Мальчик-с-пальчик, полная версия
Переписала сказку про Мальчика-с-пальчик. Тот вариант подгонялся под размер в 10 тыс знаков, а в этой версии я уже развернулась по полной. Сказка, написанная в первые дни.
В семье кузнеца родился Мальчик-с-пальчик, Мапс, если коротко. После рождения сына отец посадил перед домом яблоню: они будут расти вместе. Яблоня росла, а мальчик оставался маленьким.
«Он вырастет», - говорила мама и поила его самыми жирными сливками. «Он вырастет», - говорил отец и готовил молоты с разными ручками: покороче и на вырост. Он подводил сына к посаженному в честь него дереву и обещал: «Ты будешь расти, как растёт эта яблоня».
Другие дети над Мапсом смеялись.
- Ты маленький! - кричал рябой Гусь, сын булочника. Остальные тоже кричали:
- Ты маленький! - и бросали в Мапса колючие шишки.
- Ты вырастешь, - сказал Мапсу отец. - А пока будь умным.
Умным быть оказалось легче, чем большим. Гусь чуть не лишился глаза, остальные отделались болезненными ссадинами. Никто не видел рогатку в руке у Мапса. Но больше над ним не смеялись. А одна маленькая девочка бегала за ним, не отставая. Однажды он отбил её от банды Гуся - те собирались выпотрошить её куклу.
В школе учитель предложил Мапсу сесть за первую парту, чтобы лучше виднеть. Мапс ответил, что хорошо видит и с последней парты. Он надеялся, что скоро вырастет. Яблоня уже доставала до окна в его мансарде.
Но он оставался маленьким.
Оставшись один, он мечтал о том, как чудесно быть большим. Как другие будут смотреть на него снизу вверх, с уважением и восхищением. Как легко будет завоевать любовь! Пока на него восхищенно смотрела только та надоедливая малявка.
Но стать большим не получалось, приходилось быть умным. Мапс учился наукам - и мстить всем, кто над ним смеялся. Его рогатки становились всё точнее и дальнобойнее. Отец давно отдал ему молот с короткой ручкой и сделал низенькую наковальню.
Как-то раз Гусь с компанией подкараулили Мапса после школы и устроили тёмную. За то, что Мапс не давал списать. Он никому не давал, но Гусь считал себя избранным.
Били его долго и с удовольствием. Под клетчатым плащом, который на него накинули, Мапс казался вовсе не таким маленьким. Его били как большого. Он ревел и чувствовал себя большим.
Лавка булочника горела ярко. Салютом взрывались мешки с мукой. Звенел колокол, носились люди в касках. Истошно кричала женщина: Мапс так и не понял, кто это. Пахло пригорелой корочкой и жареным мясом. Мапс смотрел и принюхивался и его тень была длиннее, чем он мог бы мечтать. Никто и не подумал, что маленький Мапс имеет к этому пожару какое-то отношение. Когда погас последний язычок пламени, к ногам Мапса упали две медные монетки. Мапс поднял их - в горячем воздухе пожара они казались приятно холодными и тяжелыми.
***
Маленький Мапс, уже юноша, шёл в город наниматься на работу. В мешке за спиной был молот и инструменты, рогатка, чистые штаны и немного еды. Он стал умелым кузнецом, только для работы ему была нужна низкая наковальня. Он радовался своему одиночеству: когда ты один, можно не думать о своём росте.
Внезапно солнце выглянуло из-под тучи и ослепило путника, а когда он проморгался, перед ним стоял высокий человек в чёрном плаще.
- Мальчик-с-пальчик, - заговорил незнакомец. - У тебя кое-что есть для меня.
От его голоса гудела земля под ногами. Луговые травы пригнулись как под порывом ветра. Мальчик-с-пальчик упёрся в землю, широко расставив ноги.
- У меня ничего нет, - ответил он глухим голосом.
- Что ты хочешь за две монеты в левом кармане твоей куртки?
Мапс давно забыл про монетки - владелец лавки, которому он их показал, отказался брать их в качестве платы за новую шляпу. «Они фальшивые», - сказал лавочник.
Сейчас монетки казались тяжелыми и совершенно настоящим. В ладони Мапса они как будто выросли.
- Я хочу стать большим, - проговорил Мапс и протянул монеты незнакомцу.
Незнакомец взял монеты, а другой рукой подхватил Мапса за шкирку, поднял и вгляделся в лицо. В Мапса как будто впились сотни ледяных шестерёнок. Он попытался сжаться в комок, но потом выпрямился и резко вдохнул колючий ледяной ветер. Ноги продолжали болтаться в воздухе, но Мапс посмотрел прямо в глаза незнакомцу.
- Хорошо, - ответил тот и поставил Мапса на место. - Ты будешь казаться большим. И станешь им, если будешь вести себя правильно.
