(no subject)
http://vk.com/club96046079
Мы с друзьями зачитываемся стихами Саши Пятаченко. По эмоциональному восприятию меня цепляет на уровне Дегена, Симонова и Гудзенко.
Может не везде идеальна рифма, но так по сердцу.
Если честно, я некоторые даже перечитать не могу. Так там написано.
Как припомнится мальчонка,
снова ночь без сна,
- Там, внизу, моя сестрёнка...
плакала она -...
Отгремел удар гвардейцев,
танки встали, тишь.
У колодца в душегрейке,
топчется малыш,
Паренёк годков на восемь,
тощий и рябой,
Из под шапки острый носик,
рана над губой...
- Ты откуда?! - мы, танкисты
обступив мальца,
Грели, чай сварили быстро,
хлеба, маслеца...
Он от хлеба отвернулся,
и к колодцу вспять,
- Там, внизу, сестрёнка Дуся,
надо бы достать...
..Как припомнится мальчонка,
снова ночь без сна,
- Там, внизу, моя сестрёнка...
плакала она -...
Отгремел удар гвардейцев,
танки встали, тишь.
У колодца в душегрейке,
топчется малыш,
Паренёк годков на восемь,
тощий и рябой,
Из под шапки острый носик,
рана над губой...
- Ты откуда?! - мы, танкисты
обступив мальца,
Грели, чай сварили быстро,
хлеба, маслеца...
Он от хлеба отвернулся,
и к колодцу вспять,
- Там, внизу, сестрёнка Дуся,
надо бы достать...
Ночью немцы прикатили,
холод, злые - страсть,
Нас с маманей принудили,
им дрова таскать,
Дуська плачет в колыбели,
потрит им житьё
так они, подлюги, в сени,
сунули её...
Там собаку не удержишь,
лёд пот потолком
Мамка в хату с колыбелью,
а её пинком...
Рыжий унтер на крылечко,
вывел и пальнул,
Прямо в мамку, Дуську вырвал
и туда швырнул...
Я хотел спасти, я сильный,
не смотри, что мал,
Немец, гад, прикладом двинул,
по руке попал
Я бы вынул из колодца
слазил налегке
Но рука болит,не гнётся,
помогите мне...
Мой мехвод, как кошка, ловкий
Яшка-одессит,
опоясанный верёвкой,
на краю стоит.
И вытягивая руки,
бледный и немой
Нам протягивает трупик
в корке ледяной...
Над станицей ветер воет
мальчуган молчит,
- Пленных всех сюда! Построить!
наш комбат хрипит.
И давясь тяжёлым дымом
танковой махры,
Прорычал - Смотреть!Я мимо,
не стерплю стрельбы!
Чтобы каждый насмерть помнил !
Чтоб сказал другим!
До последней капли крови!
...пленных привели.
Жалко тычась в конвоиров,
драною толпой,
А глаза косили мимо
Дуськи неживой,
мимо танков и комбата,
в поле, на гумно,
мимо совести солдата,
брошенной давно.
Батя понял и ругнулся
- Я вам не юрист,
Чтоб расследовать по форме,
я, вам (мать) танкист,
И по танковому просто
слушай (курва мать)
Я приказываю свору,
эту расстрелять!
Расстреляли... боком бате,
выйдет этот суд
На три месяца в штрафбате,
точно упекут
Намудрят штабные гуси...
нам опять в поход,
На броне моей "За Дусю"
написал мехвод.
Мы в бою не знали страха,
но скажу за всех,
Нам в железном чреве танка
слышен детский смех...
И до самого Берлина
хочешь, верь - не верь,
Ангелочек наш невинный
вывел без потерь...
Жалко батю - испарился
взрывом в облака...
А из парня получился
лучший сын полка,
И по общему решенью,
Яшка-одессит,
в мореходку для ученья,
парню подсобит...
Нынче он по океанам,
водит теплоход,
из портов чужих и дальних,
Нам открытки шлёт,
а когда домой вернулся,
на борту народ,
Надпись яркую "За Дусю"
удивясь, прочтёт...
***
КАРТОЧКИ (рассказ Гольцова Ивана Карповича, 12 летним мальчишкой пережившего блокаду.)
Сирена... Бежать и оскальзывая,
мотаясь в поводе саней
Успеть, задыхаясь и кашляя,
свалиться за груду камней,
А в небе уж воет и падает...
зенитки гремят на мысу,
и "юнкерс" невидимый, вражина,
моторами ноет "Вез-з-зу-у"...
