Чтиво номер 72: Гузель Яхина, Алекс Тарн, Леонид Каганов, Елена Катишонок
Гузель Яхина, «Дети мои». После « Зулейхи» непросто держать марку. Прекрасно это понимая, Г.Я. поясняет: я хотела написать нечто совершенно другое: чтобы роман читался по-другому, воспринимался по-другому. Ну что ж, ей удалось. Тема неожиданная: про немцев Поволжья, про становление советского общества (сейчас буду много цитировать вот это очень интересное интервью). Про бережно сохраненный мир, который сильно трансформировался в советские годы и 1941 годом фактически был стерт. Глубже: как маленький человек, маленькая личность вырастает в большой истории. О том, как большая история влияет на личность и позволяет ей вылупиться, стать самой собой. Написано сильно и стильно, включая сцены с отцом народов: про карлики-тракторы, про маленький народец - просто поэма. Германская сказка, германская мифология - да, важная тема романа, но, с другой стороны, это и главная метафора романа. Потому что для меня роман "Дети мои" в первую очередь, конечно, не о том, как немецкие сказки сбываются в раннем советском времени, а, скорее, о том, что советская сказка почти сбылась и что было такое время, когда казалось всем людям, живущим в стране, что эта сказка сбудется. Мне было интересно совместить мрачную эстетику германской сказки и не менее мрачную эстетику раннего советского времени. Неожиданная концовка заявляет о существовании (при всей сказочной условности) прототипов у героев романа. На минуту показалось, что они и правда были - и комок подступил к горлу. Я, кстати, до сих пор не поняла, были или нет. Читает Александр Клюквин - как всегда, прекрасно, что немало добавляет к достоинствам книги.
Елена Катишонок, «Свет в окне». Предыдущие три книги Катишонок: « Жили-были старик со старухой», « Против часовой стрелки» и « Когда уходит человек». Эта книга - продолжение двух первых. Нам она показалась похуже остальных (даже язык хуже, утверждал Л.) - но поскольку те были чудо как хороши, да и семейство Ивановых нам, в общем, не чужое - то и эта читалась с большим интересом. Н-ну, кроме двух моментов: 1) рассуждений про Сагу о Форсайтах 2) фантазий Лельки на тему бывших жильцов Дома. Слишком длинно и то, и другое. А то, что Дом тот самый (из романа «Когда уходит человек») - как раз очень стильно. Книга так завязана на прошлые, что Л. захотел перечитать «Против часовой стрелки». А потом мне пересказывал, что было в той книге и где пересечения. Оказалось, что вторая даже заглядывает на пару лет дальше, чем третья - из чего следует большая вероятность, что будет продолжение. Буду читать тогда, никуда не денусь.
Леонид Каганов, «Депрессант». Весьма неожиданно для циничного скептика Лео, каким он мне до сих пор представлялся. Эдакий вдруг морализаторский рассказ. Вроде небольшой - а есть над чем задуматься. Сравнить, например, нынешнее поколение и предыдущие (типа "таких людей больше не делают"). Или поразмышлять, можно ли сделать человека из взрослого балбеса (я думаю, что нет). Во всяком случае, мне понравились и перипетии сюжета, и авторский оптимизм.
Алекс Тарн, «Облордоз». Загадочное название представляет собой анаграмму «добра и зла», и в общем-то книга именно про это. Роман состоит из четырех частей-повестей - вполне самостоятельных, но очень тесно связанных друг с другом. Главы идут вразбивку, так что, читая роман подряд, без ключа, вы можете запутаться - предупреждает автор. Смешной! Мы тут с Л. как-то пытались вспомнить хоть один современный роман, написанный в честной линейной манере - так и не вспомнили. Так что и здесь читали все подряд. Написано хорошо, живым языком, сюжет детективный закручен не на шутку, части склеены искусно. Над Быковым поиздевались заодно (как же без этого). Но что-то мне мешает рекомендовать этот роман со свойственным мне энтузиазмом. Что именно - не могу понять.
П.С.
Не влезает все, что хочется сказать про книгу Яхиной, в короткую рецензию, хочется цитировать и цитировать то интервью.
1. Вот об одном прототипе: Я, когда работала над «Детьми», читала одну книгу 1935 года выпуска за авторством Леонида Лерда. Там собраны якобы народные сказки немцев Поволжья, они как будто бы рассказаны колхозниками - учетчиками, трактористами. Но примесь идеологии в них так сильна, что их выдуманность очевидна. Есть, например, сказка о том, как Иосиф Сталин беседует с великанами и великаны очень хотят участвовать в соцсоревновании. Или о том, как последний черт на советской земле встречает коммуниста и в ужасе умирает. Я не использовала эти сказки напрямую, но они меня очень вдохновляли.