- А как правильно? - прохрипел Мапс. Теперь, когда его поставили на землю, он понял, что воротник впивался в шею как удавка.
Незнакомец захохотал, от его хохота опять задрожала земля.
- Сам разберёшься. А пока помни: все монеты, какие найдёшь, - мои.
Солнце опять ослепило Мапса, а когда он сумел открыть глаза, на лугу никого не было. Только трава вокруг него пожухла и поблескивала инеем.
***
На Мапса больше никто не смотрел как на маленького. Люди перестали наклоняться, разговаривая с ним. Наоборот, они приподнимали голову и смотрели снизу вверх.
Мапс нанялся подмастерьем к кузнецу. В городе было три кузни и работы хватало всем. В первой было уже трое подмастерьев, во второй у кузнеца было четверо сыновей, а в третей - дочка на выданье. Мапс согласился работать за кров, еду и одежду, чем и подкупил третьего кузнеца: тот очень не любил расставаться с деньгами.
Убедившись, что ученик не особенно нуждается в учителе, кузнец предоставил кузницу в его полное распоряжение, а сам занялся более приятными вещами: торговлей и пивом.
Мапс работал один и мало кто видел низкую наковальню и молот с короткой ручкой. Но так было не долго. Рядом с кузней текла река. Мапс несколько вечеров провёл в городской библиотеке, потом вдвое больше за пивом с кузнецом и не меньше - прогуливаясь с его дочкой. Сам ли Мапс был убедителен или кузнецова дочка, но однажды скупой кузнец достал из сундука мешочек с деньгами и протянул его Мапсу.
На водяное колесо сбежались смотреть все жители деревни. Такой диковины раньше никто не видел (но кое-кто слышал). Но точно никто никогда не видел такого большого молота. От первого удара по наковальне все вздрогнули, от второго зажали уши, а после третьего закричали «Ура!».
Мапс теперь не боялся, что его увидят за работой - маленьким. Он спрятал молот с короткой ручкой и открыл кузницу для всех желающих поглазеть.
Кузнец был счастлив: деньги текли рекой, другие кузнецы скрипели зубами - их кузни стояли далеко от реки, а кузнецова дочка готовила приданное. Мапс, правда, предложение делать не спешил, даже когда кузнец наконец-то положил ему жалование.
Звуки ударов огромного молота теперь будили горожан по утрам раньше петухов, а прекращение ударов означало наступление ночи. Свет в кузне у реки горел всю ночь. Ходили слухи, что Мапс не ест, не спит, только работает и читает книги. Но это было неправдой: дочь кузнеца лично носила ему в кузню разносолы с хозяйского стола, да и в трактир он, случалось захаживал.
Первыми напали ученики из самой богатой, до прихода Мапса, кузни. Мапс как раз шел из трактира, где он обычно мало пил, но много слушал. Вот и нападавших он услышал заранее. Что произошло дальше, никто не мог объяснить. Через несколько мгновений один ученик лежал с пробитым виском, второй - с выбитым глазом, а третий с рёвом бежал за подмогой, зажимая рану на затылке. Мапс на допросе отвечал, что просто бросил в нападавших пригоршню камней. В нагрудном кармане то нагревалась, то остывала ещё одна монетка с неизвестным профилем.
В убийстве ученика Мапса не обвинили: выжившие двое сами признались, что хозяин послал из припугнуть, а то и покалечить ретивого подмастерье. Так что Мапс был в своём праве. Так говорил его хозяин-кузнец. Но и он сам понимал, что просто камнями такие раны нанести невозможно.
Вскоре второй кузнец, державшийся в стороне от разборок, закрыл кузню, погрузил семью и имущество в повозку и переехал в другой город. Он громко рассказывал, что сам губернатор посулил ему сказочную прибыль. Но собутыльники из кабака рассказывали, что накануне отъезда кузнец угощал всех пивом, потом брагой, но сам почти не пил, а просто сидел в углу, белый, как полотно. Пару раз он пытался донести кружку с брагой до бескровных губ, но кружка предательски расплескивала содержимое на засаленную столешницу.
Заказов было много, товар получался отменный, деньги текли рекой, а дочь кузнеца шила себе приданное из белоснежных тканей. Она рассказывала подругам, какой Мапс приготовил ей свадебный подарок, и с каждым днём подарок становился всё дороже, а предстоящее празднование всё пышнее. Близилась осень.
- Если он не сделает предложение на этой неделе, свадьбе не быть до весны! - рыдала дочь кузнеца единственной подружке, которая знала всю правду. Подружка сочувственно кивала. Сколько будет насмешек! На третий день рыданий подружка рассказала кузнецовой дочке, как заставить нерешительного кавалера сделать предложение.
