Пелевин - Затворник и Шестипалый
Пелевин - Затворник и Шестипалый
Действие рассказа происходит на бройлерном комбинате: два цыпленка развивают свое самосознание и врожденные способности, покидают цикл откорма и убегают во внешний «настоящий» мир.
Полностью - тут:
http://www.e-reading.ws/book.php?book=44007
[Spoiler (click to open)]******
- Да как же можно лезть за Стену Мира, если это - Стена Мира? Ведь в
самом названии... За ней ведь нет ничего...
Шестипалый был до того ошарашен, что даже не обратил внимания на
темные мистические объяснения Затворника, от которых у него иначе
обязательно испортилось бы настроение.
- Ну и что, - ответил Затворник, - что нет ничего. Нас это должно
только радовать.
- А что мы там будем делать?
- Жить.
- А чем нам тут плохо?
- А тем, дурак, что этого "тут" скоро не будет.
- А что будет?
- Вот останься, узнаешь тогда. Ничего не будет.
*********************
“Именно о руках я с тобой и собираюсь поговорить. Подними их.
Шестипалый вытянул перед собой руки - тонкие, бессильные, они
выглядели жалко.
- Когда-то они служили нам для полета, - сказал Затворник, - но потом
все изменилось.
- А что такое полет?
- Точно этого не знает никто. Единственное, что известно, - это то,
что надо иметь сильные руки. Гораздо сильнее, чем у тебя или даже у меня.
Поэтому я хочу научить тебя одному упражнению. Возьми две гайки.
Шестипалый с трудом подтащил два тяжеленных предмета к ногам
Затворника.
- Вот так. Теперь просунь концы рук в отверстия.
Шестипалый сделал и это.
- А теперь поднимай и опускай руки вверх-вниз... Вот так.
Через минуту Шестипалый устал до такой степени, что не мог сделать
больше ни одного маха, как ни старался.
- Все, - сказал он, опустил руки, и гайки повалились на пол.
- Теперь посмотри, как делаю я, - сказал Затворник и надел на каждую
руку по пять гаек. Несколько минут он продержал руки разведенными в
стороны и, казалось, совершенно не устал.
- Ну как?
- Здорово, - выдохнул Шестипалый. - А почему ты держишь их
неподвижно?
- С какого-то момента в этом упражнении появляется одна трудность.
Потом ты поймешь, что я имею в виду, - ответил Затворник.
- А ты уверен, что так можно научиться летать?
- Нет. Не уверен. Наоборот, я подозреваю, что это бесполезное
занятие.
- А зачем тогда оно нужно? Если ты сам знаешь, что это бесполезно?
- Как тебе сказать. Потому что кроме этого я знаю много других вещей,
и одна из них вот какая: если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый
слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать,
имеет смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла.
Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае. Понимаешь, в
чем разница?
Шестипалый промолчал.
- Мы живы до тех пор, пока у нас есть надежда, - сказал Затворник. -
А если ты ее потерял, ни в коем случае не позволяй себе догадаться об
этом. И тогда что-то может измениться. Но всерьез надеяться на это ни в
коем случае не надо.
Шестипалый почувствовал некоторое раздражение.
- Все это замечательно, - сказал он, - но что это значит реально?
- Реально для тебя это значит, что ты каждый день будешь заниматься с
этими гайками, пока не будешь делать так же, как я. А для меня это значит,
что я буду следить за тобой так, будто для меня твои успехи и правда
важны.
- Неужели нет какого-нибудь другого занятия? - спросил Шестипалый.
- Есть, - ответил Затворник. - Можно готовиться к решительному этапу.
Но в этом случае тебе придется действовать одному.”
А по ночам, когда все засыпали, они с Затворником продолжали отчаянно
тренировать свои руки - чем меньше они верили в то, что это к чему-нибудь
приведет, тем яростней становились их усилия.
**************************************
Но ведь многие делают то, что делают, совсем не из-за любви.
- Брось. Они ничего не делают.
- А ты что-нибудь любишь, Затворник?
- Люблю.
- А что?
- Не знаю. Что-то такое, что иногда приходит ко мне. Иногда это
какая-нибудь мысль, иногда гайки, иногда ветер. Главное, что я всегда
узнаю это, как бы оно ни наряжалось, и встречаю его тем лучшим, что во мне
есть.
- Чем?
- Тем, что становлюсь спокоен.
- А все остальное время ты беспокоишься?
- Нет. Я всегда спокоен. Просто это лучшее, что во мне есть, и когда
то, что я люблю, приходит ко мне, я встречаю его своим спокойствием.
