Об Антонии Блуме см. в статье Г.С. Померанца "Саморегулирующаяся Вавилонская башня"
Об Антонии Блуме см. в статье Г.С. Померанца "Саморегулирующаяся Вавилонская башня"
В прошлый раз я показывал, что Филоненко, автор статьи о Сурожской Епархии, из которой я узнал об идее Божьего следа у Антония, неправильно сделал, сократив цитату из беседы Антония Блума в Париже. Антоний там говорит об ограниченности разума, а не о его бесполезности. Это очень важный момент. Когда логика заводит в тупик, когда надо отбросить ее и искать Божьего следа, который каким-то непостижимым путем продолжает нас вести к Истине, некоторого сверхрационального пути, но пути КАЖУЩЕГОСЯ безумным, а на самом деле подчиняющемуся Высшему, Божескому разуму, основанному на интуиции Божьей любви. Это не юродское безумие, это не сумасшествие. Сократив цитату, Филоненко незаметно для себя чрезмерно упростил и исказил мысль. Я потом прочитаю вам эту цитату целиком еще раз. Антоний полностью признает ценность интеллекта до известной границы, где принцип или аксиома, из которой вы исходите, заводит в тупик.
Исторический опыт античности показал, что господство аксиоматического мышления, господство логики, основанной на принципах, всюду приводило к духовному и нравственному тупику, к разрушению чувства целого, к разрушению чувства священного, к потере смысла жизни, так, как это происходит и, в широком смысле, в современной культуре, начиная со скучной истории Чеховского профессора и до нынешнего дня. Учеником философа Сенеки был Нерон, который поджег Рим, а в это время Павел уже спасал людей безумием проповеди. Однако Павел вовсе не пренебрегал логикой в своих посланиях и был замечательным мыслителем. И впадение в экстаз, когда люди бормотали что-то нечленораздельное, он мягко не одобрял. Если взять послания Павла в целом, то он не плавает без руля и без ветрил, но когда разум … становится безумием, он утверждает интуицию любви. В этом смысле троица «Вера, Надежда, Любовь» выше, чем троица «Мужество, Мудрость и Справедливость». Это не отрицание мужества, мудрости и справедливости, но понимание их ограниченности. Здесь не прямолинейное отрицание, а понимание уровней иерархии духовной глубины.
Метафизическое мужество выводит нас из рабства готовых образцов, безразлично к традиции или логики, отбросившей традицию, не для того, чтобы поплыть без руля и без ветрил, а чтобы найти в собственной глубине чувство Божьего следа, узнавание Божьего следа, интуицию истины, не укладывающейся в правила. Это есть даже в такой земной области как право. Суд присяжных имеет право сказать «невиновен» несмотря на явные доказательства вины, то есть … Предполагается, что в какой-то момент приходится искать Божьего следа, не укладывающегося в правила. Эти поиски Божьего следа, эта сосредоточенность на том, что метафизическая, бесконечная любовь велит нам делать иногда в согласии с разумом, а иногда вопреки разумному вектору.
Богословы выстроили некоторые замечательные конструкции, которые хороши как примеры. Например, известные Халкидонские догмы, которые не приняты были монофизитами. Две природы, Божеская и человеческая, соединены в Христе неслиянно и нераздельно, то есть абсурдно, отрицая логику. То есть, нужно найти красную нить Божьего следа не только в примерах прошлого, но и сегодня, сейчас, в непредвиденной обстановке. Нужно иметь мужество действовать вопреки заповедям, как неоднократно, говорил митрополит Антоний, ссылаясь на примеры из собственной жизни - и я вам эти примеры приводил.
В истории человечества есть эпохи, требующие мужества поворота, отказа от установленных образцов, интуиции перемен. Так в глубокой древности возникло аксиоматическое мышление, на котором основана наука, так оно исчерпало свое господство, и потребовалось восстановить традицию, потребовалось восстание против мудрости века сего, ставшим безумием, как об этом писал в посланиях Павел. А потом снова потребовался поворот, поворот от внешней дисциплины, от покорности Церкви к внутренней духовной дисциплине. Этот поворот освободил от природных стихий, … эпидемий, и от стихии религиозного фанатизма. Но религиозный фанатизм уступил место идеологическому фанатизму, а рабство перед стихиями - заброшенности в лабиринте стремительно расширяющейся и усложняющейся цивилизации. В вихрях, в движениях, все время уходящих от целого культуры, от цельности души, от созерцания, от направления в глубину, от духовной свободы. И снова наступило время, требующее мужества поворота, переоценки ценностей. Шизофреническую культуру, рассыпавшуюся на тысячу прутиков, надо вновь связать, как говорил Экзюпери, Божественным узлом. И, может быть, этот узел в религиозной музыкальности, о которой я рассказывал в прошлый раз. Я потом дам перепечатку.