Ночь безлунная. Но свет не нужен дочке кузнеца. Она идёт по с детства знакомому лугу к тёмному зданию кузни. Из чёрной трубы валит ещё более чёрный дым, ветер относит его вниз по реке. Молот молчит, но раздаётся мерное позвякивание каких-то явно небольших инструментов. Дочь кузнеца ступает решительно, руки, сжимающие прикрытое белым полотенцем блюдо, почти не дрожат. Рубаха на ней белоснежная, это видно даже в темноте. Серьги поблескивают речными жемчужинами. Коса чернее ночной реки, прихвачена широкой лентой. Она решилась. Сегодня он сделает предложение.
Мапс работает. Сейчас не нужен ни тяжелый молот, не ревущий огонь. Нужны точность, зоркий глаз и умелые руки. Его рогатка - он продолжает так её называть, по старой памяти, - становится ещё совершеннее. Как и последнее изделие: тяжелые свинцовые шарики на длинной крепкой цепи. Идею он подсмотрел в одной из книг в библиотеке. Там шарик был побольше, а цепь крепилась к довольно длинной палке. Но Мапсу нужно оружие, которое можно носить в кармане. Он скрепил цепью два тяжелых шарика, размером с крупный орех, и долго учился, раскрутив цепь, попадать шариком прямо в цель. Следующая пара шариков будет с шипами - как зелёный каштан. Мапс никого не ждёт. Он скинул куртку и рубаху, а кожаный фартук повязал прямо на голый торс. Маленький молоточек пляшет по низенькой наковаленке, придавая свинцовым капелькам смертоносную остроту. Он погружен в работу и не заботится ни о чём другом.
Дверь в кузню обычно заперта и дочь кузнеца приготовилась выстукивать дверным молотком привычную мелодию. Но прежде на всякий случай дёрнула медное кольцо. Дверь с тяжелым скрипом отворилась. В кузне над низкой наковальней склонился маленький человечек. Он поднял голову и на дочь кузнеца уставились знакомые водянисто-голубые глаза. Глаза полыхнули ненавистью.
Три дня искали кузнецову дочь. На третий вечер тело вынесло на отмель за излучиной реки. На разбухшей шее никто не заметил след от тонкой цепи.
Мапс долго держал монетку, звякнувшую о лодочную цепь, в отдельном кармане. Монетка ничем не отличалась от своих сестёр, но профиль на ней Мапс долго разглядывал, ему казалось, что в меняющихся чертах незнакомого человека мелькала смущенная улыбка и ожидание. А непонятные буквы порой складывались в имя: Марта.
Кузнец пил неделю, месяц, зиму. Мапс работал и сам продавал свои изделия. Кроме подков и ножей из-под его молота выходили разные затейливые штуковины. Покупателей было много. Ещё больше - желающих поглазеть.
Кузнец свалился с обрыва аккурат перед проводами зимы. И сломал себе шею. Кузню он давно завещал Мапсу, больше завещать было некому. Мапс продолжал работать. К лету он расширил кузню и нанял сразу двух подмастерьев.
Лето выдалось засушливое. Река обмелела, розы в палисадниках пожухли, яблоки в садах морщились, так и не дозрев. Поговаривали о неурожае.
Когда вспыхнул пожар в доме первого кузнеца, воду пришлось таскать из заводи за окраиной города. Кузнец вышиб кадушкой окно и выкинул в затянутый дымом двор двух сыновей: один был двух годов отроду, другой только научился ходить. Беременная жена вывалилась как куль с мукой, уже бездыханная. Сразу после этого рухнула крыша. Когда пепел осел, из провала стены вышел кузнец - чёрно-багровый, с обугленными руками и остановившимся взглядом. На руках сохранились по два пальца из пяти, а вот глаза больше никогда ничего не увидели.
Мапс пересчитывал монетки. Семь одинаковых медных кружков с незнакомым, но постоянно меняющимся профилем с одной стороны и цепочкой незнакомых букв с другой. От четырёх слабо тянуло дымом. Две казались мокрыми даже после того, как он насухо вытер их платком. Имени подружки Марты, кузнецовой дочки, он так и не запомнил.
- Если будешь вести себя правильно, - вспоминал Мапс. - Собирать монеты, это же правильно?
Но незнакомец так и не объявился и ответа на вопрос Мапс не услышал.
Как единственный в городе кузнец, Мапс стал главой гильдии, а затем был избран в магистрат. Платой за избрание стал чугунный мост через городскую реку. Кузня разрасталась, в ней было уже три приводящих в движение молоты колеса и целая дюжина подмастерьев. Ножи и мечи, выходившие из-под этих молотов, славились по всей стране, а за хитроумными замками и затейливыми механизмами приезжали купцы из соседних стран.
Мапс гордился изделиями своей кузни и тщательно следил, чтобы на городской ярмарке с ними соседствовал не менее качественный товар. Поэтому каждый иногородний кузнец, присылавший свой товар на местную ярмарку, должен был получить согласие главы гильдии. Сначала случались недоразумения, но потом кузнецы приняли новый порядок.
