О героях былых времен: годовщина смерти Николая Островского
Оригинал взят у varjag_2007 в О героях былых времен: годовщина смерти Николая Островского
22 декабря 1936 года умер, неделю не приходя в сознание после тяжёлой болезни, известный во всём мире, уникальный во многих отношениях писатель Николай Островский. Ему было всего тридцать два года, когда он ушёл из жизни, вызвав своим существованием тысячи споров и о его романе «Как закалялась сталь», и о нём самом, «простом кочегаре, не написавшем до этого ни одной строчки», как говорил сам о себе прославившийся неожиданно писатель. Павла Корчагина узнали и полюбили на всех континентах земного шара, но ещё при жизни писателя, пожинавшего славу своей книги всего четыре года (первая часть была опубликована в апреле 1932 г.), были те, кому не нравился роман, и те, кто не верил в то, что прикованный к постели тяжёлой болезнью человек, практически неподвижный и к тому же слепой, мог написать сам столь полюбившуюся всем книгу.
Сначала Островскому приходилось самому отражать штыковые атаки своих критиков. Вот что он надиктовал для редакции «Литературной газеты» в ответ на опубликованный в газете материал по поводу романа «Как закалялась сталь».
«Только сегодня я прочёл в «Литературной газете» от 5 апреля статью Бориса Дайреджиева «Дорогой товарищ». И хотя я сейчас тяжело болен - воспаление лёгких, - но я должен взяться за перо и написать ответ на эту статью. Буду краток.
Первое: решительно протестую против отождествления меня - автора романа «Как закалялась сталь» с одним из действующих лиц этого романа - Павлом Корчагиным.
Я написал роман. И задачи критиков показать его недостатки и достоинства, определить, служит ли эта книга делу большевистского воспитания нашей молодёжи.
Во второй половине своей статьи критик Дайреджиев сходит с правильного пути разбора книги в этой области и пишет вещи, мимо которых я не могу пройти молча. Например: «Но здесь мы должны отметить ошибку редакции «Молодой гвардии. Дело в том, что Корчагин - это Островский (Его история недавно была рассказана М. Кольцовым в фельетоне «Мужество» в «Правде»). А роман - человеческий документ. И вот по мере того, как мир смыкается железным кольцом вокруг разбитого параличом и слепого Островского, семейная неурядица борьбы с обывательской роднёй жены Корчагина начинает занимать центральное место в последней части романа. Прикованный к койке Островский не замечает, как мельчает в этой борьбе его Павка. Типичные черты Корчагина начинают вырождаться в индивидуальную жалобу Островского через своего героя. Редактор книжки Т. Шпунт оказалась политически более чуткой, чем редакция журнала. Она свела к минимуму перипетии семейной ссоры, заострила политическую суть этой борьбы, тогда как журнал дал целиком эту растянутую часть романа, чем способствовал разжижению гранитной фигуры Павки Корчагина».
Зачем понадобились Дайреджиеву эти сенсационные сообщения, что Корчагин - это Островский, что это о нём писал в «Правде» Кольцов?
Как всё это режет ухо! Зачем понадобилось Дайреджиеву написать неправду (я с трудом воздерживаюсь от более резкого выражения) об авторе романа и Павле Корчагине, которых Дайреджиев отождествляет? Когда и где увидел Дайреджиев индивидуальную жалобу автора на окружающую его действительность?...
Если вы, т. Дайреджиев, не поняли глубоко партийного содержания борьбы Корчагина с ворвавшейся в его семью мелкобуржуазной стихией, обывательщиной и превратили всё это в семейные дрязги, то где же ваше политическое чутьё? Никогда ни Корчагин, ни Островский не жаловались на свою судьбу, не скулили, по Дайреджиеву…
Дальше т. Дайреджиев обращается с публичным вызовом к писателю Всеволоду Иванову взять на себя «инструментовку», «техническую шлифовку и озвучание» книги. После чего «она станет в уровень с лучшими образцами социалистического эпоса». Я ценю Вс. Иванова как писателя. Убеждён, что он тоже был смущён этим театральным жестом Дайреджиева. Мы, молодые писатели, только что вступившие в литературу, жадно учимся у мастеров мировой и советской литературы. Берём лучшее из их опыта. Они нас учат…
Книга имеет много недостатков. Она далека от совершенства. Но если её вновь напишет уважаемый Всеволод Иванов, то чьё же это будет произведение, его или моё? Я готов учиться у Всеволода Иванова. Но переделывать свою книгу должен сам, продумав и обобщив указания мастеров литературы. Эти указания и советы нам, молодым, нужны как воздух. Товарищеская, творческая их помощь, большевистская критика. Ничего этого нет у Дайреджиева».
