начал загораживать срубленными деревьями речку, на которой стоял.
Латынь
Cesar autem iter faciens, non sursum sive deorsum vada temptando declinavit, sed iuxta civitatem Glogow cum impetu per locum inestimabilem, nullo prius ibi transitum presciente, nulloque sibi resistente, cum densis agminibus et armatis, non preparatis civibus, transvadavit, per illum locum numquam castellanis dubitantibus nec sperantibus dubitandum. Erat enim sancti Bartholomei apostoli dies festus, quando cesar fluvium transiebat et tunc totus civitatis populus divinum officium audiebat. Unde constat, quia securus et sine periculo pertransivit, predamque multam et homines et etiam tentoria circa oppidum acquisivit. Eorum quoque plurimi, qui castrum defendere venerant et extra castrum in tentoriis residebant, a cesare castrum sunt intrare prohibiti; quidam ibi subito retenti, quidam vero fuga subveniente liberati. Quorum unus Bolezlauo fugiens obviavit, qui cuncta, que contigerant, enarravit. Tunc vero Bolezlauus non sicut lepus formidolosus evanuit, sed suos sicut miles animosus ammonuit. O fortissimi milites, inquiens, in multis mecum bellis et expedicionibus fatigati, nunc quoque mecum estote pro libertate Polonie vel mori vel vivere preparati. Ego quidem iam cum tam parva manu prelium libens contra cesarem inirem, si scirem pro certo, quod etiam ibi me moriente discrimen patrie diffinirem. Sed quoniam ad unum de nostris restant de hostibus plus quam centum, hic est honestius residendum,a quam illuc cum paucis eundo presumptuose moriendum. Hic enim nobis residentibus, eisque transitum prohibentibus, satis pro victoria reputabitur. Hec dixit et rivulum, super quem stabat, arboribus cesis obstruere cepit.
Английский
Marching on, the emperor did not, however, turn aside to test the fords either upstream or downstream, but crossed the river near the city of Głogów in force, in dense columns, in full armor, at an unforeseen place where no one previously knew that one could cross. He met with no resistance, as the townsmen were unprepared and the garrison had no suspicion nor thought to have any suspicions about that place. It was the feast-day of St. Bartholomew the Apostle when the emperor was crossing, and the whole population of the city was hearing divine service. Accordingly, he crossed over without trouble or danger, capturing a great deal of booty and captives near the town, as well as tents. Many of the men who had come to defend the castle and were encamped in tents outside the castle were prevented by the emperor from entering the castle. Some were seized right away, some managed to escape by flight. One of the fugitives met Bolesław and told him everything that had happened. At this point Bolesław did not bolt like a frightened rabbit, but as a spirited warrior urged his men on. “O bravest of warriors! You have worn yourselves out in many battles and campaigns with me. Now again stand by me, ready to live or die for Poland’s liberty. For my part I would willingly take on the emperor with so few troops if I knew for sure that even if I died here I would end the tribulations of our country. But since for every one of us there is a hundred of the enemy, it is more honorable to hold back than to venture there with few and die a reckless death. If we remain1 here and block their crossing this will be deemed as good as a victory.” So he spoke, and set about cutting down trees to block the stream by which he was standing.
rivulum ... arboribus cesis obstruere - речушку ... деревьями срубленными заграждать
Глогов - именно город/civitatem, его жители обозначаются civibus, civitatis populus. Не каструм и кастеллани, как в случае с Бытомом. Далее еще будет urbem. С другой стороны - Галл тут же называет Глогов oppidum и ... castrum. В последнем случае, возможно, имелся ввиду не Глогов "вообще", а только его укрепления.
III.6
Между тем император получил от жителей Глогова заложников на таких условиях и с такой клятвой: если в течение пяти дней горожане, отправив посольство к Болеславу, добьются установления мира или какого-нибудь другого соглашения, то, получив ответ, будь то положительный или отрицательный, они получат своих заложников обратно. Но это во всяком случае было сделано при помощи некоторой хитрости. Именно: император, дав клятву, принял заложников, так как надеялся благодаря им, хотя бы и вероломно, овладеть городом, и жители Глогова выдали своих заложников, чтобы заново укрепить в своем городе в некоторых местах пришедшие в ветхость укрепления.
III.7
А Болеслав, услышав от посольства, что даны заложники, пришел в негодование и пригрозил распять горожан, если они отдадут крепость ради [спасения] заложников, добавив, что лучше и почетнее и горожанам и заложникам умереть за родину от меча, нежели, сдавшись, выкупить бесчестную жизнь и прислуживать чужеземным народам. Получив такой ответ, горожане сообщили императору, что Болеслав не хочет такого мира, и потребовали своих заложников, согласно клятвенной договоренности. На это император ответил: "Если вы мне отдадите город, я не буду удерживать заложников, но если вы будете мятежниками, и вас и заложников я уничтожу". На это горожане сказали: "Ты, правда, можешь совершить по отношению к заложникам и клятвопреступление и убийство, но знай, что того, чего ты добиваешься через заложников, ты ни в коем случае не получишь".