В магистрате Мапс убеждал бургомистра и других советников ввести такой же порядок для всех торговцев: заставить предъявлять товар, привозимый на ярмарку, чтобы удостовериться в его качестве. Но советники с бургомистром не соглашались, боялись, что ярмарка опустеет.
Шло время. Советники менялись. Глава гильдии ткачей понял, как выгодно контролировать приезжих торговцев тканями. С ним согласился аптекарь. А вот столяр от контроля отказался.
- Есть добрые изделия, есть худые. Каждое имеет свою цену, - говорил он. - Не у всякого есть деньги на самое лучшее.
Столяр был убедителен - с ним соглашались остальные советники и сам бургомистр. Но однажды на Празднике середины лета столяр выпил слишком много браги и свалился в костёр. Его приемник согласился с Мапсом. Постепенно новые правила принял весь город.
Мапса любили девушки, у него в доме - большом доме с кучей комнат и слуг - всегда толпились гости. Мапс любил гостей. Но ни с кем не дружил и ни на ком не женился.
Однажды Кыся, дочка бургомистра, во время праздника урожая затащила Мапса под багровые и золотые клёны в парке.
- Ты не танцуешь, ты избегаешь любых прикосновений, ты не пьёшь брагу, ты очень мало ешь. Что же ты любишь, Мапс? - спрашивала она его, перебирая лазоревые ленты на шляпке.
- Огонь, - ответил Мапс. - И металл. «И монеты», - добавил он про себя.
Кысь развернулась и побежала прочь.
Бургомистр был старый и умный. Он объявил об уходе по старости и немощности, запер дом и перебрался с семьёй и домочадцами в столицу - искать жениха для дочки. А пристроив дочь, перебрался в совсем небольшой домик у южного моря. Зятю же с женой завещал на пушечный выстрел не приближаться к родному городу.
Мапс стал бургомистром. За него проголосовали все семь членов магистрата. Говорят, такое единодушие случилось в вольном городе впервые.
Празднование было пышным. Площадь перед ратушей уставили столами, столы ломились от караваев, жареных кур и копченых окороков, пиво и брага лились рекой. Нового бургомистра приветствовали радостным рёвом, в верх полетела сотня шапок, шляп и чепцов. Он произнёс речь про закон, порядок и процветание.
Все знатные семейства съехались в ратушу на бал. Девицы вздыхали, дамы постарше провожали молодого бургомистра томными улыбками. Мапс не танцевал, но на танцы и девиц смотрел с удовольствием. Когда музыканты начали падать от усталости, а все семь членов магистрата уже спали мертвецким сном где-то под залитыми вином скатертями, Мапс дал слугам сигнал завершать праздник, а сам выскользнул в боковую дверь и, завернувшись в длинный плащ с капюшоном, переулками направился к своему дому. Там он сунул плащ зевающему слуге и взбежал по лестнице в кабинет - огромную круглую комнату в куполе с окнами на все стороны света. Входить сюда не разрешалось никому, даже для уборки. Здесь Мапс мог быть самим собой.
Тёмное дерево, свечи - Мапс сам ковал люстру и подсвечники, как и замысловатые замки, дверные ручки и петли, и особый потайной шкаф за картиной с подстреленным фазаном.
Мапс скинул ставший вдруг огромным камзол, зажег все светильники и уселся в креслице за широким низким столом. Из резного шкафчика - подарок одного из купцов - вытащил бутылку заморского стекла и пузатую рюмку. Пиво он пил с трудом, брагу не переносил, но этот напиток радовал своим привкусом земли и дыма.
От северного окна повеяло холодом. Несколько свечей погасли. Мапс развернулся - хитроумный механизм кресла позволял ему вращаться вокруг толстой ноги, напоминающей птичью лапу. У окна стоял Незнакомец в тёмном плаще.
- Мальчик-с-пальчик, - от слов Незнакомца звенели стёкла и раскачивалась люстра. - У тебя есть кое-что для меня!
Мапс встал с кресла, подошел к картине с фазаном и отодвинул её в сторону. Ловко пригнанный замок не издал ни единого звука. В бархатном мешочке было ровно две дюжины монет. Незнакомец высыпал их на стол и пересчитал.
- Я всё делаю правильно? Я стану большим? - спросил Мапс.
Незнакомец сгрёб монеты в карман и расхохотался.
Свечи почти догорели. Мапс сидел в кресле и пил виски из пивной кружки. В восточном окне полыхал багровый рассвет.
Мапс заботился о своём городе: украшал его и поддерживал порядок. Художники писали его портреты - Мапс на них выглядел высоким, солидным, в чёрном камзоле с золотой цепью и с перстнями на каждом пальце. Бургомистры других городов его уважали и опасались.