2. Бросаются в глаза фамилии героев: Бах, Вагнер, Гофман - даже несколько раздражает поначалу... Г. Я.: Мне хотелось через эти фамилии известные еще раз подчеркнуть и немецкое происхождение, и принадлежность этих людей к большой немецкой культуре. В фамилии Баха еще маленький секретик зашит: Bach в переводе с немецкого означает "ручей". Это тот ручей, который питает Волгу, один из многих ручьев, которые стекают в нее. Это часть Волги. Это то, что было когда-то частью Волги. Еще: Волга - это не просто река, не просто граница между мирами, а это также просто символ истории, который течет, и течет иногда мимо героев, а иногда они входят в нее. Ведь недаром Волга является таким порталом переключения между линиями.
3. Еще из интервью (неожиданно, без всякой связи с романом, просто вспомнить хорошую книгу): Если говорить о том, что мне близко - это « Весь невидимый нам свет» Энтони Дорра. Этот роман написан со сценарным видением. Я его просто увидела. Как кино.
Елена Катишонок, «Свет в окне». Предыдущие три книги Катишонок: « Жили-были старик со старухой», « Против часовой стрелки» и « Когда уходит человек». Эта книга - продолжение двух первых. Нам она показалась похуже остальных (даже язык хуже, утверждал Л.) - но поскольку те были чудо как хороши, да и семейство Ивановых нам, в общем, не чужое - то и эта читалась с большим интересом. Н-ну, кроме двух моментов: 1) рассуждений про Сагу о Форсайтах 2) фантазий Лельки на тему бывших жильцов Дома. Слишком длинно и то, и другое. А то, что Дом тот самый (из романа «Когда уходит человек») - как раз очень стильно. Книга так завязана на прошлые, что Л. захотел перечитать «Против часовой стрелки». А потом мне пересказывал, что было в той книге и где пересечения. Оказалось, что вторая даже заглядывает на пару лет дальше, чем третья - из чего следует большая вероятность, что будет продолжение. Буду читать тогда, никуда не денусь.
Леонид Каганов, «Депрессант». Весьма неожиданно для циничного скептика Лео, каким он мне до сих пор представлялся. Эдакий вдруг морализаторский рассказ. Вроде небольшой - а есть над чем задуматься. Сравнить, например, нынешнее поколение и предыдущие (типа "таких людей больше не делают"). Или поразмышлять, можно ли сделать человека из взрослого балбеса (я думаю, что нет). Во всяком случае, мне понравились и перипетии сюжета, и авторский оптимизм.
Алекс Тарн, «Облордоз». Загадочное название представляет собой анаграмму «добра и зла», и в общем-то книга именно про это. Роман состоит из четырех частей-повестей - вполне самостоятельных, но очень тесно связанных друг с другом. Главы идут вразбивку, так что, читая роман подряд, без ключа, вы можете запутаться - предупреждает автор. Смешной! Мы тут с Л. как-то пытались вспомнить хоть один современный роман, написанный в честной линейной манере - так и не вспомнили. Так что и здесь читали все подряд. Написано хорошо, живым языком, сюжет детективный закручен не на шутку, части склеены искусно. Над Быковым поиздевались заодно (как же без этого). Но что-то мне мешает рекомендовать этот роман со свойственным мне энтузиазмом. Что именно - не могу понять.
П.С.
Не влезает все, что хочется сказать про книгу Яхиной, в короткую рецензию, хочется цитировать и цитировать то интервью.
1. Вот об одном прототипе: Я, когда работала над «Детьми», читала одну книгу 1935 года выпуска за авторством Леонида Лерда. Там собраны якобы народные сказки немцев Поволжья, они как будто бы рассказаны колхозниками - учетчиками, трактористами. Но примесь идеологии в них так сильна, что их выдуманность очевидна. Есть, например, сказка о том, как Иосиф Сталин беседует с великанами и великаны очень хотят участвовать в соцсоревновании. Или о том, как последний черт на советской земле встречает коммуниста и в ужасе умирает. Я не использовала эти сказки напрямую, но они меня очень вдохновляли.
2. Бросаются в глаза фамилии героев: Бах, Вагнер, Гофман - даже несколько раздражает поначалу... Г. Я.: Мне хотелось через эти фамилии известные еще раз подчеркнуть и немецкое происхождение, и принадлежность этих людей к большой немецкой культуре. В фамилии Баха еще маленький секретик зашит: Bach в переводе с немецкого означает "ручей". Это тот ручей, который питает Волгу, один из многих ручьев, которые стекают в нее. Это часть Волги. Это то, что было когда-то частью Волги. Еще: Волга - это не просто река, не просто граница между мирами, а это также просто символ истории, который течет, и течет иногда мимо героев, а иногда они входят в нее. Ведь недаром Волга является таким порталом переключения между линиями.
3. Еще из интервью (неожиданно, без всякой связи с романом, просто вспомнить хорошую книгу): Если говорить о том, что мне близко - это « Весь невидимый нам свет» Энтони Дорра. Этот роман написан со сценарным видением. Я его просто увидела. Как кино.