В прошлый раз я показывал, что Филоненко, автор статьи о Сурожской Епархии, из которой я узнал об идее Божьего следа у Антония, неправильно сделал, сократив цитату из беседы Антония Блума в Париже. Антоний там говорит об ограниченности разума, а не о его бесполезности. Это очень важный момент. Когда логика заводит в тупик, когда надо отбросить ее и искать Божьего следа, который каким-то непостижимым путем продолжает нас вести к Истине, некоторого сверхрационального пути, но пути КАЖУЩЕГОСЯ безумным, а на самом деле подчиняющемуся Высшему, Божескому разуму, основанному на интуиции Божьей любви. Это не юродское безумие, это не сумасшествие. Сократив цитату, Филоненко незаметно для себя чрезмерно упростил и исказил мысль. Я потом прочитаю вам эту цитату целиком еще раз. Антоний полностью признает ценность интеллекта до известной границы, где принцип или аксиома, из которой вы исходите, заводит в тупик.
Исторический опыт античности показал, что господство аксиоматического мышления, господство логики, основанной на принципах, всюду приводило к духовному и нравственному тупику, к разрушению чувства целого, к разрушению чувства священного, к потере смысла жизни, так, как это происходит и, в широком смысле, в современной культуре, начиная со скучной истории Чеховского профессора и до нынешнего дня. Учеником философа Сенеки был Нерон, который поджег Рим, а в это время Павел уже спасал людей безумием проповеди. Однако Павел вовсе не пренебрегал логикой в своих посланиях и был замечательным мыслителем. И впадение в экстаз, когда люди бормотали что-то нечленораздельное, он мягко не одобрял. Если взять послания Павла в целом, то он не плавает без руля и без ветрил, но когда разум … становится безумием, он утверждает интуицию любви. В этом смысле троица «Вера, Надежда, Любовь» выше, чем троица «Мужество, Мудрость и Справедливость». Это не отрицание мужества, мудрости и справедливости, но понимание их ограниченности. Здесь не прямолинейное отрицание, а понимание уровней иерархии духовной глубины.
Метафизическое мужество выводит нас из рабства готовых образцов, безразлично к традиции или логики, отбросившей традицию, не для того, чтобы поплыть без руля и без ветрил, а чтобы найти в собственной глубине чувство Божьего следа, узнавание Божьего следа, интуицию истины, не укладывающейся в правила. Это есть даже в такой земной области как право. Суд присяжных имеет право сказать «невиновен» несмотря на явные доказательства вины, то есть … Предполагается, что в какой-то момент приходится искать Божьего следа, не укладывающегося в правила. Эти поиски Божьего следа, эта сосредоточенность на том, что метафизическая, бесконечная любовь велит нам делать иногда в согласии с разумом, а иногда вопреки разумному вектору.
Богословы выстроили некоторые замечательные конструкции, которые хороши как примеры. Например, известные Халкидонские догмы, которые не приняты были монофизитами. Две природы, Божеская и человеческая, соединены в Христе неслиянно и нераздельно, то есть абсурдно, отрицая логику. То есть, нужно найти красную нить Божьего следа не только в примерах прошлого, но и сегодня, сейчас, в непредвиденной обстановке. Нужно иметь мужество действовать вопреки заповедям, как неоднократно, говорил митрополит Антоний, ссылаясь на примеры из собственной жизни - и я вам эти примеры приводил.
В истории человечества есть эпохи, требующие мужества поворота, отказа от установленных образцов, интуиции перемен. Так в глубокой древности возникло аксиоматическое мышление, на котором основана наука, так оно исчерпало свое господство, и потребовалось восстановить традицию, потребовалось восстание против мудрости века сего, ставшим безумием, как об этом писал в посланиях Павел. А потом снова потребовался поворот, поворот от внешней дисциплины, от покорности Церкви к внутренней духовной дисциплине. Этот поворот освободил от природных стихий, … эпидемий, и от стихии религиозного фанатизма. Но религиозный фанатизм уступил место идеологическому фанатизму, а рабство перед стихиями - заброшенности в лабиринте стремительно расширяющейся и усложняющейся цивилизации. В вихрях, в движениях, все время уходящих от целого культуры, от цельности души, от созерцания, от направления в глубину, от духовной свободы. И снова наступило время, требующее мужества поворота, переоценки ценностей. Шизофреническую культуру, рассыпавшуюся на тысячу прутиков, надо вновь связать, как говорил Экзюпери, Божественным узлом. И, может быть, этот узел в религиозной музыкальности, о которой я рассказывал в прошлый раз. Я потом дам перепечатку.