***
Кира отказала жениху. Уже четвёртому. Зачем, если жених не нравится, а она, несмотря на свой давно уже брачный возраст, владелица булочной и сама способна о себе позаботиться. Она ждала маленького Мапса.
Однажды он разогнал ватагу мальчишек: они сбили маленькую Киру с ног и отобрали куклу. Единственную куклу, её сшила бабушка. У Киры почти не было игрушек и совсем не было родителей - только старая бабушка. В первый раз за свою коротенькую жизнь Кира услышала, что бить её нельзя. Это сказал маленький Мапс. Мальчишки поверили и больше Киру не трогали. А она отдала своё сердечко Мапсу. Он не обращал на неё внимания, но и не прогонял. А иногда приносил лепёшку и рассказывал, как однажды он станет большим. Кире он уже казался большим и прекрасным, но, когда она пыталась это сказать, тот только смеялся.
- Что ты понимаешь, малявка, - говорил он.
Когда сгорел дом пекаря, бабушка забрала маленькую сестрёнку Гуся к себе домой и велела Кире её нянчить. А сама отправилась помогать жене пекаря. Схоронив Гуся и его отца, две женщины обосновались на чудом уцелевшей кухне и целыми днями мыли, стирали, проветривали, скребли и восстанавливали. Уже через неделю над лавкой появился гостеприимный дымок, а через две - волшебный запах булочек с корицей.
В то время Кира почти не видела Мапса: малышка Пи отнимала почти всё её время, а ещё приходилось помогать в лавке и читать учебники. Покупателей было хоть отбавляй - приятно съесть ароматную булочку и чувствовать себя благодетелем, помогающим бедной вдове. Покупать булки в другой лавке стало дурным тоном.
Мапс закончил школу и работал у отца в кузнеце. Кира иногда забегала к ним с ржаными лепёшками и пирожками с грибами. Кузнец трепал её по щеке и называл дочкой. А Мапс смотрел отстранённо: малявка Кира переросла его на целую голову.
Перед уходом Мапса в город Кира принесла ему пирог с цыплёнком и целую медовую коврижку. Она изо всех сил пыталась быть весёлой, но всё равно постоянно хлюпала носом.
- Не плачь, малявка, - говорил Мапс. - Я стану большим и обязательно вернусь за тобой.
Кира сняла с пальца перстень с белёсым камушком - материн, но мать она всё равно не помнила - и положила Мапсу на ладонь. Тот надел перстень на большой палец и поцеловал Киру в щёку.
- Я вернусь, малявка, - пообещал он.
Кира знала, что большим быстро не становятся и приготовилась ждать долго. Малютка Пи подросла и уже не нуждалась в няньке. Кира под руководством вдовы пекаря училась печь настоящие свадебные торты, такие, что не посрамили бы и Короля. Бисквиты становились всё воздушнее, а лебеди из глазури всё белоснежнее. Она угощала бабушкиных подружек - и те делились с ней рецептами и хитростями. Злые языки поговаривали о колдовстве: её марципановая булочка на завтрак гарантировала хорошее настроение до полудня. А яблочный пирожок - спокойные сны и легкое пробуждение. Но добрых языков было больше и Кира никого не боялась.
Умерла её бабушка. А через пару лет - вдова пекаря, она очень тосковала по мужу и сыну. Малютку Пи забрала родня матери, вместе с немалым наследством: оказалось, что вдове было, что оставить дочери. Но пекарню она завещала Кире.
Кира любила печь, но ещё больше любила стоять за прилавком и слушать разговоры. Рассказывали, что в соседнем городе новый бургомистр навёл порядок и теперь на ярмарке там все товары идут по одной цене. А чтобы купцы и крестьяне не объезжали их ярмарку стороной, он договорился с бургомистрами соседних городов.
Союз вольных городов разрастался - и вскоре правило ярмарок, как и обязательства вместе обороняться от разбойников, оборотней и прочих тёмных тварей подписали большинство городов королевства. Король принимал Бургомистра в почти парадных покоях, а Первый министр целый час гулял с ним по Верхнему дворцовому саду.
А потом Король помутился разумом и ушёл в монастырь, Принц не вернулся из Университета в Северном Заморье, по слухам, погиб на дуэли, и пока обалдевший Первый министр искал хоть какого-нибудь наследника, Правителем-Регентом как-то незаметно стал тот самый Бургомистр. Временно, только пока всё не уладится. Но наследник всё не находился, для большей части Королевства почти ничего не изменилось, а Первый министр тоже как-то незаметно исчез.