Хороший ответ, чёткий и, как говорится, не в бровь, а в глаз. Да, сам Островский умел отвечать критикам. Но он ушёл, а выступления против него и героя его романа продолжались, особенно за рубежом, где никак не могли поверить в возможность искреннего самопожертвования, в то, что могут быть люди, живущие ради всеобщего счастья, а не ради собственной кубышки, наполненной купюрами.
Американский советолог Вера Александрова в своей книге «История советской литературы 1917-1962 гг.» писала о романе «Как закалялась сталь» и его авторе следующее:
«…Роман был напечатан в 1932 году, но не привлёк к себе интереса. Не привлекла интереса и 2-я часть, когда печатались в том же журнале с января по май 1934 года. Только после убийства Кирова…роман Островского оказался в центре внимания литературного мира. Широкие партийные и официальные круги стали проявлять интерес к судьбе Островского, они окружили его заботой и вниманием и попытались спасти его. Целая бригада писателей была послана к Островскому, чтобы помочь ему написать второй роман «Рождённые бурей».
Не знаю, каким образом можно было увязать популярность романа «Как закалялась сталь» с убийством С.М. Кирова, происшедшим 1 декабря 1934 г., но положительные рецензии и отзывы на роман появились ещё до этого события сразу же после журнальной публикации первой части, а за два последних прижизненных года писателя роман издавался пятьдесят раз, и купить его было в то время весьма трудно.
Шли годы. Ломали строй, за который воевал Павка Корчагин, во имя которого, превозмогая боли в теле, силой духа отодвигая приближавшуюся неумолимо смерть, писал свой роман Николай Островский. И вот появились новые хулители его творчества, новые сомневающиеся в искренности писателя, в гуманной направленности его помыслов.
Известный советский писатель В.П. Астафьев на волне всеобщего очернительства истории Советского Союза публикует в «Комсомольской правде» 6.10.90 свою статью «Так как же закаляли сталь?», в которой в унисон американской исследовательнице В. Александровой пишет:
«…Первым редакторам романа «Как закалялась сталь» Анне Караваевой и Марку Колосову пришлось будущую знаменитую книгу не просто править, но и дописывать, местами писать. В архивах Николая Островского да и в Сочинском музее должны храниться не только листы с линеечками для «слепого письма», но и тексты, сотворённые двумя командированными писателями. А вот хранятся ли? Я не уверен».
Однако нет таких текстов ни в музейных архивах, ни где-либо ещё. Более того, в командировку этим редакторам не нужно было никуда ехать, чтобы править рукопись Островского, так как первую часть книги он писал, живя в Москве в Мёртвом переулке. Но лучше всего по этому вопросу ответил известный литературный критик Лев Аннинский, выступая в октябре 1990 г. на научно-практической конференции, проходившей в Москве по случаю пятидесятилетия Московского государственного музея Н.А. Островского:
«…по существу того, ЧТО писал Островский. И КАК писал? Плохо? Может быть, и плохо, да сильно. Ибо такого рода исповеди не пишутся «хорошо» - они не действуют, если не выкрикнуты прыгающими воспалёнными губами.
Теперь последний вопрос: а если НЕ САМ писал? Что тогда? Вдруг это ему Анна Караваева писала? Или Марк Колосов?
Неужели не чувствуете, в какую ловушку мы попадаем с этими вопросами? Хоть один текст, написанный Караваевой или Колосовым, имел такое воздействие на людей, как текст Островского? Что же они от СВОЕГО ИМЕНИ не написали такого?
Разумеется, они могли помогать Островскому, могли монтировать, чистить, править текст - но никто не мог подделать и имитировать то высокое безумие, которое таилось и пылало в этой книге. Ослабить - можно было. Но усилить - нет. Подделать - нет».
Хорошо сказано. Как отметил бы сам Островский - в точку. Но любители позлословить, выдавая себя за радетелей правды, не унимаются. Некий Владимир Заманский в интернете помещает свои размышления о Николае Островском и приводит выводы Заслуженного лесовода профессора Павла Вакулюка, который «исследуя историю некогда дремучих Боярских лесов, обнаружил интересные факты, касающиеся такого, казалось бы, незаметного эпизода, как заготовка дров в Боярке в годы советской власти. Тема вывела профессора на историю Николая Островского и знаменитой узкоколейки, где Павка Корчагин потерял калошу и здоровье».
«Профессор Вакулюк, - пишет дальше Заманский, - в своей лекции особое внимание уделяет знаменитой Боярской узкоколейке, якобы построенной героями-комсомольцами для перевозки дров в Киев. И тут обнаруживаются странные несообразности.
