Про белый лист. Литературный марафон.
Я рассказывала, что ввязалась в серию литературных марафонов? В эти мероприятия легко нырнуть и сложно вынырнуть, так что сейчас прохожу четвёртый и записалась на пятый. Текущий по нонфикшну, так что буду выкладывать тренировочные тексты сюда. Не ругайтесь, если увидите повторы или смену стиля, хотя на фатальные перемены можно и указать)) Такие посты буду помечать тэгом #нонфикшн5_бэнд или похожими, в зависимости от названия марафона.
У меня никогда не было боязни белого листа. Я открываю тот самый белый лист, когда история просто выпрыгивает из меня наружу. Удержать её внутри значит погасить, оставить просто воспоминанием, которое очень быстро сотрётся.
Я пишу свои истории - истории врача-реаниматолога - по трём причинам.
Во-первых, я искренне считаю, что реанимация должна перестать быть чем-то скрытым, непонятным и ужасающим. Это место, где мы лечим тяжело больных людей, иногда с успехом, иногда нет. От нас зависит многое, но не всё. Не меньше зависит от самого человека, от его банального желания жить, а остальное - от Того, Кто выше, в кого бы мы не верили.
Многие искренне считают, что к нам сдают человека как машину в ремонт, и ждут аналогичного результата. Увы, так это не работает. Может молодой и здоровый умереть от раны на ноге? Запросто! Добро пожаловать в мир раневой инфекции. Он поступил к нам почти здоровым, только нога распухла, а через три дня умер. Кто виноват? Чаще всего, никто, так сложилось. Что происходило между двумя хлопками дверей: вот его привезли живым, а вот - вывозят уже мёртвого? А происходило многое, и это многое - работа хирургов, реаниматологов, фармакологов, медсестёр, санитарок, лаборантов, функциональных диагностов… Загляните, я вам всё покажу и расскажу, хотя бы на этом ещё совсем недавно белом листе.
Во-вторых, мне хочется чуть-чуть приблизить медицинские знания к не-медикам. Показать, когда возможна тактика полежи-и-всё-пройдет, а когда надо бежать к врачу, роняя тапки. Чтобы люди знали, что кровь в моче - это неправильно. Вам смешно, а знаете ли вы, что люди с высшим образованием месяцами ждут, когда всё пройдёт само, и попадают к нам уже практически на грани жизни и смерти? Да, можно умереть от вполне доброкачественной опухоли мочевого пузыря, если ждать достаточно долго.
Я стараюсь раздать некие красные флажки, которые просто запомнить и совсем несложно научиться замечать. Та же кровь. В норме она идёт только у женщин во время месячных и после родов. Всё. Совсем всё. Остальное - не норма. Кстати, кровь, пообщавшаяся с желудочным соком, становится чёрной, как дёготь. Простая истина, которую стоит заучивать в школе задолго до теоремы Пифагора. Тогда, глядишь, люди перестанут сидеть дома с кровотечением из язвы желудка, убеждённые, что просто съели что-то несвежее. А сколько донорской крови можно было бы сэкономить!
Или боль в груди, появившаяся внезапно. Пока не доказано обратное, это признак проблем с сердцем. Усадить-уложить болящего, вызвать скорую и ни с места до её приезда. Да, может быть, это что-то безобидное. Но упрямцев, шедших с такой болью в поликлинику, «снять ЭКГ», регулярно подбирает скорая. А порой и труповозка.
Ну и в-третьих, в самых главных. Это истории пациентов. Вот бабушка, 98 лет, гангрена ноги, кричит при любом прикосновении. Наконец подействовало обезболивающе и она берёт меня за руку, гладит и говорит: «Прости, это не я кричу, это боль мною кричит!» А после операции, проспав сутки, она просыпается уже без боли и улыбается по-настоящему счастливо. И даже отсутствие ноги её не печалит.
