ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ СТАЛИН
Благородный человек не помнит старого зла.
Благородный человек, действуя по праву, увеличивает своё счастье; ничтожный человек, пользуясь силой, обманывает людей.
http://uznayslovo.ru/sarticles.php?id_cat=244
Оригинал взят у nikolaeva в Ко дню рождения И.В. Сталина ( из мемуаров моего отца В. Д. Николаева)
ЗА РОДИНУ, НО НЕ ЗА СТАЛИНА
Мой первый политрук запомнился мне с осени 1941 года (до сих пор не забыл - старший флотский лейтенант Дубровский), потому что он в каждом своем выступлении перед нами, его подопечными, торжественно провозглашал здравицу в честь гениального полководца, отца и учителя всех народов, лучшего друга… и т. п. Он выкрикивал эти заклинания истошным голосом, с каким-то неистовством, как бы озлясь на нас за то, что мы не до конца разделяем его рвение и фанатизм. В результате такого вот обязательного, принудительного, ежедневно сверху внедрявшегося культа и создавалась легенда о Сталине - величайшем полководце всех времен и народов.
Над всеми нами, миллионами советских людей в военной форме, такой его образ никогда не витал. Был только страх перед ним, его террористическим режимом. О нем как о личности, вожде, гении, полководце вообще не говорили. Это было просто смертельно опасно! Со случайного упоминания о нем в частном разговоре в армии, на флоте, на гражданке и начиналось обычно большинство страшных так называемых политических дел по обвинению в антисоветизме. В результате люди бесследно исчезали из жизни. Этот страх поселился в нашем обществе еще в 30-е годы и разъел, разрушил его на отдельные крохотные микрогруппки, только в них люди еще могли оставаться людьми, сохраняя остатки собственного достоинства и собственного мнения. Два-три друга, муж и жена (и то далеко не всегда) могли образовать между собой вот такую опасно независимую ячейку и за счет скрытого от посторонних ушей общения друг с другом сохранять остатки своей души. У меня, например, было два таких друга во время службы на флоте, они остались со мной на всю жизнь.
После нашего страшного позора при наступлении немцев в 1941 году Сталин именно войну поставил на службу своей главной цели - обожествлению самого себя. В 30-е годы он начал этот процесс, чтобы вовлечь весь народ в круговую поруку, снимающую с него лично ответственность за массовый террор. В годы войны цель его была примерно той же самой - снять с себя всю ответственность за многомиллионные жертвы и тяжкие поражения. Какой же спрос с живого Бога?! Известный писатель и правозащитник Алесь Адамович писал:
«Да, народу пришлось собраться с силами и побеждать великой кровью, величайшей кровью. И кто-то хочет славить за это не народ, а все его же?! Удивительные мы люди! Пора же и понять: пока он - «знамя победы» в глазах значительной части населения, те, кто, плоть от сталинской плоти, могут не пугаться никаких реформ, никаких революций».
Рухнули многие пропагандистские мифы сталинских времен, но Сталин как организатор и знамя победы в войне - последняя ставка его апологетов. Поставив себе на службу суровые законы военного времени, он смог приступить к завершающему этапу построения собственного культа личности - к обожествлению своего образа. В речи от 3 июля 1941 года он призвал «народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина». Вокруг его собственной партии! Он уже начал говорить о себе в третьем лице, как царь! О какой еще хотя бы мало-мальски правдивой истории войны можно было говорить в такой общественной атмосфере?!
А знаете ли вы, дорогой современный читатель, каким был самый главный газетный жанр в те военные годы? Сводки Софинформбюро? Корреспонденции с фронтов? Нет и нет! Не они, а «письма трудящихся товарищу Сталину». Все они были от начала до конца посвящены одной теме - прославлению «величайшего полководца»! Нередко в одном и том же номере газеты их публиковалось по несколько штук, а по объему они доходили до одной газетой полосы, а то и больше! Писали из разных городов, областей, краев и республик. Писали от имени самых разных прослоек населения (военных, колхозников, рабочих, железнодорожников, интеллигенции и т. п.). Так, год 1942 открылся в нашей прессе огромным письмом уральцев Сталину, под ним было собрано более одного миллиона подписей. В том же году среди множества других аналогичных посланий было опубликовано в газетах письмо Сталину от молодежи, под ним - 17.319.890 подписей! Многие такие эпистолярные произведения сочинялись в стихах. Так, на целую газетную полосу напечатали очередное письмо- поэму от трудящихся Северной Осетии, несколько строк из нее:
Великий Сталин, дорогой отец,
Любимый вождь, учитель благородный!