Не надо строить узкоколейку в шесть верст на паровой тяге. Достаточно и конной. Но в этом случае незачем было возводить насыпь из глины, которую-де смывал дождь. Нет в Боярских лесах глинистых почв, они там песчаные. Не росли там грабы, вдохновенно описанные в романе о Павке Корчагине. Кстати, кора граба гладкая, а не морщинистая, как пишет автор (или авторы?) романа Островского.
Но самое главное: не было той самой комсомольской узкоколейки. Были совершенно другие и в других местах».
Автор статьи Владимир Заманский буквально кипит возмущением. Ну, как же, не было в Боярке столько леса, чтобы его пилить, не было узкоколейки, не было настоящего героизма, не было и настоящего писателя.
А на самом деле и узкоколейки были, и строились они в тяжелейших условиях, и лес по ним отправляли, ибо часто узкоколейки строились в сжатые сроки специально с этой целью, и героизм при строительстве был, и он совершенно верно описан настоящим писателем. Другое дело, что сам Николай Островский мог не участвовать в строительстве узкоколейки. Но разве в задачу романиста входит писать только о своём личном опыте? Тысячи раз нет. В его задачу входит написать так, чтобы поверили, что всё происходило именно с автором. Именно это Островскому удалось на сто процентов. Никто из читателей не хотел верить в то, что Павка и Островский разные люди, хотя автор романа неоднократно об этом заявлял.
И вот недавно в газете Нижегородская правда» появляется статья её колумниста Станислава Козлова «Для чего закаляли сталь?», написанная в духе современной конъюнктурной переоценки прошлого человеком, который, как он пишет, в советское время был «ярым комсомольцем», влюблённым в Павку Корчагина, а теперь, как явствует из его статьи, стал «ярым антикомсомольцем», переоценившим всю историю, о чём он пишет буквально следующее:
«Раскрыл книгу и всколыхнулось, нахлынуло давнее. Оказалось: отдельные строчки и даже целые абзацы помнятся до сих пор чуть ли не наизусть. Здорово, Павка, старый дружище!.. Но вдруг с удивлением замечаю: в книге словно проявилось то, о чём раньше не задумывался, чего не замечал. Выглядит странным и неприемлемым то, что казалось естественным... Те же страницы читают те же глаза, но за ними уже находятся новые знания и иное видение мира. Глаза разума как бы прозрели и сбросили плену идеологических шор: может быть, Николай Островский хотел сказать не совсем то, что мы ему приписываем?..»
Что же по-новому видят эти глаза? Вот какими словами начинается статья:
«Неприязнь одних к другим, подспудная ненависть, распалённая десятилетиями умелого влияния на массовое сознание. Сегодня говорят, что пора с этим кончать. Но как, если не исчезают идеологические основы, от которых слишком многие не хотят, или не могут, избавиться. Одним из фундаментов ненависти остаётся книга Николая Островского «Как закалялась сталь»…
Поразительно, прежде всего, слышать от журналиста такое заявление, что де в нашей стране «подспудно» десятилетиями внедрялась ненависть друг к другу. Откуда это? Принцип жизни «человек человеку - волк» был в царской России. Достаточно посмотреть пьесу Александра Островского «Волк и овцы», где герои прямо говорят об этом. Такой принцип характерен для капиталистического общества, которое внедряется в настоящее время и в нашей несчастной России. А в советское время бытовал и воспитывался повсеместно другой лозунг: «человек человеку - друг, товарищ и брат». Нельзя не вспомнить, что в период горбачёвской перестройки возник вопрос о том, как теперь обращаться к президенту. Ельцин тогда ответил, что слово «товарищ» уже не удобно, а «господин», как-то ещё не привычно, потому просил пока называть только по имени и отчеству. То есть слово «товарищ» стало коробить. Вот в какое время стала в России вновь насаждаться ненависть класса беднеющего народа к классу жиреющему. Но ведь именно против последнего класса - буржуазии выступал Павел Корчагин. И если у него была ненависть, то отнюдь не ко всяким людям, а к врагам народа.
Позволю себе процитировать эпизод из книги «Как закалялась сталь» в том виде, в каком его написал первоначально Николай Островский. Там мы чётко видим ненависть Корчагина, но к кому?
[Цитата по ссылке]
В таких вот эпизодах проявлялась злость Корчагина. В опубликованном варианте книги он дан иначе. Там меньше эмоций, меньше самого писателя Островского, меньше его собственной лексики. Ну и что? Так решил редактор. Но этот пример один из многих показывает, сколь непростой была работа Островского над романом, когда даже имена героев менялись, главы переставлялись. Так работают многие писатели со своими редакторами. Поэтому Островский мог заявлять, что книга хороша тем, что никто не «влеплял» туда своего.