Привёз, окаянный и вывалил,
зараз пару сотен смертей,
На хлебную очередь вывалил,
а там... половина детей.
А там...клочья по закоулкам
смешало со щебнем и льдом...
Девчонка лежит - как снегурка
вся в белом налёте мучном.
Лежали мои одноклассники
Валюша, Серёга, Самвел,
Петро, записной безобразник,
что стать капитаном хотел...
Лежала Ирина-отличница,
зазнайка и ябеда Клим,
Воняло горелой яичницей
а я оглушённый, бродил...
А я собирал... нет не головы
не руки и ноги...куда?
Я хлеб по карманам рассовывал
и корчился от стыда,
Себя обзывая мерзавцем,
болтая ошмётком щеки,
Я карточки вынул из пальцев
оторванной чьей-то руки,
Бежал, бросив воду и сани,
разрывы, огонь там и тут
казалось - сейчас они встанут!
Догонят и всё отберут!
Залитые кровью бумажки,
примёрзли в кармане моём,
Я хлеба принёс и домашних,
собрал за нехитрым столом,
Сидели живые скелеты,
четыре сестрёнки и брат
Кусочек размером с конфету,
с водою жевали впригляд
Мать голову перевязала,
прикрикнула...- У-у, паразит...
вздохнула и тихо сказала,
- Мы думали - всё, ты убит...
А я на поверку из класса,
один уцелел под огнём...
Простите меня, одноклассники,
за то, что сегодня живём,
За то, что в голодном ненастье,
смогли дотянуть до весны...
Простите меня, одноклассники...
мне карточки ваши нужны...
***
Впечатление от выставки детских рисунков в Треблинке.
Дети рисуют небо
черные птицы-кресты,
Поле с горящим хлебом,
взорванные мосты,
Люди идут по полю,
целятся и строчат,
Люди! Штыками колют,
баб, старичков, ребят,
Серые танки рушат,
хаты, сады, плетни,
мама лежит под грушей,
ты её не зови...
Дети рисуют поезд
станцию, часовых,
Чёрные люди в вагоны,
Гонят людей живых,
Окрик и лай собачий,
красных зубов оскал,
Дети рисуют иначе,
ты бы как рисовал?...
Ты, приодетый, сытый,
глядя через года
Это ведь ты убитый,
это твоя беда!
Дыма тяжёлый полог,
стискивает гортань
Дети рисуют полки,
лагерных длинных бань,
Вышки,колючку,ветер,
тусклый, последний свет,
Дети рисуют пепел...
дальше рисунков нет.
***
...Только сцапал её из котла,
как проклятая дверь заскрипела,
Под рубаху! Картошка кипела...
Капо, стерва, нежданно вошла.
Он, согнувшись, во двор побежал,
и пока добежал до барака,
Обкатался клокочущий жар,
в рёбра тощие вгрызся собакой...
Не себе, для Серёги - дружка
от побоев доходит в ревире
Две картошки, что из кипятка,
очумелые пальцы схватили
Умер друг... он дошёл до конца,
Память ямою безвозвратной...
не от матери, не от отца,
От шталага родимые пятна
***
Она меня в траншее откопала,
срывая ногти, жалобно шепча...
уняла слёзы и перевязала,
Рукав разрезав ловко до плеча.
Бестрепетно обыскивая мёртвых,
достала флягу... зубы расцепив,
Воды влила, бинтом отёрла копоть,
и выдохнула, - Живы, командир...
Горят хлеба, огонь разносит ветер,
насытилась и отдыхала смерть.
И жаворонок, жалкий и нелепый
опять пытался, сумасшедший, петь...
Лежали, в землю вдавленные танком,
на огневой товарищи мои,
"сорокапятка"- жалкие останки,
снарядный ящик нехотя горит,
Вокруг воняло порохом и кровью,
заслон полёг и враг прошёл жнивьём,
Чумазая, с рассеченною бровью,
мне плечико подставила своё.
Какая сила в хрупкости девичьей,
куда там здоровенным мужикам...
Обычная девчонка-медсестричка
из пополненья прибывшая к нам.
Топорщилась неношеная форма,
небесной сини круглые глаза,
Ботинки -два размера больше нормы,
неуставной величины коса.
Представиться, как надо, не успела...
приказ, заслон, короткий, страшный бой,
Я не спросил...и вот какое дело...
доселе не в ладах с самим собой...
Обнявшись, подволакивая ноги,
то в явь ныряя, то опять во тьму,
Мы выбрались к просёлочной дороге,
петляющей к далёкому селу.
