(no subject)
Обожаю новые блокноты. Блокноты, молескины, тетради - неважно. Важно, чтобы хорошая плотная бумага. Ощущение чистого листа. В детстве мне перепало сокровище - пачка хороших плотных листов формата примерно в половину открытки. До сих пор в Питере где-то в ящике письменного стола валяется склеенная мной коробка, а в ней - вот эти листочки, покрытые картинками и надписями. Наскальная живопись, иероглифы из гробницы моего детства. Раньше, когда у меня под рукой постоянно были тетрадки и ручки, я рисовала, рисовала, рисовала. Теперь под моими руками вечная клавиатура, и рисовать я практически перестала. Чертить - пожалуйста, а вот это бессознательное шаманство, когда сам не знаешь, что сейчас появится - пропало.
В детстве у меня была встреча с пещерой Сезам. В Зеленогорске, где мы снимали дачу с моего нуля до 15 лет, есть пансионат Северная Ривьера, а там - киноконцертный комплекс для отдыхающих. Мимо него мы почти каждый день ходили на пляж. Так вот, если обойти это здание и зайти со стороны, не предназначенной для посетителей, на первом этаже будет огромное, во всю стену, окно-витрина, а за ним - комнатка, где сидит художник-оформитель, готовящий афиши. Подозреваю, что афиши для киносеансов и концертов там до сих пор делаются по старинке, на ватмане, с помощью фломастеров и плакатных перьев. Оооо, как меня притягивало это окно! Я никогда не видела самого художника, но его стол, стоящий у окна, был настоящим сундуком с кладами всех пиратов и разбойников! Коробки с красками, фломастеры, карандаши, рапидографы, кажется, даже аэрограф у него был. Ну, это я сейчас знаю такие слова, а тогда даже не знала, как это называется. Но оторвать нос от стекла не было никаких сил.
До сих пор в канцелярских магазинах и магазинах для художников испытываю это дрожание поджилок. Знаю же, что не нужно мне это все, я и пользоваться большей частью материалов не умею, и зря только извела бы их, если бы купила, но все равно - все эти наборы акрилов, акварельных карандашей, пастелей и цветных глин вводят меня в состояние священного столбняка и непроизвольного хватательного рефлекса.
К чему это я. У меня теперь есть три блокнота - с акварельной бумагой, с крафтом и молескин в линеечку с видами Стокгольма. Я почти счастлива.
В детстве у меня была встреча с пещерой Сезам. В Зеленогорске, где мы снимали дачу с моего нуля до 15 лет, есть пансионат Северная Ривьера, а там - киноконцертный комплекс для отдыхающих. Мимо него мы почти каждый день ходили на пляж. Так вот, если обойти это здание и зайти со стороны, не предназначенной для посетителей, на первом этаже будет огромное, во всю стену, окно-витрина, а за ним - комнатка, где сидит художник-оформитель, готовящий афиши. Подозреваю, что афиши для киносеансов и концертов там до сих пор делаются по старинке, на ватмане, с помощью фломастеров и плакатных перьев. Оооо, как меня притягивало это окно! Я никогда не видела самого художника, но его стол, стоящий у окна, был настоящим сундуком с кладами всех пиратов и разбойников! Коробки с красками, фломастеры, карандаши, рапидографы, кажется, даже аэрограф у него был. Ну, это я сейчас знаю такие слова, а тогда даже не знала, как это называется. Но оторвать нос от стекла не было никаких сил.
До сих пор в канцелярских магазинах и магазинах для художников испытываю это дрожание поджилок. Знаю же, что не нужно мне это все, я и пользоваться большей частью материалов не умею, и зря только извела бы их, если бы купила, но все равно - все эти наборы акрилов, акварельных карандашей, пастелей и цветных глин вводят меня в состояние священного столбняка и непроизвольного хватательного рефлекса.
К чему это я. У меня теперь есть три блокнота - с акварельной бумагой, с крафтом и молескин в линеечку с видами Стокгольма. Я почти счастлива.