И вся книга, между прочим, усыпана словами «дружище», «товарищ», вся проникнута любовью к своим друзьям.
В пылу ярости обвинений, откровенно ругая себя за прежнюю любовь к произведению, автор статьи уже ничего не видит своими «неожиданно открывшимися глазами», кроме воспылавшей неожиданно ненависти к роману «Как закалялась сталь». Описывая отношение Павки Корчагина к попу Василию на первых же страницах романа, автор статьи пишет со злостью:
«Злокозненный и коварный поп Василий (Островский никогда не называет его отцом Василием) упоминается в романе уже не только как свирепый истязатель учеников своих, но ещё и как «контра» - как руководитель антисоветского подполья, готовящего кровавое восстание против рабоче-крестьянской власти».
Но, во-первых, Островский в этом эпизоде шесть раз называет попа отцом Василием. Не увидеть этого можно только закрыв глаза. А во-вторых, вовсе не причём здесь «контра» и «руководитель антисоветского подполья», не описывается поп коварным и злокозненным.
Однако Станиславу Козлову всё кажется плохим: и то, что «били врагов без пощады», а значит, не щадили и хороших людей в 1937 г., и то, что призывали сельских жителей работать в городе для индустриализации - «Не в то ли время начиналась сельскохозяйственная политика партии, последствия которой мы расхлёбываем до сих пор»? и дальше соответственно «И «вдруг» оказалось, в конце концов: хлебную когда-то Россию нечем и некому кормить».
Во всех грехах нашего времени, оказывается, виновата книга Николая Островского «Как закалялась сталь». Наверное, и в том, что сельское хозяйство развалили в наши дни, а не в советское время, и заводы позакрывали, создав безработицу, новые властители. Оказывается, не так закаляли сталь, как надо. В подтверждение проводится в статье параллель далёких двадцатых годов с сегодняшним временем:
«Книга Островского написана с обострённых позиций большевиков. Она стала идеологическим патроном, оружием ведения огня по любому их противнику. Дух Павла Корчагина, его фанатизм, сконцентрировавший в себе ненависть к врагу, пусть даже воображаемому, - его боевым зарядом, взрывчаткой. Как оказалось - вполне пригодной и для современного «пояса шахидов». Фанатизм во все времена остаётся самым опасным орудием. Только фанатик способен взорвать себя ради исполнения внушённой ему цели, ради «освобождения человечества», не думая о жизни отдельных его представителей, часто ни в чём не повинных и не знающих, что их от чего-то освобождают, кроме самой жизни…»
Даже шахидов, как выясняется с уст журналиста, вдохновляет книга Островского. Правда, отвлекаясь в сторону, хотелось бы заметить, что шахиды, взрывая себя, то есть, идя на явную смерть, делают это, полагая, что тем самым мстят за свой народ, которому никак не дают возможности мирно жить. Но такого сравнения для демонстрации злобности романа Козлову недостаточно. В заключительной части статьи он патетически заявляет:
«Не с целью развенчать пресветлый образ любимого когда-то книжного героя написано это эссе, а с целью попытаться показать: Павел Корчагин - герой не нашего времени. Он герой прошедшего, страшного, времени. Через два года после выхода в свет книги «Как закалялась сталь» взорвали храм Христа Спасителя - взорвали те, кто «закалился, как сталь» идеологией, закалившей и Корчагина с его махоркой в пасхальном тесте. Ещё через год начался очередной виток массовых репрессий, грянул кошмар 1937 года. Кто знает: не попал ли бы в его клоаку и сам Николай Островский, останься он к тому времени жив и здоров, - в его книге, при желании, можно было отыскать «приверженность» троцкизму и «восхваление» Петлюры... Не книга, конечно, виновата в ужасах тех дней. Но в ней заложена идеология зловещих событий».
В ответ на это мне хочется ответить на вопрос автора, для чего закаляли сталь. Её закаляли для того, чтобы она была прочной. Однако известно, что для прочности стали в ней не должно быть вредных примесей. К сожалению, при выплавке стали в то время, о котором писал Николай Островский, не всегда удавалось обойтись без грязи. Много её выливается и сегодня на страницы печати. Так что если мы хотим всё же закалить сталь, то, прежде всего, надо очистить себя от вредных примесей. Плевки в историю - это и есть та грязь, от которой нам надо очищаться.
И ещё одна маленькая ремарка. Как ни нападают на Николая Островского, как ни хулят его роман и героя Павку Корчагина, а народ читает «Как закалялась сталь», и почти каждый год выходит новое издание этого романа и каждый год его спрашивают в книжных магазинах. А в такой стране как Китай десятки миллионов читателей считают Павку Корчагина своим национальным героем. Так что, как бы ни дул ветер злословия, а караван правды идёт, и никто его не остановит.