Белели хаты, яблони поникли
Сельчане затаились по дворам
А мимо шла колонна мотоциклов
и двое тут же повернуло к нам.
Подъехали, наставив пулемёты,
чужая речь, чужой, тяжёлый смех...
Один с улыбкой прогорланил что то
и жестом показал, мол, руки вверх!
Сноровисто обоих обыскали,
привычно, ловко, видно, не впервой,
Верёвками к коляскам привязали,
и цугом потащили за собой.
Земля вдруг стала твердой и горбатой
на каждый шаг выстреливала боль,
А он газует, дёргает, проклятый,
в лицо плюя бензиновую вонь.
- Не упади, - она мне прошептала,
-Пристрелят сразу, падать не моги...
Во двор вкатила наша кавалькада,
заваливая хлипкие плетни,
Ударил выстрел - взвизгнула собака,
Ну, то -то будет знатный перекур
Солдаты волокут столы и лавки,
азартно ловят ошалевших кур.
Фельдфебель рыжий, волосы, как пакля,
накручивал хрипящий патефон,
Расселись в ожидании спектакля
Оскалились, глядят со всех сторон.
Вот немец молодой подходит первым
по роже видно - бабник...поискать
Он подкатил к ней этаким манером,
мол, - Битте, фройляйн, будем танцевать.
Облапил, похихикивая липко,
поднял на ноги, потянул к дружкам,
Она внезапно вывернулась рыбкой!
и врезала поганцу по "шарам"!
Взревев, как бык...ажно скрутило гада!
За штык схватился битый ловелас,
Я кинулся спасать...удар приклада
фонтаном искры выбило из глаз...
Удар, ещё, хрипи и кровью харкай,
огрёб немецкой милости сполна,
И только крик, задушенный и жалкий
...- Не смейте, он же раненный, не на...
Сестрёнка! Истязаема врагами,
не о себе просила - обо мне!
Пусть твоё тело звери раздирали...
душа кричала _Где ты, где ты?! Где-е!
А я не смог, пускай остались силы,
вцепиться в глотки потные зверей...
Меня, чтоб не мешал, приколотили,
к стене сарая парою гвоздей.
Весёлый немец,ловко, без усилья,
насвистывая, гвозди забивал
Чтобы я видел, что с тобой творили,
за волосы мне голову поднял.
Как вспомню - до сих пор мороз по коже!
Смотреть, запомнить!Жмуриться не сметь!
Дай мне ослепнуть, милосердный боже!
если не дал сегодня умереть...
Пресытились. Лениво отдуваясь,
к сараю подтащили за косу,
Старательно, сопя, куря, ругаясь,
между лопаток резали звезду.
Потом глотали шнапс, ножи метали,
в меня - не попадая с пьяных глаз
Потом полезли спать -в дому, в сарае,
и наконец вся банда улеглась.
А я смотрел...Звенел комар над ухом,
и вдруг так сильно захотелось жить!
Не для себя! Не для услады брюха...
Убить врага! Убить! Стократ убить!
Крошились зубы...Молча, сатанея,
по миллиметру,корчась и хрипя,
Не принимая участь Назорея,
я гвозди выдирал через себя,
Дай, боже, силы, я в тебя не верил,
а ныне обращаюсь к небесам
Нет, не должны без наказанья звери...
отмщение моё и аз воздам!
Вперёд, к стене у хаты, вон, маячит,
бессонный часовой наставил штык,
Бегу, лечу, подброшенный, как мячик,
свалил, схватил зубами за кадык!
Хрустит как репа... всё, хрипит, кончаясь,
Винтовку....нет, гранаты и бензин!
В канистре завлекательно плескаясь,
пойдёт гулять огонь среди лесин
Крадусь котом, стремительным и плавным,
Под двери на крыльце вставляю клин,
Плещу бензином на венцы и ставни
как жжёт ладони рваные бензин!
В сарае храп... вяжу бинтом гранаты...
её бинтом, отмотанным с руки,
У, черти, слышу, завозились в хате...
ну вот и всё, пора вернуть долги.
В сарае взрывом разметало крышу!
бензин горит и хата вместе с ним,
А я ору: - Смотри, моя сестричка,
как жарятся мучители твои!
За пулемёт, и ну чесать по окнам,
- Враньё, никто не сможет улизнуть,
со звоном гильзы сыпались и стёкла
Ещё огня, ну вылезь кто ни будь?!
Ещё гранаты! Вашей же приправой!
Прижгу, приперчу, дохни, догорай!
Рванул стартёр трофейного "Цюндаппа",
её в коляску, газу! Со двора!