Латынь
At Bolezlauus audita legacione de datis obsidibus indignatus, crucem civibus, si propter ipsos castrum reddiderint, est minatus, adiciens esse melius et honestius et cives et obsides gladio pro patria morituros, quam facta dedicione vitam inhonestam redimentes, alienis gentibus servituros. Recepta responsione, cives Bolezlauum pacem sic fieri nolle referunt, obsidesque suos, sicut iuraverant, requirunt. Ad hec cesar respondit: obsides quidem, si mihi castrum reddideritis, non tenebo, sed si rebelles fueritis, et vos et obsides iugulabo. E contra castellani: tu quidem in obsidibus et periurium poteris et homicidium perpetrare, sed per ipsos, quod requiris, scias te nullatenus impetrare.
III.8
После этих слов император приказал готовить орудия, браться за оружие, разделить войско на легионы, окружить город валом, знаменосцам трубить в трубы и отовсюду начал осаждать город железом, пламенем, орудиями. И горожане тоже сами распределились по воротам и башням, укрепляют оборону, готовят орудия, сносят к воротам и башням камни и воду. Тогда император, полагая, что горожан можно склонить жалостью к сыновьям и друзьям, приказал привязать более знатных из заложников этого города и сына комита поверх осадных машин, думая, что так, без кровопролития, ему откроются ворота. А горожане, щадя сыновей и близких не больше, чем чехов или алеманов, принуждали их удалиться от стены камнями и оружием. Император же, видя, что никогда таким способом он города не возьмет и никогда не отклонит души горожан от принятого ими решения, стремится захватить силой оружия то, чего не мог взять хитростью. Отовсюду штурмуют город и с обеих сторон поднимается громкий крик. Тевтоны осаждают город, поляки себя защищают, отовсюду осадные орудия мечут метательные снаряды, скрипят баллисты, по воздуху летят пучки стрел, щиты прокалываются, панцири пронзаются, шлемы разбиваются, мертвые падают, раненые отступают, на их место вступают здоровые. Тевтоны закручивают метательные машины, поляки - не только метательные машины, но и другие орудия; тевтоны бросают стрелы, поляки - пучки стрел; тевтоны вращают пращи с камнями, поляки - каменные жернова с острыми кольями; тевтоны под прикрытием досок пытаются взойти на стену, поляки устраивают им баню из кипящей воды и палящего огня; тевтоны пытаются подвести железные тараны к башням, поляки скатывают на них колеса со стальными гвоздями; тевтоны, приставив лестницы, пытаются подняться на стены, поляки, захватив их железными крюками, подвешивают их в воздухе.
Латынь
Hiis dictis cesar instrumenta fieri, arma capi, legiones dividi, civitatem vallari, signiferosa tubis canere precepit et urbem undique ferro, flamma, machinis expugnare cepit. E contra cives se ipsos per portas et turres dividunt, propugnacula muniunt, instrumenta parant, lapides et aquam super portas et turres comportant. Tunc imperator civium animos pietate filiorum et amicorum existimans posse flecti, precepit nobiliores ex obsidibus ipsius civitatis et filium comitis super machinas colligari, sic reputans sibi sine sanguine civitatem aperiri. At castellani non plus filiis vel propinquis, quam Bohemis vel Alemannis parcebant, sed eos abscedere a muro lapidibus et armis coercebant. Videns autem imperator, quod tali numquam ingenio civitatem superaret, nec umquam a proposito civium animos revocaret, viribus et armis obtinere nititur, quod ingenio denegatur. Igitur undique castrum appetitur et utrimque clamor ingens attollitur. Teutunici castrum inpetunt, Poloni se defendunt, undique tormenta moles emittunt, baliste crepant, iacula, sagitte per aera volant, clipei perforantur, lorice penetrantur, galee conquassantur, mortui corruunt, vulnerati cedunt, eorum loco sani succedunt. Theutonici balistas intorquebant, Poloni tormenta cum balistis; Theutonici sagittas, Poloni iacula cum sagittis; Theutonici fundas cum lapidibus rotabant, Poloni lapides molares cum sudibus preacutis; Theutonici trabibus protecti murum subire temptabant, Poloni vero ignem comburentem aquamque ferventem illis pro balneo temperabant. Theutonici arietes ferreos turribus subducebant, Poloni vero rotas calibe stellatas desuper evolvebant. Theutonici scalis erectis superius ascendebant, Poloni vero uncis affixos ferreis eos in aera suspendebant.