22 декабря 1936 года умер, неделю не приходя в сознание после тяжёлой болезни, известный во всём мире, уникальный во многих отношениях писатель Николай Островский. Ему было всего тридцать два года, когда он ушёл из жизни, вызвав своим существованием тысячи споров и о его романе «Как закалялась сталь», и о нём самом, «простом кочегаре, не написавшем до этого ни одной строчки», как говорил сам о себе прославившийся неожиданно писатель. Павла Корчагина узнали и полюбили на всех континентах земного шара, но ещё при жизни писателя, пожинавшего славу своей книги всего четыре года (первая часть была опубликована в апреле 1932 г.), были те, кому не нравился роман, и те, кто не верил в то, что прикованный к постели тяжёлой болезнью человек, практически неподвижный и к тому же слепой, мог написать сам столь полюбившуюся всем книгу.
Сначала Островскому приходилось самому отражать штыковые атаки своих критиков. Вот что он надиктовал для редакции «Литературной газеты» в ответ на опубликованный в газете материал по поводу романа «Как закалялась сталь».
«Только сегодня я прочёл в «Литературной газете» от 5 апреля статью Бориса Дайреджиева «Дорогой товарищ». И хотя я сейчас тяжело болен - воспаление лёгких, - но я должен взяться за перо и написать ответ на эту статью. Буду краток.
Первое: решительно протестую против отождествления меня - автора романа «Как закалялась сталь» с одним из действующих лиц этого романа - Павлом Корчагиным.
Я написал роман. И задачи критиков показать его недостатки и достоинства, определить, служит ли эта книга делу большевистского воспитания нашей молодёжи.
Во второй половине своей статьи критик Дайреджиев сходит с правильного пути разбора книги в этой области и пишет вещи, мимо которых я не могу пройти молча. Например: «Но здесь мы должны отметить ошибку редакции «Молодой гвардии. Дело в том, что Корчагин - это Островский (Его история недавно была рассказана М. Кольцовым в фельетоне «Мужество» в «Правде»). А роман - человеческий документ. И вот по мере того, как мир смыкается железным кольцом вокруг разбитого параличом и слепого Островского, семейная неурядица борьбы с обывательской роднёй жены Корчагина начинает занимать центральное место в последней части романа. Прикованный к койке Островский не замечает, как мельчает в этой борьбе его Павка. Типичные черты Корчагина начинают вырождаться в индивидуальную жалобу Островского через своего героя. Редактор книжки Т. Шпунт оказалась политически более чуткой, чем редакция журнала. Она свела к минимуму перипетии семейной ссоры, заострила политическую суть этой борьбы, тогда как журнал дал целиком эту растянутую часть романа, чем способствовал разжижению гранитной фигуры Павки Корчагина».
Зачем понадобились Дайреджиеву эти сенсационные сообщения, что Корчагин - это Островский, что это о нём писал в «Правде» Кольцов?
Как всё это режет ухо! Зачем понадобилось Дайреджиеву написать неправду (я с трудом воздерживаюсь от более резкого выражения) об авторе романа и Павле Корчагине, которых Дайреджиев отождествляет? Когда и где увидел Дайреджиев индивидуальную жалобу автора на окружающую его действительность?...
Если вы, т. Дайреджиев, не поняли глубоко партийного содержания борьбы Корчагина с ворвавшейся в его семью мелкобуржуазной стихией, обывательщиной и превратили всё это в семейные дрязги, то где же ваше политическое чутьё? Никогда ни Корчагин, ни Островский не жаловались на свою судьбу, не скулили, по Дайреджиеву…
Дальше т. Дайреджиев обращается с публичным вызовом к писателю Всеволоду Иванову взять на себя «инструментовку», «техническую шлифовку и озвучание» книги. После чего «она станет в уровень с лучшими образцами социалистического эпоса». Я ценю Вс. Иванова как писателя. Убеждён, что он тоже был смущён этим театральным жестом Дайреджиева. Мы, молодые писатели, только что вступившие в литературу, жадно учимся у мастеров мировой и советской литературы. Берём лучшее из их опыта. Они нас учат…
Книга имеет много недостатков. Она далека от совершенства. Но если её вновь напишет уважаемый Всеволод Иванов, то чьё же это будет произведение, его или моё? Я готов учиться у Всеволода Иванова. Но переделывать свою книгу должен сам, продумав и обобщив указания мастеров литературы. Эти указания и советы нам, молодым, нужны как воздух. Товарищеская, творческая их помощь, большевистская критика. Ничего этого нет у Дайреджиева».