Пожарище дорогу освещало,
носилась заполошная стрельба,
Скрутило болью, ярость отпускала,,
как не разбился... видимо, судьба.
Да девочка - сестричка, у болота,
закопанная в роще до утра,
Да лейтенант с трофейным пулемётом,
что стал кошмаром сущим для врага.
По тем местам доселе вспоминали,
про мой летучий, яростный отряд,
Карателей на соснах распинали,
живьём сжигали вражеских солдат,
Предателям - петлю, но вдруг, как выстрел,
пронзает осознание тоска
не стоят даже тысячи фашистов,
её оброненного волоска...
Её берёзы в роще отпевают,
ей памятью колышется жнивьё...
Уж столько лет, а я так и не знаю,
ни имя, ни фамилию её...
...на батарею с новым пополнением,
нескладная девчонка - стрекоза,
явилась, перетянутая ремнем,
пилотка, сумка, синие глаза...
***
Воротился с войны...апрель,
цветом выстланный,
Во дворе - одна карусель,
спицы выставила.
Во дворе - орудийный лом,
свалка, ржавище
Дома нет, вместо дома - холм,
да пожарище.
Уцелела лишь карусель,
шутки у войны...
пять резных, расписных коней
все обугленны...
В сорок первом ушёл солдат,
в дым военных дней
на прощанье своих ребят,
покружил на ней .
Две дочурки да сын-малец,
На груди своей,
всю войну прошагал отец,
с фотографией,
В окружении, средь болот,
с раненной ногой,
Ковылял, догоняя фронт,
- ждите, я живой...
В Сталинграде огонь ровнял,
скверы, улицы...
А затихнет, опять достал
и любуется
В рукопашной удар штыком,
в рёбра вколотил,
На Днепре разнесло понтон -
выплыл, высушил.
До Берлина дошёл солдат,
как с иконою,
На немецких глядел ребят,
с затаённою...
Грусть тоскою, ответа нет,
сколько не писал,
Возвращаются - "адресат,
здесь не проживал"...
Возвратился домой солдат,
только дома - нет
Одноногий , на костылях
подошёл сосед.
Покурили, сосед вздохнул,
- Не ищи своих,
Так бомбили нас, караул,
я вот без ноги...
Бабы все в убежище,
с ребятнёй,
Там их и засыпало...
...всех, одной...
По всему ,нацелился,
на вокзал,
Да в дыму запутался
маху дал.
А потом горело всё,
пару дней,
Лишь осталась целою...
карусель.
Помнишь, как мы ладили,
сколько дней...
Вырезали, красили,
тех коней...
Вынул флягу с водкою,
встал солдат
На поминках много
не говорят,
В кружку лил проклятую,
слёзы лил,
За жену с ребятами,
за помин.
Карусель скрипучая,
два отца
Две души измученных,
два вдовца,
Может, чудо станется,
им за всё,
Повернётся старое колесо,
Двор качнётся,
времени - вспять вода,
чтоб с родными встретиться
навсегда...
Но сквозит развалина
холодком,
Оттого то каменный,
в горле ком..
.***
СТАРОЕ ФОТО
- Дети,- сказал фотограф,
смотрите сюда, не мигая,
Из этой дырочки круглой,
вылетит птичка сейчас...
Дети старательно ждали,
но птичка не вылетала,
Время летело, кричало,
голосом паровозным,
Воем сирен тревоги,
сводкой информбюро...
Беленький мальчик в матроске
в безвесть ушел под Одессой,
Девочка справа сгорела,
в шатком, фанерном "По-2",
"Ведьмой ночною" прозвали...
миленькие близняшки
С хрипом и кашлем сдирали,
краску со стен душегубки...
Мальчик с игрушечным танком,
под Могилёвом таранил,
битой, горящей "БТшкой",
панцер немецкий Т-3...
Старый фотограф-обманщик,
добрый Семён Соломоныч,
В день ликвидации гетто,
встал на краю котлована,
Встал по привычке, со "Стартом"
в жёлтой, дрожащей руке,
И за минуту до вспышки,
вспышки последнего залпа,
вспомнил все школы и свадьбы
и вечера выпускные,
девочек и мальчишек,
Что в ожидании птички,
так и глядят со стены...
В черную глотку войны
***
Базар шумел,базар потел,
Привоз,хмельной и пряный,
Там на потеху людям пел
Солдат безногий,пьяный.
В его глазах стояла мгла,
Он улыбался кротко,
Что мина сделать не смогла,
Доделывала водка...