А вот пожилой мужчина, с тяжелейшей одышкой. Его лёгкие напоминают целлофановый пакет: не растягиваются на вдохе и не спадаются на выдохе. Мы сделать практически ничего не можем, только подключить к аппарату ИВЛ, причём навсегда. И тут к нему приходит жена. Она садится рядом, что-то говорит, и сатурация у пациента подскакивает почти до нормальных цифр. Она уходит - и всё возвращается на круги своя, опять на горизонте маячит аппарат ИВЛ. Но на следующий день она снова приходит, и снова, и вот мы переводим пациента в терапию, а ещё через несколько дней я встречаю их в больничном дворе, прогуливающихся под ручку. Лечение включало одно реально действующее средство: жена каждый день, quantum satis.
И ещё история про совсем молодую девочку, которая пролежала в коме два месяца, была приговорена всеми специалистами к существованию растения, и вдруг пришла в сознание, выдернула из горла трубку и заговорила. Оказалось, что всё это время она нас слышала, но не могла ни говорить, ни двигаться. И думала, что заперта в сумасшедшем доме. Не удивилась только её мама. Мама два месяца просидела у постели дочери, прямая как палка и неподвижная как камень, ожидая, когда дочка придёт в себя.
Я не хочу их забывать - пациентов, побывавших здесь, у границы жизни и смерти. Кто-то удержался на этой стороне, кто-то шагнул дальше, кого-то достаточно было вовремя схватить за руку, кого-то тянули всем коллективом, а он постоянно выскальзывал и рвался к той самой черте. Для большинства из них эта часть их жизни сотрётся, как только за ними закроется дверь, так уж устроена человеческая психика. Но истории их борьбы останутся со мной. И с теми, кто их прочитает.
Вот из всей этой мешанины мотивов и смыслов и складываются мои рассказы. Надо ли обнажать всё то, что десятилетиями скрывалось за дверью с надписью ОРИТ? С тех пор как люди перестали рождаться и умирать дома, врачи научились очень многому, а пациенты - забыли даже то, что прекрасно знали их бабушки. Странно звучит, но выросло не одно поколение, не видевшее ни смерти, ни рождения, ни тяжелой болезни. Это стало чем-то тайным, постыдным, от чего нужно отводить глаза. Неловко признаться, но нам, медикам так тоже проще: чем меньше зрителей, тем спокойнее работать. Но знаете что? Простое далеко не всегда правильно, а всё скрытое обрастает чудовищными мифами. Так что не нужно домыслов. Давайте я вам просто всё расскажу.
У меня никогда не было боязни белого листа. Я открываю тот самый белый лист, когда история просто выпрыгивает из меня наружу. Удержать её внутри значит погасить, оставить просто воспоминанием, которое очень быстро сотрётся.
Я пишу свои истории - истории врача-реаниматолога - по трём причинам.
Во-первых, я искренне считаю, что реанимация должна перестать быть чем-то скрытым, непонятным и ужасающим. Это место, где мы лечим тяжело больных людей, иногда с успехом, иногда нет. От нас зависит многое, но не всё. Не меньше зависит от самого человека, от его банального желания жить, а остальное - от Того, Кто выше, в кого бы мы не верили.
Многие искренне считают, что к нам сдают человека как машину в ремонт, и ждут аналогичного результата. Увы, так это не работает. Может молодой и здоровый умереть от раны на ноге? Запросто! Добро пожаловать в мир раневой инфекции. Он поступил к нам почти здоровым, только нога распухла, а через три дня умер. Кто виноват? Чаще всего, никто, так сложилось. Что происходило между двумя хлопками дверей: вот его привезли живым, а вот - вывозят уже мёртвого? А происходило многое, и это многое - работа хирургов, реаниматологов, фармакологов, медсестёр, санитарок, лаборантов, функциональных диагностов… Загляните, я вам всё покажу и расскажу, хотя бы на этом ещё совсем недавно белом листе.
Во-вторых, мне хочется чуть-чуть приблизить медицинские знания к не-медикам. Показать, когда возможна тактика полежи-и-всё-пройдет, а когда надо бежать к врачу, роняя тапки. Чтобы люди знали, что кровь в моче - это неправильно. Вам смешно, а знаете ли вы, что люди с высшим образованием месяцами ждут, когда всё пройдёт само, и попадают к нам уже практически на грани жизни и смерти? Да, можно умереть от вполне доброкачественной опухоли мочевого пузыря, если ждать достаточно долго.