Хороший ответ, чёткий и, как говорится, не в бровь, а в глаз. Да, сам Островский умел отвечать критикам. Но он ушёл, а выступления против него и героя его романа продолжались, особенно за рубежом, где никак не могли поверить в возможность искреннего самопожертвования, в то, что могут быть люди, живущие ради всеобщего счастья, а не ради собственной кубышки, наполненной купюрами.
Click to viewАмериканский советолог Вера Александрова в своей книге «История советской литературы 1917-1962 гг.» писала о романе «Как закалялась сталь» и его авторе следующее:
«…Роман был напечатан в 1932 году, но не привлёк к себе интереса. Не привлекла интереса и 2-я часть, когда печатались в том же журнале с января по май 1934 года. Только после убийства Кирова…роман Островского оказался в центре внимания литературного мира. Широкие партийные и официальные круги стали проявлять интерес к судьбе Островского, они окружили его заботой и вниманием и попытались спасти его. Целая бригада писателей была послана к Островскому, чтобы помочь ему написать второй роман «Рождённые бурей».
Не знаю, каким образом можно было увязать популярность романа «Как закалялась сталь» с убийством С.М. Кирова, происшедшим 1 декабря 1934 г., но положительные рецензии и отзывы на роман появились ещё до этого события сразу же после журнальной публикации первой части, а за два последних прижизненных года писателя роман издавался пятьдесят раз, и купить его было в то время весьма трудно.
Шли годы. Ломали строй, за который воевал Павка Корчагин, во имя которого, превозмогая боли в теле, силой духа отодвигая приближавшуюся неумолимо смерть, писал свой роман Николай Островский. И вот появились новые хулители его творчества, новые сомневающиеся в искренности писателя, в гуманной направленности его помыслов.
Известный советский писатель В.П. Астафьев на волне всеобщего очернительства истории Советского Союза публикует в «Комсомольской правде» 6.10.90 свою статью «Так как же закаляли сталь?», в которой в унисон американской исследовательнице В. Александровой пишет:
«…Первым редакторам романа «Как закалялась сталь» Анне Караваевой и Марку Колосову пришлось будущую знаменитую книгу не просто править, но и дописывать, местами писать. В архивах Николая Островского да и в Сочинском музее должны храниться не только листы с линеечками для «слепого письма», но и тексты, сотворённые двумя командированными писателями. А вот хранятся ли? Я не уверен».
Однако нет таких текстов ни в музейных архивах, ни где-либо ещё. Более того, в командировку этим редакторам не нужно было никуда ехать, чтобы править рукопись Островского, так как первую часть книги он писал, живя в Москве в Мёртвом переулке. Но лучше всего по этому вопросу ответил известный литературный критик Лев Аннинский, выступая в октябре 1990 г. на научно-практической конференции, проходившей в Москве по случаю пятидесятилетия Московского государственного музея Н.А. Островского:
«…по существу того, ЧТО писал Островский. И КАК писал? Плохо? Может быть, и плохо, да сильно. Ибо такого рода исповеди не пишутся «хорошо» - они не действуют, если не выкрикнуты прыгающими воспалёнными губами.
Теперь последний вопрос: а если НЕ САМ писал? Что тогда? Вдруг это ему Анна Караваева писала? Или Марк Колосов?
Неужели не чувствуете, в какую ловушку мы попадаем с этими вопросами? Хоть один текст, написанный Караваевой или Колосовым, имел такое воздействие на людей, как текст Островского? Что же они от СВОЕГО ИМЕНИ не написали такого?
Разумеется, они могли помогать Островскому, могли монтировать, чистить, править текст - но никто не мог подделать и имитировать то высокое безумие, которое таилось и пылало в этой книге. Ослабить - можно было. Но усилить - нет. Подделать - нет».
Хорошо сказано. Как отметил бы сам Островский - в точку. Но любители позлословить, выдавая себя за радетелей правды, не унимаются. Некий Владимир Заманский в интернете помещает свои размышления о Николае Островском и приводит выводы Заслуженного лесовода профессора Павла Вакулюка, который «исследуя историю некогда дремучих Боярских лесов, обнаружил интересные факты, касающиеся такого, казалось бы, незаметного эпизода, как заготовка дров в Боярке в годы советской власти. Тема вывела профессора на историю Николая Островского и знаменитой узкоколейки, где Павка Корчагин потерял калошу и здоровье».
«Профессор Вакулюк, - пишет дальше Заманский, - в своей лекции особое внимание уделяет знаменитой Боярской узкоколейке, якобы построенной героями-комсомольцами для перевозки дров в Киев. И тут обнаруживаются странные несообразности.