Там в группе еще много.
Мы с друзьями зачитываемся стихами Саши Пятаченко. По эмоциональному восприятию меня цепляет на уровне Дегена, Симонова и Гудзенко.
Может не везде идеальна рифма, но так по сердцу.
Если честно, я некоторые даже перечитать не могу. Так там написано.
Как припомнится мальчонка,
снова ночь без сна,
- Там, внизу, моя сестрёнка...
плакала она -...
Отгремел удар гвардейцев,
танки встали, тишь.
У колодца в душегрейке,
топчется малыш,
Паренёк годков на восемь,
тощий и рябой,
Из под шапки острый носик,
рана над губой...
- Ты откуда?! - мы, танкисты
обступив мальца,
Грели, чай сварили быстро,
хлеба, маслеца...
Он от хлеба отвернулся,
и к колодцу вспять,
- Там, внизу, сестрёнка Дуся,
надо бы достать...
..Как припомнится мальчонка,
снова ночь без сна,
- Там, внизу, моя сестрёнка...
плакала она -...
Отгремел удар гвардейцев,
танки встали, тишь.
У колодца в душегрейке,
топчется малыш,
Паренёк годков на восемь,
тощий и рябой,
Из под шапки острый носик,
рана над губой...
- Ты откуда?! - мы, танкисты
обступив мальца,
Грели, чай сварили быстро,
хлеба, маслеца...
Он от хлеба отвернулся,
и к колодцу вспять,
- Там, внизу, сестрёнка Дуся,
надо бы достать...
Ночью немцы прикатили,
холод, злые - страсть,
Нас с маманей принудили,
им дрова таскать,
Дуська плачет в колыбели,
потрит им житьё
так они, подлюги, в сени,
сунули её...
Там собаку не удержишь,
лёд пот потолком
Мамка в хату с колыбелью,
а её пинком...
Рыжий унтер на крылечко,
вывел и пальнул,
Прямо в мамку, Дуську вырвал
и туда швырнул...
Я хотел спасти, я сильный,
не смотри, что мал,
Немец, гад, прикладом двинул,
по руке попал
Я бы вынул из колодца
слазил налегке
Но рука болит,не гнётся,
помогите мне...
Мой мехвод, как кошка, ловкий
Яшка-одессит,
опоясанный верёвкой,
на краю стоит.
И вытягивая руки,
бледный и немой
Нам протягивает трупик
в корке ледяной...
Над станицей ветер воет
мальчуган молчит,
- Пленных всех сюда! Построить!
наш комбат хрипит.
И давясь тяжёлым дымом
танковой махры,
Прорычал - Смотреть!Я мимо,
не стерплю стрельбы!
Чтобы каждый насмерть помнил !
Чтоб сказал другим!
До последней капли крови!
...пленных привели.
Жалко тычась в конвоиров,
драною толпой,
А глаза косили мимо
Дуськи неживой,
мимо танков и комбата,
в поле, на гумно,
мимо совести солдата,
брошенной давно.
Батя понял и ругнулся
- Я вам не юрист,
Чтоб расследовать по форме,
я, вам (мать) танкист,
И по танковому просто
слушай (курва мать)
Я приказываю свору,
эту расстрелять!
Расстреляли... боком бате,
выйдет этот суд
На три месяца в штрафбате,
точно упекут
Намудрят штабные гуси...
нам опять в поход,
На броне моей "За Дусю"
написал мехвод.
Мы в бою не знали страха,
но скажу за всех,
Нам в железном чреве танка
слышен детский смех...
И до самого Берлина
хочешь, верь - не верь,
Ангелочек наш невинный
вывел без потерь...
Жалко батю - испарился
взрывом в облака...
А из парня получился
лучший сын полка,
И по общему решенью,
Яшка-одессит,
в мореходку для ученья,
парню подсобит...
Нынче он по океанам,
водит теплоход,
из портов чужих и дальних,
Нам открытки шлёт,
а когда домой вернулся,
на борту народ,
Надпись яркую "За Дусю"
удивясь, прочтёт...
***
КАРТОЧКИ (рассказ Гольцова Ивана Карповича, 12 летним мальчишкой пережившего блокаду.)
Сирена... Бежать и оскальзывая,
мотаясь в поводе саней
Успеть, задыхаясь и кашляя,
свалиться за груду камней,
А в небе уж воет и падает...
зенитки гремят на мысу,
и "юнкерс" невидимый, вражина,
моторами ноет "Вез-з-зу-у"...