Ты светишь нам звездою путеводной,
Ты - солнце Родины многонародной,
Ты мужества и мудрости венец!..
Ты мудрости столп для нас
И стяг наших чаяний славный.
Ты клич ликующих масс,
Ты первый наш тост заздравный.
Авторов таких величальных произведений не указывали. Только - количество подписей. Так, например, письмо украинского народа подписали 9.316.973 человека, в нем среди всего прочего говорилось:
Ведет нас к расцвету, великий наш Сталин,
Он мысль вдохновляет, он силу дает.
Хвала же тебе, Сталин, на годы и годы,
В сияньи заводов, полей и дорог.
Ты - вера и правда. Ты - сердце народа.
Спасибо за солнце, что ты нам зажег…
Я ни разу не видел, чтобы эти письма читались или обсуждались. Даже наши политруки не додумались до того, чтобы нам их читать. Абсурдность этой затеи с письмами была очевидна, но, тем не менее, все это печаталось во время войны, когда каждая газетная строка была особенно дорога. В разоренной, голодной, залитой кровью стране особенно кощунственно звучали такого рода величальные стихи, песни, публицистика и проза. И все они были на удивление бездарными и фальшивыми, зачастую даже малограмотными. Одним из наиболее активных в годы войны в жанре газетных стихотворений был небезызвестный Демьян Бедный. С точки зрения элементарной грамотности и поэтических правил, он нередко писал вообще нечто несусветное. Но ведь печатали! Например:
Непобедима та страна, борьбу ведя
Под солнцем славы незаходной,
Где гениальный план вождя
Пронизан мужеством народным.
(«Народное мужество»)
Москва, торжественно немая,
Прильнула к радио, словам внимая.
Слез радостных двойной алмаз
Исторг из благородных глаз
Столице в сердце проникая,
Вождя торжественно-волнующий приказ.
(«Салют Москвы»)
И все это сочиняется и публикуется, может быть, в расчете на то, чтобы никто не посмел и подумать, кто же все-таки виноват во всенародной трагедии, обрушившейся на страну, на всех и каждого?!
При разговоре на эту тему никак нельзя забывать и о том, что мы вступили в войну после того, как Сталин уничтожил почти все высшее командование Красной Армии, распространив и на него свой кровавый массовый террор. Тогда же он умудрился посадить за решетку даже ракетчиков во главе с Королевым! Кстати, известно, что именно уничтожение нашего высшего командного состава (о его высоком профессионализме фюрер имел полное представление) окончательно убедило Гитлера в том, что надо поспешить с нападением на СССР. Маршал Жуков так вспоминал об этой трагедии в связи с прорывом немцев на Москву осенью 1941 года: «Двести-триста человек высшего комсостава сидели с 1937 года в подвалах Лубянки. Их не на чем было вывозить - всех расстреляли. Такие люди погибли! А на фронте в это время полками командовали лейтенанты».
Одно из моих военных впечатлений связано именно с такими армейскими офицерами, которых вынуждены были выдвигать без должной подготовки на высокие командные посты. Слава Богу, мне лично не пришлось служить под началом таких скоропалительно обученных командиров, потому что на флоте с его сложной техникой они были просто невозможны. Но я встречал во время войны в разных ситуациях таких армейских офицеров на высоких постах, что просто ужасался, столкнувшись с их низким уровнем общего развития и военной подготовки. С приближением окончания войны они не скрывали своего беспокойства по поводу того, что их скоро демобилизуют и они окажутся на гражданке без образования и профессии, то есть вовсе не у дел. Не припомню, чтобы этот в общем-то очевидный факт был как-то отмечен в исторических трудах о войне. Оно и понятно: ведь такое «командование» обошлось нам дорого, оно стоило огромных дополнительных жертв. Поэтому многие официальные историки и тут боятся затронуть авторитет «гениального полководца», который и в данном случае нанес колоссальный ущерб нашим вооруженным силам.
Только после смерти Сталина маршал Василевский написал в своих мемуарах: «Действия Сталина страдали просчетами, порой весьма серьезными. Он был неоправданно самоуверен, упрям и не желал никого слушать. Он переоценил свои знания и способность руководить непосредственно ведением войны. Он очень мало полагался на Генеральный штаб, мало использовал умение и опыт его сотрудников. Часто без всякой причины он мог произвести поспешные замены в высшем военном руководстве».