Тогда же что-то случилось с погодой: столицу и ближайшие города затянуло серыми облаками, напоминающими клубы дыма. Но запах пожарищ появлялся редко: летом солнцу не удавалось пробиться сквозь дымку и засуха, охватившая даже более северные земли, не свирепствовала так люто. Урожай был чахлый, но он был. Летом люди считали эти облака благословением, но зима грянула такая суровая и беспросветная, что все позабыли, что снег может быть белым и сверкать на солнце. В день солнцеворота облака не пропустили ни одного лучика, о наступлении рассвета горожане узнали только по бою часов на дворцовой башне. На проводах зимы сожгли столько чучел, что облака стали багровыми - издалека казалось, что вся страна охвачена пожаром. Но солнце и после этого не появилось.
***
Столица готовилась к коронации. Цены на парадные ткани взлетели вдвое, мясники с молочниками не скупились на взятки, чтобы только попасть в список дворцовых поставщиков. Кира, отказав четвёртому жениху, пекла штрудели и думала о том, что небо на востоке затягивает противная серая дымка и весна в этом году почти совсем без солнца, но яблони цветут и завязей, похоже будет много.
Дверь в лавку распахнулась и вошёл человек в чёрной ливрее.
- Вы здешняя булочница?
Кира кивнула. Она ни разу не видела таких ливрей и такого надменного лица.
- Вам надлежит явиться в королевский дворец не позже завтрашнего вечера и принять участие в подготовке к пиршеству по случае коронации.
На прилавок плюхнулся конверт с кучей завитушек и здоровенной печатью. Кира вытерла ладони о передник и сломала хрустящий сургуч.
Дымка сгущалась всё сильнее и сильнее. Полдороги Кира проехала на повозке молочника - у него всегда находились для неё самые густые сливки и самый нежный козий сыр. Она была уверена, что во дворце таких роскошных сливок не найдётся. До места же её довёз егерь - в повозке, заваленной клетками с фазанами и цесарками.
Чем ближе к столице, тем больше день напоминал сумерки. Было тепло и душно, но запах цветущих яблонь исчез. «Весна здесь приходит позже», - с удивлением думала Кира.
Во дворцовой кухне было непривычно много народу, столов, очагов и припасов. Кондитеры работали за самым дальним столом, у окна. Из окна Кира рассматривала тучу: она зависла над городом, будто насаженная на дворцовые шпили. «Как странно, такая тёмная туча и ни одной капельки дождя», - размышляла Кира.
Торт украшали олени, голубки и затейливые сахарные узоры. Главный кондитер был доволен и разрешил помощникам постоять в толпе горожан на коронации.
Зал был гулким и сумрачным. Огромные люстры под самым потолком отбрасывали длинные тени. Король-Бургомистр казался огромным. Когда он преклонил колени перед епископом, его нос практически сравнялся с носом Его преосвященства. Епископ воодрузил корону на склонённую голову, а затем вручил вставшему Королю скипетр и державу. Короткие, унизанные перстнями пальцы охватили блестящие вещицы и на большом пальце Кира увидела знакомый молочно-белый камень.
- Он вырос! - в ужасе проговорила она.
Выбравшись на улицу, Кира взобралась на решетчатую ограду, чтобы получше разглядеть садящегося в карету Короля. Мапс был высок и широк плечами, вот только голова казалась непропорционально маленькой, невзирая на шляпу и пушистый парик. Внезапно он обернулся и уставился прямо на Киру. Затем движением перчатки подозвал сопровождающего и что-то ему приказал.
- Я же обещал, что вырасту! - тараторил Мапс, волоча Киру за руку. Пир и танцы наконец закончились, салют отгремел и во дворце наступила относительная тишина, как в доме, по самый чердак набитом мышами.
Без мантии и парика Мапс казался не таким величественным, но всё равно ужасно высоким. Его рука сжимала Кирин локоть железной хваткой. Он втащил её в очередной зал, заполненный доспехами и книжными шкафами, отодвинул в сторону одну из панелей и отпер незаметную дверь висящим на цепочке ключом.
- Заходи! - он втолкнул её внутрь и запер дверь. - Это мои настоящие покои, здесь я могу побыть собой.
Перед Кирой стоял тот самый маленький Мапс, на голову ниже Киры, в слишком длинном камзоле и панталонах. Он закатал рукава камзола и предложил потрясённой Кире кресло.
- Ты снова маленький! - проговорила Кира. - Но как же так?
- Вот так, развёл руками Мапс. - Чтобы окончательно вырасти мне не хватает… - он вытащил из ящика стола бархатный мешочек и высыпал на стол горку монет с незнакомым профилем. - не хватает всего трёх монеток. Когда я отдам Ему последние сто монет, Он сделает меня большим навсегда.
Кира слушала рассказ и перебирала монеты. Профиль на них менялся, в зависимости от освещения и угла зрения. Это был то древний лысый старик, то юноша с печальным лицом, то широко улыбающийся ребёнок. Монетки то нагревались, то покрывались инеем от холода.
- Они появляются всегда у правой ноги. А он приходит и забирает их каждый раз, когда набирается сотня. И это последний мешочек. Я стану большим и свободным.