Привёз, окаянный и вывалил,
зараз пару сотен смертей,
На хлебную очередь вывалил,
а там... половина детей.
А там...клочья по закоулкам
смешало со щебнем и льдом...
Девчонка лежит - как снегурка
вся в белом налёте мучном.
Лежали мои одноклассники
Валюша, Серёга, Самвел,
Петро, записной безобразник,
что стать капитаном хотел...
Лежала Ирина-отличница,
зазнайка и ябеда Клим,
Воняло горелой яичницей
а я оглушённый, бродил...
А я собирал... нет не головы
не руки и ноги...куда?
Я хлеб по карманам рассовывал
и корчился от стыда,
Себя обзывая мерзавцем,
болтая ошмётком щеки,
Я карточки вынул из пальцев
оторванной чьей-то руки,
Бежал, бросив воду и сани,
разрывы, огонь там и тут
казалось - сейчас они встанут!
Догонят и всё отберут!
Залитые кровью бумажки,
примёрзли в кармане моём,
Я хлеба принёс и домашних,
собрал за нехитрым столом,
Сидели живые скелеты,
четыре сестрёнки и брат
Кусочек размером с конфету,
с водою жевали впригляд
Мать голову перевязала,
прикрикнула...- У-у, паразит...
вздохнула и тихо сказала,
- Мы думали - всё, ты убит...
А я на поверку из класса,
один уцелел под огнём...
Простите меня, одноклассники,
за то, что сегодня живём,
За то, что в голодном ненастье,
смогли дотянуть до весны...
Простите меня, одноклассники...
мне карточки ваши нужны...
***
Впечатление от выставки детских рисунков в Треблинке.
Дети рисуют небо
черные птицы-кресты,
Поле с горящим хлебом,
взорванные мосты,
Люди идут по полю,
целятся и строчат,
Люди! Штыками колют,
баб, старичков, ребят,
Серые танки рушат,
хаты, сады, плетни,
мама лежит под грушей,
ты её не зови...
Дети рисуют поезд
станцию, часовых,
Чёрные люди в вагоны,
Гонят людей живых,
Окрик и лай собачий,
красных зубов оскал,
Дети рисуют иначе,
ты бы как рисовал?...
Ты, приодетый, сытый,
глядя через года
Это ведь ты убитый,
это твоя беда!
Дыма тяжёлый полог,
стискивает гортань
Дети рисуют полки,
лагерных длинных бань,
Вышки,колючку,ветер,
тусклый, последний свет,
Дети рисуют пепел...
дальше рисунков нет.
***
...Только сцапал её из котла,
как проклятая дверь заскрипела,
Под рубаху! Картошка кипела...
Капо, стерва, нежданно вошла.
Он, согнувшись, во двор побежал,
и пока добежал до барака,
Обкатался клокочущий жар,
в рёбра тощие вгрызся собакой...
Не себе, для Серёги - дружка
от побоев доходит в ревире
Две картошки, что из кипятка,
очумелые пальцы схватили
Умер друг... он дошёл до конца,
Память ямою безвозвратной...
не от матери, не от отца,
От шталага родимые пятна
***
Она меня в траншее откопала,
срывая ногти, жалобно шепча...
уняла слёзы и перевязала,
Рукав разрезав ловко до плеча.
Бестрепетно обыскивая мёртвых,
достала флягу... зубы расцепив,
Воды влила, бинтом отёрла копоть,
и выдохнула, - Живы, командир...
Горят хлеба, огонь разносит ветер,
насытилась и отдыхала смерть.
И жаворонок, жалкий и нелепый
опять пытался, сумасшедший, петь...
Лежали, в землю вдавленные танком,
на огневой товарищи мои,
"сорокапятка"- жалкие останки,
снарядный ящик нехотя горит,
Вокруг воняло порохом и кровью,
заслон полёг и враг прошёл жнивьём,
Чумазая, с рассеченною бровью,
мне плечико подставила своё.
Какая сила в хрупкости девичьей,
куда там здоровенным мужикам...
Обычная девчонка-медсестричка
из пополненья прибывшая к нам.
Топорщилась неношеная форма,
небесной сини круглые глаза,
Ботинки -два размера больше нормы,
неуставной величины коса.
Представиться, как надо, не успела...
приказ, заслон, короткий, страшный бой,
Я не спросил...и вот какое дело...
доселе не в ладах с самим собой...
Обнявшись, подволакивая ноги,
то в явь ныряя, то опять во тьму,
Мы выбрались к просёлочной дороге,
петляющей к далёкому селу.