Как тут не вспомнить о еще одной, может быть, самой большой нашей боли - о судьбе военнопленных и без вести пропавших. Сколько тогда случалось так называемых «котлов»! В окружение попадали целые наши армии и корпуса. И во многих случаях - по вине самого Сталина! Мало этого. Он же наложил на них свое официальное проклятие. В приказе №270, подписанным Сталиным в августе 1941 года, все наши военнопленные объявлялись предателями и изменниками (сразу несколько миллионов советских граждан!). Семьи попавших в фашистский плен командиров и политработников подлежали репрессиям, родственники солдат лишались льгот, предоставлявшихся участникам войны и их семьям.
«Гениальный полководец» ввел у нас и так называемые заградительные отряды (приказ №227, июль 1942 года). Сталин обратил внимание на то, что у фюрера позади фронтовых частей располагались заградительные отряды, они открывали огонь по своим в случае их самовольного отступления. В сталинском приказе утверждалось, что «эти меры возымели свое действие. И теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой… Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов».
Помню суровые и размеренные военные будни в училище. С утра до вечера занятия. Все время хочется спать и есть. Но вот железный распорядок ломается: общее построение! Нас ведут в большой зал. На сцене - члены военного трибунала. Перед ними наш однокашник. Он тайком сбегал на волю на несколько часов, «сходил в самоволку». Попался. В результате обвинен в дезертирстве. За это его и судят, всем в назидание. Процедура недолгая, без особых затей, смысл ее - в самом конце. Зачитывается приговор, его заключительные слова звучат примерно так:
«… заслуживает быть приговоренным к высшей мере наказания - расстрелу. Принимая во внимание чистосердечное признание и тот факт, что проступок совершен впервые, суд считает возможным приговорить такого-то к заключению сроком на десять лет. Но, учитывая военное время, суд постановляет отложить применение приговора до окончания войны и направить такого-то в штрафную роту».
В рядах штрафников (им тогда счет шел на сотни тысяч!) можно было смыть свою вину только кровью. Погибнешь - сам виноват, судьба такая. Будешь ранен и выживешь - пожалуйста, после госпиталя на фронт, но в обычную часть, не штрафную роту. Большинство штрафников погибали, потому что их бросали в самые опасные места, из них, между прочим, составлялись целые корпуса и даже армии. Тот суд в училище расстрелом не завершился, но так случалось далеко не всегда. Иногда после приговора осужденного расстреливали прямо перед строем сослуживцев или же перед строем тех частей, какие оказывались под рукой. Высшая мера наказания была и высшей воспитательной мерой.
Перенял Сталин у Гитлера и виселицы. На них казнили немецких военнослужащих, обвиненных в особо тяжких преступлениях, и прислуживавших им во время оккупации полицаев из местного населения, то есть советских граждан. Вешали в людных местах. На городских площадях, в присутствии войск и населения. Так, например, в декабре 1943 года газеты сообщали, что такую казнь в Харькове наблюдали более 40 тысяч человек. А вскоре после освобождения Ленинграда от блокады в городе состоялась такая же публичная казнь. В цепь охранения были выделены и военные моряки. Многие мои сослуживцы с большой охотой отправились по команде на это мероприятие, я же от него воздержался. Мне это удалось, потому что я был старшиной и пользовался некоторой свободой по ходу службы.
Пожалуй, самой страшной организацией в армии и на флоте был так называемый СМЕРШ («Смерть шпионам»), она была создана по типу тогдашнего НКВД (КГБ, ФСБ). Ее бесчисленные наглые и откормленные сотрудники (в военной форме и чинах!) день и ночь следили за всем личным составом - от последнего рядового до генералов и маршалов. Их боялись все. Как и на гражданке, они часто высасывали из пальца якобы преступные дела, чтобы доказать свою необходимость. Под пули они себя, разумеется, не подставляли. А. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» подробно описал эту организацию, жертвой которой он стал в самом конце войны.
И вот при такой удушающей атмосфере в армии и стране, при таком «гениальном главнокомандующем» наш народ все же сумел победить в самой страшной войне из всех, какие только знала история человечества. Победить, несмотря ни на что! Тем величественнее его бессмертный подвиг.