Там, где у переводчика "пучки стрел" - в тексте iacula, sagitte и iacula cum sagittis, т.е. "дротики и стрелы". Из метательных машин названы баллисты/balistis и некие неописанные "машины"/tormenta.
Далее - стиль. Немцы напрягают баллисты - поляки баллисты и машины. Немцы мечут стрелы - поляки дротики и стрелы. Немцы крутят пращи с камнями (по смыслу - мечут камни) - поляки [в ответ мечут] здоровенные каменюки/lapides molares и заостренные колья/sudibus preacutis.
III.9
Между тем Болеслав не отдыхал ни днем, ни ночью и, не давая покоя немцам, выходящим из лагеря за съестными припасами, часто пугал даже лагерь самого императора, появлялся то здесь, то там, устраивая засады грабителям и поджигателям. Так император в течение многих дней пытался взять крепость, но не получал ежедневно никакой другой прибыли, кроме новых трупов своих рыцарей. Каждый день там погибали знатные мужи, которых, вынув их внутренности, бальзамировали солью и ароматическими веществами; складывая их в повозки, император был вынужден отправлять их в Баварию или Саксонию вместо подати, собранной в Польше.
Латынь
Interea Bolezlauus die noctuque non cessabat, sed quandoque de castris exeuntes pro victualibus agitabat, frequenter etiam ipsius castra cesaris territabat, modo huc modo illuc predatoribus vel combustoribus insidiando cursitabat. Talibus ergo modis cesar multisque diebus civitatem capere nitebatur, nec aliud quam carnem humanam suorum cottidie recentem lucrabatur. Cottidie namque viri nobiles ibi perimebantur, qui visceribus extractis sale vel aromatibus conditi in Bauariam ab imperatore vel in Saxoniam portandi, pro tributo Polonie curribus onustis servabantur.
Трупы не "рыцарей", а humanam/людей. И император пытается взять не "крепость", а город - civitatem. Сastra - военный лагерь.
III.10
И когда император увидел, что ни оружием, ни угрозами, ни подарками, ни обещаниями он не в состоянии склонить горожан к сдаче и, продолжая стоять там, не сможет получить никакой пользы, приняв решение, двинулся из лагеря против города Вроцлава и там тоже познал силы и талант Болеслава. Куда бы император ни повернулся и где бы ни устраивал лагерь и стоянку, Болеслав несколько позднее следовал за ним и всегда останавливался по соседству со стоянкой императора. И когда император, совершая путь, выступал из своего лагеря, Болеслав также следовал за ним, и если кто-нибудь из немцев выходил из строя, то тот сразу же терял всякую надежду найти обратный путь. И если уходило подальше от лагеря в поисках съестных припасов или корма для лошадей хотя бы сразу и очень много народа, полагаясь на свое множество, сейчас же между ними и остальным войском появлялся Болеслав. Итак, жаждущие добычи сами становились добычей Болеслава. Поэтому он на столь великое войско нагнал такой страх, что даже самих чехов заставил есть свои же запасы или поститься. Ведь никто не осмеливался выйти из лагеря, ни один вооруженный воин не собирал травы для своей лошади, никто не осмеливался идти очищать желудок далее того места, где находилась стража. Днем и ночью Болеслав наводил на них страх, постоянно напоминал о себе, его звали "недремлющий Болеслав". Если был лесок, если был кустарник, кричали: "Берегись, он там скрывается", Не было места, о котором бы не думали, что там находится Болеслав. Таким образом, он их постоянно утомлял, как волк похищал воинов, нападая то на фронт войска, то на тыл, то с флангов. Воины ежедневно были в полном вооружении, как будто постоянно ожидали Болеслава. Ночью все спали в панцирях, а находясь на стоянке, одни бодрствовали, другие всю ночь бродили вокруг лагеря, некоторые кричали: "Бодрствуйте, берегитесь, сторожите!"