Действие рассказа происходит на бройлерном комбинате: два цыпленка развивают свое самосознание и врожденные способности, покидают цикл откорма и убегают во внешний «настоящий» мир.
Полностью - тут:
http://www.e-reading.ws/book.php?book=44007
[Spoiler (click to open)]******
- Да как же можно лезть за Стену Мира, если это - Стена Мира? Ведь в
самом названии... За ней ведь нет ничего...
Шестипалый был до того ошарашен, что даже не обратил внимания на
темные мистические объяснения Затворника, от которых у него иначе
обязательно испортилось бы настроение.
- Ну и что, - ответил Затворник, - что нет ничего. Нас это должно
только радовать.
- А что мы там будем делать?
- Жить.
- А чем нам тут плохо?
- А тем, дурак, что этого "тут" скоро не будет.
- А что будет?
- Вот останься, узнаешь тогда. Ничего не будет.
*********************
“Именно о руках я с тобой и собираюсь поговорить. Подними их.
Шестипалый вытянул перед собой руки - тонкие, бессильные, они
выглядели жалко.
- Когда-то они служили нам для полета, - сказал Затворник, - но потом
все изменилось.
- А что такое полет?
- Точно этого не знает никто. Единственное, что известно, - это то,
что надо иметь сильные руки. Гораздо сильнее, чем у тебя или даже у меня.
Поэтому я хочу научить тебя одному упражнению. Возьми две гайки.
Шестипалый с трудом подтащил два тяжеленных предмета к ногам
Затворника.
- Вот так. Теперь просунь концы рук в отверстия.
Шестипалый сделал и это.
- А теперь поднимай и опускай руки вверх-вниз... Вот так.
Через минуту Шестипалый устал до такой степени, что не мог сделать
больше ни одного маха, как ни старался.
- Все, - сказал он, опустил руки, и гайки повалились на пол.
- Теперь посмотри, как делаю я, - сказал Затворник и надел на каждую
руку по пять гаек. Несколько минут он продержал руки разведенными в
стороны и, казалось, совершенно не устал.
- Ну как?
- Здорово, - выдохнул Шестипалый. - А почему ты держишь их
неподвижно?
- С какого-то момента в этом упражнении появляется одна трудность.
Потом ты поймешь, что я имею в виду, - ответил Затворник.
- А ты уверен, что так можно научиться летать?
- Нет. Не уверен. Наоборот, я подозреваю, что это бесполезное
занятие.
- А зачем тогда оно нужно? Если ты сам знаешь, что это бесполезно?
- Как тебе сказать. Потому что кроме этого я знаю много других вещей,
и одна из них вот какая: если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый
слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать,
имеет смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла.
Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае. Понимаешь, в
чем разница?
Шестипалый промолчал.
- Мы живы до тех пор, пока у нас есть надежда, - сказал Затворник. -
А если ты ее потерял, ни в коем случае не позволяй себе догадаться об
этом. И тогда что-то может измениться. Но всерьез надеяться на это ни в
коем случае не надо.
Шестипалый почувствовал некоторое раздражение.
- Все это замечательно, - сказал он, - но что это значит реально?
- Реально для тебя это значит, что ты каждый день будешь заниматься с
этими гайками, пока не будешь делать так же, как я. А для меня это значит,
что я буду следить за тобой так, будто для меня твои успехи и правда
важны.
- Неужели нет какого-нибудь другого занятия? - спросил Шестипалый.
- Есть, - ответил Затворник. - Можно готовиться к решительному этапу.
Но в этом случае тебе придется действовать одному.”
А по ночам, когда все засыпали, они с Затворником продолжали отчаянно
тренировать свои руки - чем меньше они верили в то, что это к чему-нибудь
приведет, тем яростней становились их усилия.
**************************************
Но ведь многие делают то, что делают, совсем не из-за любви.
- Брось. Они ничего не делают.
- А ты что-нибудь любишь, Затворник?
- Люблю.
- А что?
- Не знаю. Что-то такое, что иногда приходит ко мне. Иногда это
какая-нибудь мысль, иногда гайки, иногда ветер. Главное, что я всегда
узнаю это, как бы оно ни наряжалось, и встречаю его тем лучшим, что во мне
есть.
- Чем?
- Тем, что становлюсь спокоен.
- А все остальное время ты беспокоишься?
- Нет. Я всегда спокоен. Просто это лучшее, что во мне есть, и когда
то, что я люблю, приходит ко мне, я встречаю его своим спокойствием.