Я стараюсь раздать некие красные флажки, которые просто запомнить и совсем несложно научиться замечать. Та же кровь. В норме она идёт только у женщин во время месячных и после родов. Всё. Совсем всё. Остальное - не норма. Кстати, кровь, пообщавшаяся с желудочным соком, становится чёрной, как дёготь. Простая истина, которую стоит заучивать в школе задолго до теоремы Пифагора. Тогда, глядишь, люди перестанут сидеть дома с кровотечением из язвы желудка, убеждённые, что просто съели что-то несвежее. А сколько донорской крови можно было бы сэкономить!
Или боль в груди, появившаяся внезапно. Пока не доказано обратное, это признак проблем с сердцем. Усадить-уложить болящего, вызвать скорую и ни с места до её приезда. Да, может быть, это что-то безобидное. Но упрямцев, шедших с такой болью в поликлинику, «снять ЭКГ», регулярно подбирает скорая. А порой и труповозка.
Ну и в-третьих, в самых главных. Это истории пациентов. Вот бабушка, 98 лет, гангрена ноги, кричит при любом прикосновении. Наконец подействовало обезболивающе и она берёт меня за руку, гладит и говорит: «Прости, это не я кричу, это боль мною кричит!» А после операции, проспав сутки, она просыпается уже без боли и улыбается по-настоящему счастливо. И даже отсутствие ноги её не печалит.
А вот пожилой мужчина, с тяжелейшей одышкой. Его лёгкие напоминают целлофановый пакет: не растягиваются на вдохе и не спадаются на выдохе. Мы сделать практически ничего не можем, только подключить к аппарату ИВЛ, причём навсегда. И тут к нему приходит жена. Она садится рядом, что-то говорит, и сатурация у пациента подскакивает почти до нормальных цифр. Она уходит - и всё возвращается на круги своя, опять на горизонте маячит аппарат ИВЛ. Но на следующий день она снова приходит, и снова, и вот мы переводим пациента в терапию, а ещё через несколько дней я встречаю их в больничном дворе, прогуливающихся под ручку. Лечение включало одно реально действующее средство: жена каждый день, quantum satis.
И ещё история про совсем молодую девочку, которая пролежала в коме два месяца, была приговорена всеми специалистами к существованию растения, и вдруг пришла в сознание, выдернула из горла трубку и заговорила. Оказалось, что всё это время она нас слышала, но не могла ни говорить, ни двигаться. И думала, что заперта в сумасшедшем доме. Не удивилась только её мама. Мама два месяца просидела у постели дочери, прямая как палка и неподвижная как камень, ожидая, когда дочка придёт в себя.
Я не хочу их забывать - пациентов, побывавших здесь, у границы жизни и смерти. Кто-то удержался на этой стороне, кто-то шагнул дальше, кого-то достаточно было вовремя схватить за руку, кого-то тянули всем коллективом, а он постоянно выскальзывал и рвался к той самой черте. Для большинства из них эта часть их жизни сотрётся, как только за ними закроется дверь, так уж устроена человеческая психика. Но истории их борьбы останутся со мной. И с теми, кто их прочитает.
Вот из всей этой мешанины мотивов и смыслов и складываются мои рассказы. Надо ли обнажать всё то, что десятилетиями скрывалось за дверью с надписью ОРИТ? С тех пор как люди перестали рождаться и умирать дома, врачи научились очень многому, а пациенты - забыли даже то, что прекрасно знали их бабушки. Странно звучит, но выросло не одно поколение, не видевшее ни смерти, ни рождения, ни тяжелой болезни. Это стало чем-то тайным, постыдным, от чего нужно отводить глаза. Неловко признаться, но нам, медикам так тоже проще: чем меньше зрителей, тем спокойнее работать. Но знаете что? Простое далеко не всегда правильно, а всё скрытое обрастает чудовищными мифами. Так что не нужно домыслов. Давайте я вам просто всё расскажу.