Латынь
Cumque vidisset cesar, quia nec armis, nec minis, nec muneribus, nec promissis cives flectere, neque diucius ibi stando quicquam proficere potuisset, inito consilio contra Wratislauiensem urbem castra movit, ubi quoque vires Bolezlai et ingenium recognovit. Nam quocumque cesar se vertebat, vel ubicumque castra vel stationes faciebat, Bolezlauus quoque quandoque anterius, quandoque posterius incedebat, semperque vicinus stacioni cesaris persistebat. Cumque cesar iter faciens sua castra dimovebat, Bolezlauus quoque comes itineris existebat, et si quisquam de ordinibus exiebat, redeundi statim memoriam amittebat et si quandoque plures, victualia vel pabulum equorum querentes, freti multitudine longius a castris procedebant, inter eos et exercitum Bolezlauus se statim medium opponebat et sic predam capientes ipsi quoque Bolezlaui preda fiebant. Unde tantum ac talem exercitum ad tantum pavorem redegerat, quod etiam ipsos Bohemos, naturaliter raptores, vel sua manducare, vel ieiunare coegerat. Nullus enim exire de castris audebat, nullus armiger herbam colligere, nullus etiam ad ventrem purgandum ire ultra constitutas custodum acies presumebat. Die noctuque Bolezlauus timebatur, ab omnibus in memoria habebatur: Bolezlauus non dormiens vocabatur. Si silvula, si frutectum erat, Cave tibi, ibi latitat, clamabatur. Non erat locus, ubi non putaretur Bolezlauus. Taliter eos assidue fatigabat, quandoque de capite, quandoque de cauda sicut lupus aliquos rapiebat, quandoque vero a lateribus insistebat. Sicque milites armati cottidie procedebant et assidue Bolezlauum quasi presentem expectabant. In nocte quoque cuncti loricati dormiebant, vel in stationibus residebant, alii vigilias faciebant, alii castra nocte continua circuibant, alii: vigilate, cavete, custodite, clamabant, alii cantilenas de Bolezlaui probitate decantabant, hoc modo.
"ни один вооруженный воин не собирал травы для своей лошади" - там не "вооруженый воин", а armiger. Ранее его переводили "оруженосцем", тут, имхо, тоже "оруженосец". И "для своей лошади" в тексте нет. Просто nullus armiger herbam colligere - ни один оруженосец не собирал траву.
III.12 Русский
Итак, император, на примерах и на деле познавая, что напрасно подвергал народ трудностям похода, и не имея сил сопротивляться божественной воле, тайно замыслил одно, а делал вид, что собирается делать другое. Он хорошо понимал, что такое большое количество народа не может долго жить без добычи и что Болеслав, подобно рыкающему льву, постоянно кружит около них. Лошади падали, люди мучились от недосыпания, трудностей похода и голода, густые леса, вязкие болота, кусающие мухи, острые стрелы, не дающие покоя крестьяне не позволяли выполнить намеченного. Поэтому он, делая вид, будто бы намерен идти на Краков, отправил послов к Болеславу с предложением о мире и с просьбой дать денег, однако не в таком количестве, как прежде, и не с такой гордостью.
Латынь
Cesar vero exemplis et operibus recognoscens, quia frustra laborando populum affligebat, nec divine voluntati resistere valebat, aliud secrecius cogitavit et aliud se facturum simulavit. Perpendebat utique, quia tantus populus sine preda diucius vivere nequibat et quia Bolezlauus eos assidue, sicut leo rugiens circuibat. Equi moriebantur, viri vigiliis, labore, fame cruciabantur, silve condense, paludes tenaces, musce pungentes, sagitte acute, rustici mordaces compleri propositum non sinebant. Unde se Cracow simulans ire velle, legatos de pace Bolezlauo misit et pecuniam non tantam, nec tam superbe, sicut prius quesierat, in hec verba.
Галл написал sagitte acute/острые стрелы. Кто-то хочет понаделать глубоких выводов о том, что были еще "неострые стрелы", или что стрелы поляков были какие-то "необычно острые, каких немцы еще не видели"?
III.18
Своему же войску, утомленному долгим путем, он не разрешил сейчас же идти домой, и сам, несмотря на суровость наступающей зимы, не стал проводить время в услаждениях и пирах, но направился в землю поморян с избранными рыцарями своего войска. Как долго он там находился и какую обширную территорию предал пожарам и опустошению, нет надобности описывать в подробностях, но нам, желающим скорее перейти к более важным событиям, достаточно изложить суть дела. На этот раз Болеслав взял в Поморье три грода, сжег их, сравняв с землей, и захватил только лишь добычу и пленных. После этого он провел там немного времени, не воюя с поморянами, и свои города в тех местах, где побывал император, сделал неприступными
Латынь
Non enim statim exercitum tanto itinere fatigatum ire domum permisit, nec ipsemet in deliciis vel in conviviis asperitate yemis irruente requievit, sed terram Pomoranorum cum electis de exercitu militibus requisivit. Quamdiu ibi steterit, vel quanta per terram incendia vel predas fecerit, non est opus per singula scriptitando demonstrari, sed summam rei, nobis ad maiora festinantibus, sufficiat explanari. Illa namque vice Bolezlauus in Pomorania tria castella cepit, quibus combustis et coequatis solummodo predam et captivos excepit. Postea vero sine bello Bolezlauus aliquantulum repausavit, suasque civitates interim, ubi cesar fuerat, inexpugnabiles preparavit.