Белели хаты, яблони поникли
Сельчане затаились по дворам
А мимо шла колонна мотоциклов
и двое тут же повернуло к нам.
Подъехали, наставив пулемёты,
чужая речь, чужой, тяжёлый смех...
Один с улыбкой прогорланил что то
и жестом показал, мол, руки вверх!
Сноровисто обоих обыскали,
привычно, ловко, видно, не впервой,
Верёвками к коляскам привязали,
и цугом потащили за собой.
Земля вдруг стала твердой и горбатой
на каждый шаг выстреливала боль,
А он газует, дёргает, проклятый,
в лицо плюя бензиновую вонь.
- Не упади, - она мне прошептала,
-Пристрелят сразу, падать не моги...
Во двор вкатила наша кавалькада,
заваливая хлипкие плетни,
Ударил выстрел - взвизгнула собака,
Ну, то -то будет знатный перекур
Солдаты волокут столы и лавки,
азартно ловят ошалевших кур.
Фельдфебель рыжий, волосы, как пакля,
накручивал хрипящий патефон,
Расселись в ожидании спектакля
Оскалились, глядят со всех сторон.
Вот немец молодой подходит первым
по роже видно - бабник...поискать
Он подкатил к ней этаким манером,
мол, - Битте, фройляйн, будем танцевать.
Облапил, похихикивая липко,
поднял на ноги, потянул к дружкам,
Она внезапно вывернулась рыбкой!
и врезала поганцу по "шарам"!
Взревев, как бык...ажно скрутило гада!
За штык схватился битый ловелас,
Я кинулся спасать...удар приклада
фонтаном искры выбило из глаз...
Удар, ещё, хрипи и кровью харкай,
огрёб немецкой милости сполна,
И только крик, задушенный и жалкий
...- Не смейте, он же раненный, не на...
Сестрёнка! Истязаема врагами,
не о себе просила - обо мне!
Пусть твоё тело звери раздирали...
душа кричала _Где ты, где ты?! Где-е!
А я не смог, пускай остались силы,
вцепиться в глотки потные зверей...
Меня, чтоб не мешал, приколотили,
к стене сарая парою гвоздей.
Весёлый немец,ловко, без усилья,
насвистывая, гвозди забивал
Чтобы я видел, что с тобой творили,
за волосы мне голову поднял.
Как вспомню - до сих пор мороз по коже!
Смотреть, запомнить!Жмуриться не сметь!
Дай мне ослепнуть, милосердный боже!
если не дал сегодня умереть...
Пресытились. Лениво отдуваясь,
к сараю подтащили за косу,
Старательно, сопя, куря, ругаясь,
между лопаток резали звезду.
Потом глотали шнапс, ножи метали,
в меня - не попадая с пьяных глаз
Потом полезли спать -в дому, в сарае,
и наконец вся банда улеглась.
А я смотрел...Звенел комар над ухом,
и вдруг так сильно захотелось жить!
Не для себя! Не для услады брюха...
Убить врага! Убить! Стократ убить!
Крошились зубы...Молча, сатанея,
по миллиметру,корчась и хрипя,
Не принимая участь Назорея,
я гвозди выдирал через себя,
Дай, боже, силы, я в тебя не верил,
а ныне обращаюсь к небесам
Нет, не должны без наказанья звери...
отмщение моё и аз воздам!
Вперёд, к стене у хаты, вон, маячит,
бессонный часовой наставил штык,
Бегу, лечу, подброшенный, как мячик,
свалил, схватил зубами за кадык!
Хрустит как репа... всё, хрипит, кончаясь,
Винтовку....нет, гранаты и бензин!
В канистре завлекательно плескаясь,
пойдёт гулять огонь среди лесин
Крадусь котом, стремительным и плавным,
Под двери на крыльце вставляю клин,
Плещу бензином на венцы и ставни
как жжёт ладони рваные бензин!
В сарае храп... вяжу бинтом гранаты...
её бинтом, отмотанным с руки,
У, черти, слышу, завозились в хате...
ну вот и всё, пора вернуть долги.
В сарае взрывом разметало крышу!
бензин горит и хата вместе с ним,
А я ору: - Смотри, моя сестричка,
как жарятся мучители твои!
За пулемёт, и ну чесать по окнам,
- Враньё, никто не сможет улизнуть,
со звоном гильзы сыпались и стёкла
Ещё огня, ну вылезь кто ни будь?!
Ещё гранаты! Вашей же приправой!
Прижгу, приперчу, дохни, догорай!
Рванул стартёр трофейного "Цюндаппа",
её в коляску, газу! Со двора!
