van Geart, 4
Ты трикстер, Жерар. Игрок человеческими жизнями. Ты плетешь паутину лжи, недомолвок, намерено ошибочных суждений, это твоя игральная доска. Многомерная, раскрашенная в фантасмагорические цвета, зыбкая, вечно изменчивая игральная доска. В тебе нет зла, я вижу, да. Но, Творец тебе судья, однажды ты оступишься и фишки на доске обернутся против тебя.
Интересно, сколько людей, кроме тебя самого, способны разглядеть эту игру, во всей глубине, и оценить? Двое? Значит, еще кто-то кроме меня? Нет, только не надо продолжать. Сейчас ты скажешь, что не включал меня в это число, хотя мы оба с тобой знаем, что это не так. Но даже если я один из них, то кто - другой? Или это снова ложь, тебе просто не хватает зрителей или ты пытаешься развеять мое ощущение уникальности? Или ложь это вдвойне, когда тот другой существует взаправду, но ты хочешь, чтобы я не знал об этом, хочешь, чтобы я думал, что ты лжешь. И тройную ложь я могу себе представить, но уже где-то на этом повороте паутины тонкости оттенков и переливов паучьего шелка начинают ускользать от меня. Но ты не признаешься, никогда не ответишь прямо. И любой, кто рискнет попытаться уличить тебя, будет гоняться по закоулкам за твоей тенью до скончания дней. Давай лучше я просто скажу, что меня не интересует правда. В конце концов, что изменит она в моей жизни? Созерцание твоих психологических этюдов - занятие столь же умозрительное, как и сами они.
Интересно, сколько людей, кроме тебя самого, способны разглядеть эту игру, во всей глубине, и оценить? Двое? Значит, еще кто-то кроме меня? Нет, только не надо продолжать. Сейчас ты скажешь, что не включал меня в это число, хотя мы оба с тобой знаем, что это не так. Но даже если я один из них, то кто - другой? Или это снова ложь, тебе просто не хватает зрителей или ты пытаешься развеять мое ощущение уникальности? Или ложь это вдвойне, когда тот другой существует взаправду, но ты хочешь, чтобы я не знал об этом, хочешь, чтобы я думал, что ты лжешь. И тройную ложь я могу себе представить, но уже где-то на этом повороте паутины тонкости оттенков и переливов паучьего шелка начинают ускользать от меня. Но ты не признаешься, никогда не ответишь прямо. И любой, кто рискнет попытаться уличить тебя, будет гоняться по закоулкам за твоей тенью до скончания дней. Давай лучше я просто скажу, что меня не интересует правда. В конце концов, что изменит она в моей жизни? Созерцание твоих психологических этюдов - занятие столь же умозрительное, как и сами они.