Не надо строить узкоколейку в шесть верст на паровой тяге. Достаточно и конной. Но в этом случае незачем было возводить насыпь из глины, которую-де смывал дождь. Нет в Боярских лесах глинистых почв, они там песчаные. Не росли там грабы, вдохновенно описанные в романе о Павке Корчагине. Кстати, кора граба гладкая, а не морщинистая, как пишет автор (или авторы?) романа Островского.
Но самое главное: не было той самой комсомольской узкоколейки. Были совершенно другие и в других местах».
Автор статьи Владимир Заманский буквально кипит возмущением. Ну, как же, не было в Боярке столько леса, чтобы его пилить, не было узкоколейки, не было настоящего героизма, не было и настоящего писателя.
А на самом деле и узкоколейки были, и строились они в тяжелейших условиях, и лес по ним отправляли, ибо часто узкоколейки строились в сжатые сроки специально с этой целью, и героизм при строительстве был, и он совершенно верно описан настоящим писателем. Другое дело, что сам Николай Островский мог не участвовать в строительстве узкоколейки. Но разве в задачу романиста входит писать только о своём личном опыте? Тысячи раз нет. В его задачу входит написать так, чтобы поверили, что всё происходило именно с автором. Именно это Островскому удалось на сто процентов. Никто из читателей не хотел верить в то, что Павка и Островский разные люди, хотя автор романа неоднократно об этом заявлял.
И вот недавно в газете Нижегородская правда» появляется статья её колумниста Станислава Козлова «Для чего закаляли сталь?», написанная в духе современной конъюнктурной переоценки прошлого человеком, который, как он пишет, в советское время был «ярым комсомольцем», влюблённым в Павку Корчагина, а теперь, как явствует из его статьи, стал «ярым антикомсомольцем», переоценившим всю историю, о чём он пишет буквально следующее:
«Раскрыл книгу и всколыхнулось, нахлынуло давнее. Оказалось: отдельные строчки и даже целые абзацы помнятся до сих пор чуть ли не наизусть. Здорово, Павка, старый дружище!.. Но вдруг с удивлением замечаю: в книге словно проявилось то, о чём раньше не задумывался, чего не замечал. Выглядит странным и неприемлемым то, что казалось естественным... Те же страницы читают те же глаза, но за ними уже находятся новые знания и иное видение мира. Глаза разума как бы прозрели и сбросили плену идеологических шор: может быть, Николай Островский хотел сказать не совсем то, что мы ему приписываем?..»
Что же по-новому видят эти глаза? Вот какими словами начинается статья:
«Неприязнь одних к другим, подспудная ненависть, распалённая десятилетиями умелого влияния на массовое сознание. Сегодня говорят, что пора с этим кончать. Но как, если не исчезают идеологические основы, от которых слишком многие не хотят, или не могут, избавиться. Одним из фундаментов ненависти остаётся книга Николая Островского «Как закалялась сталь»…
Поразительно, прежде всего, слышать от журналиста такое заявление, что де в нашей стране «подспудно» десятилетиями внедрялась ненависть друг к другу. Откуда это? Принцип жизни «человек человеку - волк» был в царской России. Достаточно посмотреть пьесу Александра Островского «Волк и овцы», где герои прямо говорят об этом. Такой принцип характерен для капиталистического общества, которое внедряется в настоящее время и в нашей несчастной России. А в советское время бытовал и воспитывался повсеместно другой лозунг: «человек человеку - друг, товарищ и брат». Нельзя не вспомнить, что в период горбачёвской перестройки возник вопрос о том, как теперь обращаться к президенту. Ельцин тогда ответил, что слово «товарищ» уже не удобно, а «господин», как-то ещё не привычно, потому просил пока называть только по имени и отчеству. То есть слово «товарищ» стало коробить. Вот в какое время стала в России вновь насаждаться ненависть класса беднеющего народа к классу жиреющему. Но ведь именно против последнего класса - буржуазии выступал Павел Корчагин. И если у него была ненависть, то отнюдь не ко всяким людям, а к врагам народа.
Позволю себе процитировать эпизод из книги «Как закалялась сталь» в том виде, в каком его написал первоначально Николай Островский. Там мы чётко видим ненависть Корчагина, но к кому?
[Цитата по ссылке]
В таких вот эпизодах проявлялась злость Корчагина. В опубликованном варианте книги он дан иначе. Там меньше эмоций, меньше самого писателя Островского, меньше его собственной лексики. Ну и что? Так решил редактор. Но этот пример один из многих показывает, сколь непростой была работа Островского над романом, когда даже имена героев менялись, главы переставлялись. Так работают многие писатели со своими редакторами. Поэтому Островский мог заявлять, что книга хороша тем, что никто не «влеплял» туда своего.
И вся книга, между прочим, усыпана словами «дружище», «товарищ», вся проникнута любовью к своим друзьям.