Пожарище дорогу освещало,
носилась заполошная стрельба,
Скрутило болью, ярость отпускала,,
как не разбился... видимо, судьба.
Да девочка - сестричка, у болота,
закопанная в роще до утра,
Да лейтенант с трофейным пулемётом,
что стал кошмаром сущим для врага.
По тем местам доселе вспоминали,
про мой летучий, яростный отряд,
Карателей на соснах распинали,
живьём сжигали вражеских солдат,
Предателям - петлю, но вдруг, как выстрел,
пронзает осознание тоска
не стоят даже тысячи фашистов,
её оброненного волоска...
Её берёзы в роще отпевают,
ей памятью колышется жнивьё...
Уж столько лет, а я так и не знаю,
ни имя, ни фамилию её...
...на батарею с новым пополнением,
нескладная девчонка - стрекоза,
явилась, перетянутая ремнем,
пилотка, сумка, синие глаза...
***
Воротился с войны...апрель,
цветом выстланный,
Во дворе - одна карусель,
спицы выставила.
Во дворе - орудийный лом,
свалка, ржавище
Дома нет, вместо дома - холм,
да пожарище.
Уцелела лишь карусель,
шутки у войны...
пять резных, расписных коней
все обугленны...
В сорок первом ушёл солдат,
в дым военных дней
на прощанье своих ребят,
покружил на ней .
Две дочурки да сын-малец,
На груди своей,
всю войну прошагал отец,
с фотографией,
В окружении, средь болот,
с раненной ногой,
Ковылял, догоняя фронт,
- ждите, я живой...
В Сталинграде огонь ровнял,
скверы, улицы...
А затихнет, опять достал
и любуется
В рукопашной удар штыком,
в рёбра вколотил,
На Днепре разнесло понтон -
выплыл, высушил.
До Берлина дошёл солдат,
как с иконою,
На немецких глядел ребят,
с затаённою...
Грусть тоскою, ответа нет,
сколько не писал,
Возвращаются - "адресат,
здесь не проживал"...
Возвратился домой солдат,
только дома - нет
Одноногий , на костылях
подошёл сосед.
Покурили, сосед вздохнул,
- Не ищи своих,
Так бомбили нас, караул,
я вот без ноги...
Бабы все в убежище,
с ребятнёй,
Там их и засыпало...
...всех, одной...
По всему ,нацелился,
на вокзал,
Да в дыму запутался
маху дал.
А потом горело всё,
пару дней,
Лишь осталась целою...
карусель.
Помнишь, как мы ладили,
сколько дней...
Вырезали, красили,
тех коней...
Вынул флягу с водкою,
встал солдат
На поминках много
не говорят,
В кружку лил проклятую,
слёзы лил,
За жену с ребятами,
за помин.
Карусель скрипучая,
два отца
Две души измученных,
два вдовца,
Может, чудо станется,
им за всё,
Повернётся старое колесо,
Двор качнётся,
времени - вспять вода,
чтоб с родными встретиться
навсегда...
Но сквозит развалина
холодком,
Оттого то каменный,
в горле ком..
.***
СТАРОЕ ФОТО
- Дети,- сказал фотограф,
смотрите сюда, не мигая,
Из этой дырочки круглой,
вылетит птичка сейчас...
Дети старательно ждали,
но птичка не вылетала,
Время летело, кричало,
голосом паровозным,
Воем сирен тревоги,
сводкой информбюро...
Беленький мальчик в матроске
в безвесть ушел под Одессой,
Девочка справа сгорела,
в шатком, фанерном "По-2",
"Ведьмой ночною" прозвали...
миленькие близняшки
С хрипом и кашлем сдирали,
краску со стен душегубки...
Мальчик с игрушечным танком,
под Могилёвом таранил,
битой, горящей "БТшкой",
панцер немецкий Т-3...
Старый фотограф-обманщик,
добрый Семён Соломоныч,
В день ликвидации гетто,
встал на краю котлована,
Встал по привычке, со "Стартом"
в жёлтой, дрожащей руке,
И за минуту до вспышки,
вспышки последнего залпа,
вспомнил все школы и свадьбы
и вечера выпускные,
девочек и мальчишек,
Что в ожидании птички,
так и глядят со стены...
В черную глотку войны
***
Базар шумел,базар потел,
Привоз,хмельной и пряный,
Там на потеху людям пел
Солдат безногий,пьяный.
В его глазах стояла мгла,
Он улыбался кротко,
Что мина сделать не смогла,
Доделывала водка...
Там в группе еще много.