(no subject)
То есть, как мы живём.
Если кто думает, что жизнь моя похожа на волшебный праздник, так это правда.
1 января, в час ночи меня вырубило прямо перед праздничным столом на праздничном диване. Джулиан сказал: «А теперь посмотрим «Иронию судьбы». «Конечно», - сказала я и прилегла на пять минуточек. Сквозь сон я слышала, как Джулиан громко и искренне смеётся над всеми шутками (он это проделывает каждый год), а также подпевает. С большим чувством.
- Караул, у Саши 39, нам нужен педиатр.
- Есть русский врач, я ему сейчас позвоню. Алло, здравствуйте! Миша? Познакомься, это Миша, он хранил всю нашу семью и даже мою учительницу Надежду Семёновну, но вообще-то он кардиолог, а ещё он поп. Батюшка, запишите меня завтра на исповедь по зуму!
- Саша бросил зубную щётку в унитаз, нужно срочно купить новую!
- Господи, какой Моцарт потрясающий, я прямо плакал сейчас!
- Ты слышал, что я сейчас сказала?
- Конечно, слышал! Я уже заказал. Щётку, то есть швабру, швабру, конечно! Срочная доставка! Видишь, какой я!!!
«Что это за Америка, нет ни полотенец нетканых, ни подгузников нормальных, ни гречки!!! Гречки нет!!!» Это уже моя реплика.
Нью-Йоркский ветер поднимает последний осенний лист, и он летит на крышу такси. А куда же ему ещё, - сколько здесь такси, мама дорогая.
Мы идём гулять в Центральный парк, выпал снег. Зелёным совочком Джулиан набирает его, снег блестит на солнце. «Ярко стало», - говорит Саша, и они улыбаются.
Ходили смотреть уточек, разговорились с одной чёрной дамой. Оу, сказала она, Алекзэндэр - такое известное русское имя, ему непременно нужно рассказать, кто такой Пущкин. А он и знает, говорю. Саша, когда видит портрет в папином кабинете, показывает на него: «Пукин!»
«И как мне приятно, что вы знаете»,- говорю я даме.
А в нашей коляске лежит книжка ещё одного хорошего мистера - Джозефа Бродски, книжка моего любимого эстонского издательства «Ээсти Раамат».
И так всё перемешивается.
Если кто думает, что жизнь моя похожа на волшебный праздник, так это правда.
1 января, в час ночи меня вырубило прямо перед праздничным столом на праздничном диване. Джулиан сказал: «А теперь посмотрим «Иронию судьбы». «Конечно», - сказала я и прилегла на пять минуточек. Сквозь сон я слышала, как Джулиан громко и искренне смеётся над всеми шутками (он это проделывает каждый год), а также подпевает. С большим чувством.
- Караул, у Саши 39, нам нужен педиатр.
- Есть русский врач, я ему сейчас позвоню. Алло, здравствуйте! Миша? Познакомься, это Миша, он хранил всю нашу семью и даже мою учительницу Надежду Семёновну, но вообще-то он кардиолог, а ещё он поп. Батюшка, запишите меня завтра на исповедь по зуму!
- Саша бросил зубную щётку в унитаз, нужно срочно купить новую!
- Господи, какой Моцарт потрясающий, я прямо плакал сейчас!
- Ты слышал, что я сейчас сказала?
- Конечно, слышал! Я уже заказал. Щётку, то есть швабру, швабру, конечно! Срочная доставка! Видишь, какой я!!!
«Что это за Америка, нет ни полотенец нетканых, ни подгузников нормальных, ни гречки!!! Гречки нет!!!» Это уже моя реплика.
Нью-Йоркский ветер поднимает последний осенний лист, и он летит на крышу такси. А куда же ему ещё, - сколько здесь такси, мама дорогая.
Мы идём гулять в Центральный парк, выпал снег. Зелёным совочком Джулиан набирает его, снег блестит на солнце. «Ярко стало», - говорит Саша, и они улыбаются.
Ходили смотреть уточек, разговорились с одной чёрной дамой. Оу, сказала она, Алекзэндэр - такое известное русское имя, ему непременно нужно рассказать, кто такой Пущкин. А он и знает, говорю. Саша, когда видит портрет в папином кабинете, показывает на него: «Пукин!»
«И как мне приятно, что вы знаете»,- говорю я даме.
А в нашей коляске лежит книжка ещё одного хорошего мистера - Джозефа Бродски, книжка моего любимого эстонского издательства «Ээсти Раамат».
И так всё перемешивается.