- Сколько мешочков ты отдал ему, Мапс? - спросила Кира тихо.
- Это пятый, - ответил Мапс. - И смотри, чего я сумел с ними добиться! С ними и с моей рогаткой. Глянь, я сохранил её на память! - Мапс вытащил из замшевого чехла что-то длинное, металлическое, с набором замысловатых крючков и трубочек. - Из неё я могу попасть в глаз вон тому лакею, видишь, целуется с горничной в галерее. И останутся всего две монетки. Выстрелить?
- Не надо! - Кира подошла к окну и забрала из рук Мапса странную рогатку.
- Поздно, Мапс. Мне пора. Сегодня был длинный день.
С лица Мапса слетела улыбка, теперь он выглядел немолодым и очень печальным.
- Конечно, иди. - Он отпер дверь и пропустил Киру в комнату со шкафами.
Кира летела, не разбирая дороги. Зал, лестница, ещё зал, винтовая лестница, галерея. Она остановилась было передохнуть, но вспомнила, что галерея просматривается из тайных покоев Мапса, и припустила дальше.
Мапс смотрел на бегущую подругу через прицел своей рогатки. «Ещё монетка! - думал он. - И она знает, что я маленький!» Затем мысли его перенеслись к родной деревне.
- Его надо остановить! Его надо остановить! - мысль эта билась в голове Киры, когда она выбегала из города. - Нужен план! - сказала она себе, рухнув в прошлогодний стог сена посреди поля. Впереди мерцали огоньки деревни, но у неё совсем не осталось сил. Кира не прихватила с собой ни еды, ни фляжку с водой. Но по дороге ей попадались весенние ручьи, а после трёх дней, проведённых на королевской кухне, есть не хотелось совсем. Она раскинула руки и уставилась в небо, вдыхая терпкий запах перепревшего сена. В небе не было ни звёзд, ни луны. Сумрак, окутывающий всё вокруг днём, ночью сгустился до непроглядного мрака.
- Это неправильно! Всё совсем неправильно! - продолжали метаться мысли. - Что мне делать?
Лучик света упал ей на лицо. Перед стогом стояла высокая фигура в белом.
- Кира Морган! - проговорила фигура. - У тебя кое-что есть для меня!
Кира вскочила, стряхивая с рукавов солому.
- У меня ничего нет! - развела она руками. - Я даже свой мешок оставила в дворце.
- Мне нужна монетка в правом кармане твоей юбки. Что ты хочешь за неё?
Кира сунула руку в карман и действительно нащупала там монетку. Света, исходящего от незнакомца, было достаточно, чтобы её рассмотреть. Похоже, та самая. Серебристая монетка с солнцем в окружении незнакомых букв с одной стороны и деревцем с чеканными листьями с другой, звякнула об её башмак в тот страшный день, когда сгорели булочник и его сын. Бабушка вывела из дома кричащую булочницу, а кто-то из соседей - Кира не могла вспомнить, кто именно, - вынес из дымящихся стен (крыша уже рухнула) закопчённый обмягший свёрток. «Угорела, бедняга!» - заявил он и сунул свёрток Кире.
Кира всматривалась в бледное маленькое лицо и изо всех сил хотела увидеть вдох и услышать обычный младенческий плач. Эта смерть была такой неправильной, такой несправедливой. Она смотрела и желала, пока в груди не стало горячо, пусто и больно, как болит слишком сильно натянутая струна, прежде чем порваться. А сверток в её руках вдруг засветился тёплым золотистым светом. Кира подняла глаза, похоже, что никто кроме неё это свечение не замечал. Она подумала было, что тоже надышалась дымом, но тут малышка закашлялась и принялась орать.
Монетку Кира отдала бабушке - денег у них постоянно не хватало. И практически не спускала Пи с рук, пока та не научилась бегать. Как монетка появилась сейчас в кармане её юбки?
Кира протянула монетку незнакомцу.
- Я хочу остановить Мапса, - проговорила она.
Тёплая светящаяся рука взяла монетку, а вторая приподняла её подбородок. Невидимые за капюшоном глаза долго вглядывлись в её лицо. Мысли Киры прекратили метаться и начали взрываться одна за другой, пронзая голову вспышками боли. Наконец незнакомец кивнул и отпустил её.
- Хорошо, - сказал он. - Ты его остановишь, если всё сделаешь правильно.
- А как правильно? - Кира попыталась схватить незнакомца за рукав, но в руку словно впились десяток пчёл.
- А это уж сама разберёшься, - усмехнулся тот и погас.
До своей деревни Кира добралась только послезавтра к утру. И сразу поняла, что опоздала. Поле с озимыми было вытоптано сотней металлических копыт, трактир-у-околицы был солдатами в красной форме, часть из расположились на веранде и даже в крошечном палисаднике, прямо на клумбах с нарциссами и крокусами.