В пылу ярости обвинений, откровенно ругая себя за прежнюю любовь к произведению, автор статьи уже ничего не видит своими «неожиданно открывшимися глазами», кроме воспылавшей неожиданно ненависти к роману «Как закалялась сталь». Описывая отношение Павки Корчагина к попу Василию на первых же страницах романа, автор статьи пишет со злостью:
«Злокозненный и коварный поп Василий (Островский никогда не называет его отцом Василием) упоминается в романе уже не только как свирепый истязатель учеников своих, но ещё и как «контра» - как руководитель антисоветского подполья, готовящего кровавое восстание против рабоче-крестьянской власти».
Но, во-первых, Островский в этом эпизоде шесть раз называет попа отцом Василием. Не увидеть этого можно только закрыв глаза. А во-вторых, вовсе не причём здесь «контра» и «руководитель антисоветского подполья», не описывается поп коварным и злокозненным.
Однако Станиславу Козлову всё кажется плохим: и то, что «били врагов без пощады», а значит, не щадили и хороших людей в 1937 г., и то, что призывали сельских жителей работать в городе для индустриализации - «Не в то ли время начиналась сельскохозяйственная политика партии, последствия которой мы расхлёбываем до сих пор»? и дальше соответственно «И «вдруг» оказалось, в конце концов: хлебную когда-то Россию нечем и некому кормить».
Во всех грехах нашего времени, оказывается, виновата книга Николая Островского «Как закалялась сталь». Наверное, и в том, что сельское хозяйство развалили в наши дни, а не в советское время, и заводы позакрывали, создав безработицу, новые властители. Оказывается, не так закаляли сталь, как надо. В подтверждение проводится в статье параллель далёких двадцатых годов с сегодняшним временем:
«Книга Островского написана с обострённых позиций большевиков. Она стала идеологическим патроном, оружием ведения огня по любому их противнику. Дух Павла Корчагина, его фанатизм, сконцентрировавший в себе ненависть к врагу, пусть даже воображаемому, - его боевым зарядом, взрывчаткой. Как оказалось - вполне пригодной и для современного «пояса шахидов». Фанатизм во все времена остаётся самым опасным орудием. Только фанатик способен взорвать себя ради исполнения внушённой ему цели, ради «освобождения человечества», не думая о жизни отдельных его представителей, часто ни в чём не повинных и не знающих, что их от чего-то освобождают, кроме самой жизни…»
Даже шахидов, как выясняется с уст журналиста, вдохновляет книга Островского. Правда, отвлекаясь в сторону, хотелось бы заметить, что шахиды, взрывая себя, то есть, идя на явную смерть, делают это, полагая, что тем самым мстят за свой народ, которому никак не дают возможности мирно жить. Но такого сравнения для демонстрации злобности романа Козлову недостаточно. В заключительной части статьи он патетически заявляет:
«Не с целью развенчать пресветлый образ любимого когда-то книжного героя написано это эссе, а с целью попытаться показать: Павел Корчагин - герой не нашего времени. Он герой прошедшего, страшного, времени. Через два года после выхода в свет книги «Как закалялась сталь» взорвали храм Христа Спасителя - взорвали те, кто «закалился, как сталь» идеологией, закалившей и Корчагина с его махоркой в пасхальном тесте. Ещё через год начался очередной виток массовых репрессий, грянул кошмар 1937 года. Кто знает: не попал ли бы в его клоаку и сам Николай Островский, останься он к тому времени жив и здоров, - в его книге, при желании, можно было отыскать «приверженность» троцкизму и «восхваление» Петлюры... Не книга, конечно, виновата в ужасах тех дней. Но в ней заложена идеология зловещих событий».
В ответ на это мне хочется ответить на вопрос автора, для чего закаляли сталь. Её закаляли для того, чтобы она была прочной. Однако известно, что для прочности стали в ней не должно быть вредных примесей. К сожалению, при выплавке стали в то время, о котором писал Николай Островский, не всегда удавалось обойтись без грязи. Много её выливается и сегодня на страницы печати. Так что если мы хотим всё же закалить сталь, то, прежде всего, надо очистить себя от вредных примесей. Плевки в историю - это и есть та грязь, от которой нам надо очищаться.
И ещё одна маленькая ремарка. Как ни нападают на Николая Островского, как ни хулят его роман и героя Павку Корчагина, а народ читает «Как закалялась сталь», и почти каждый год выходит новое издание этого романа и каждый год его спрашивают в книжных магазинах. А в такой стране как Китай десятки миллионов читателей считают Павку Корчагина своим национальным героем. Так что, как бы ни дул ветер злословия, а караван правды идёт, и никто его не остановит.