Кира побежала к кузнице, но и здесь опоздала: кузнец с женой валялись во дворе, похожие на пару сломанных кукол. Над ними стояла высоченная фигура, красные перья её остроконечного шлема доставали до ставней второго этажа. Мапс стряхивал с камзола розоватые снежинки. Кира не сразу поняла, что это лепестки яблони, крона которой отбрасывала кружевную тень на мёртвых хозяев.
- А, привет, Кира, - сказал Мапс. Голос его за все эти годы ничуть не изменился. - Теперь мне нужна всего одна монетка. Тебе, наверное, приятно, что именно ты завершишь последнюю сотню.
- Остановись, Мапс! - проговорила Кира. Голос её непривычно звенел.
- Кира, ну ты же не можешь не понимать, - улыбнулся Мапс. - Я не могу оставить в живых тех, кто помнит меня маленьким. Ты умрёшь, а потом я сожгу деревню. Я вырос, и вы должны исчезнуть. Не бойся, смерть - это не страшно.
- Откуда ты знаешь? - спросила Кира.
- Я убил лично убил пять сотен. И бог знает сколько убили мои солдаты. Мне ли не знать? Живые довольно часто умоляют их убить, знаешь ли. Со смертью кончается боль. Что ты хочешь напоследок?
- Я хочу посмотреть на поля. Пойдём за околицу, - попросила Кира.
Они шли по тихим улицам. Люди выглядывали в окна и запирали двери. От пекарни тянуло булочками с корицей. Мапс с удовольствием втянул их аромат.
- Отличный торт ты сделала, - сказал он Кире. - Я правда не очень люблю сладкое. Но твои пироги всегда были бесподобными.
Сидящие в трактире солдаты вскочили и выстроились в шеренгу при виде Короля.
- Вот твои поля, прощайся. - Король поднял руку с рогаткой.
Кира посмотрела на примятые всходы, сизый туман, размывающий кромку леса, серебристые отблески необыкновенно полноводной этой весной реки. Затем повернулась к деревне. За забором столпились ничего не понимающие соседи. Они шли за ней с Мапсом на отдалении - особо остроухие расслышали их разговор. Солдаты по кивку Мапса начали окружать деревню, не давая самым ретивым убежать в поля в безумной надежде укрыться в синеющем вдали лесу.
- Стоять на месте, не то перестреляю как зайцев, - скучным голосом предупредил капитан.
«Стрельба лучше, чем пожар, - тупо думала Кира. - Стреляющий может и промахнуться».
Она оттолкнула капитана и повернулась к Мапсу.
- Нет, - сказала она, - вскинув руки в защищающем жесте. - Ты их не тронешь.
Мапс захохотал и прицелился. Кира не увидела выстрела, но в груди вдруг стало горячо, пусто и ужасно больно. Сзади вскрикнул капитан солдат. Она обернулась - «Странно, я спокойно стою на ногах!» Деревню накрыл сверкающий золотистый полог, от него отражались изумлённые лучи весеннего солнца.
Мапс, оторопело опустивший рогатку, снова поднял её.
- Нет, ты её не тронешь! - из-под золотистого полога вышла маленькая фигурка. Пи вскинула руки и золотистый полог накрыл ставшую вдруг необычно высокой фигуру Киры. Следом за ней из-под полога начали выходить соседи, друзья и даже недоброжелатели. Они вставали рядом, заслоняя собой огромную Киру и крошечную Пи.
Мапс выстрелил, но пуля растворилась в воздухе, а отдачей с него сбило шлем вместе с париком. Король начал дымиться. Чёрная струйка дыма уходила вверх, унося высокую тень, а на земле остался маленький человечек в огромных сверкающих сапогах и камзоле со слишком длинными рукавами.
- Мальчик-с-пальчик! - закричал трактирщик. - Это наш Мальчик-с-пальчик! Он так и остался маленьким!
- Мальчик-с-пальчик! - закричали жители деревни. - Как он влез в эти сапоги?
Мапс поднял руку, чтобы дать солдатам команду стрелять, но запутался в сапогах и рухнул на землю. Из его кармана выкатился бархатный мешочек. Шнурок развязался и монеты рассыпались по зелёной траве. Он попытался что-то сказать, но получился только полузадушенный хрип.
- Уходите, - сказала Кира солдатам. - Вашего Короля больше нет.
Мапс на глазах становился всё меньше и меньше. Сейчас он напоминал большой пальчик пятилетнего ребёнка.
- Заберите его во дворец, - сказал трактирщик солдатам. - Вам нужно будет что-то предъявить.
Капитан поднял с земли маленькую фигурку и посадил в свой шлем. Трава в этом месте замёрзла - там серебристым инеем испарялись рассыпанные монеты.
Отряд солдат скрылся в дорожной пыли. На востоке порывы северного ветра в клочья рвали застоявшийся сумрак.