Олег Павлов Элементы этического пути
Мистические пути, видимо, можно разделить на три большие группы: магическую, «парадизную» и этическую.
В первой человек имеет целью получение неких личных выгод: обретение могущества, знаний, безопасности, свободы и т. д. Для этих целей совершаются определённые внешние и внутренние действия. Для таких путей характерна явственная прагматичность средств. Часто ради достижения своих целей адепт не гнушается никакими средствами, вплоть до демонопоклонничества.
Вторая группа характеризуется направленностью на служение «добрым силам», что бы под этим ни подразумевалось. Как правило, здесь характерна сакрализация обрядов и некоего высшего существа, а также зависимость от картин мира, часто фанатическая. В центре вероучения - перерождение в райских мирах. По сути, именно это ставится целью такого пути.
На этическом пути человек не ищет никакой выгоды и не стремится служить некоему воображаемому добру*. Он, фактически, действует лишь исходя из двух побуждений:
1. Сострадание
2. Устремление к познанию самой изначальной сути бытия.
Эти побуждения полностью аналогичны Двоичной Заповеди, данной Христом - о любви к ближнему и к Богу. Для этих путей характерно осознание чисто вспомогательной и символической роли обрядов, картин мира и недопустимости поклонения каким бы то ни было высшим существам. Главная же черта - примат этики, духовного начала, надо всем остальным. Вплоть до полного самоотречения.
Надо сказать, что в религиозных традициях магические, «парадизные» и этические пути, во-первых, не разделены чётко (просто часто не осознаётся отчётливо граница между ними), во-вторых искренне ищущий человек в конце концов скорее всего приходит к этическому пути. Кроме того, часто перерождение в высших мирах рассматривается скорее как вспомогательная промежуточная ступень на этическом пути. Как правило, магическая и «парадизная» стороны присутствует в религии в виде экзотерической части, а этический - в виде части эзотерической, хотя границы здесь, ещё раз повторимся, нечёткие.
Провозглашая своей целью не достижение сверхспособностей, не перерождение в райской обители, но полное преображение, буддизм, а также мистические течения христианства и ислама ставят себя в особый ряд не магических или теоцентрических традиций, но традиций этических.
Если мы рассмотрим те практические шаги, которые делает человек в каждой из них, мы сможем уловить нечто общее, то, что составляет суть, квинт-эссенцию этического пути вообще.
Первое, что бросается в глаза - сосредоточенность на сострадании. Для Будды это основа пути, главная мотивация. В Махаяне вступающий на путь просветления человек даёт обет не оставлять сансару до тех пор, пока не будут спасены все существа. На этическом пути не может быть иной мотивации кроме самоотречения и предания себя во благо бытию. Во-первых, человеку на этом пути предстоит преодолеть себя, перешагнуть через главное препятствие на пути спасения - «яшность». Во-вторых, само восприятие приближающейся Истины оказывается ничем иным как прозрением в сути, которые оказываются Со-бытием, бытием всего во всём. И вот уже нет «моих» и «не моих» помрачений. И вот уже благое дело уходит в бытие, а совершённый другим человеком помрачённый поступок отзывается болью в самом тебе. Ты распинаешь себя вместе со Христом в страданиях этого мира. Нет ничего более далёкого от этического пути - буддизма ли, христианства или ислама в лице суфизма - чем отстранённое наблюдение за страданиями существ и воспитание в себе этакой безмятежности. Этический путь - не транквилизатор и не антидепрессант. То, что человек в ходе этой практики становится более устойчив психически, можно смело отнести к побочным эффектам. Туда же - и просыпающиеся иногда сиддхи*.
У Иисуса мы видим то же. Вся его жизнь есть по сути самозаклание. Когда его спросили, какая заповедь наибольшая - он ответил - «возлюби Бога и другая, подобная этой - возлюби ближнего своего как самого себя». В другом месте Евангелий он поясняет, что означает вторая часть заповеди: поступать с другими так, как бы ты сам хотел, чтобы поступали с тобой.
Суфии тоже не устают повторять, что любовь к Богу невозможна без любви к ближнему.
Шейх суфийского ордена Кадири Курманбек уулу Кадыр говорит:
Самая главная и постоянная практика суфия - это "махабба" - проявление любви и доброты по отношению к Божьему творению. <...>
Вся теория суфизма основана на любви через Бога, на познании самого себя, борьбе с самим собой, любви к ближнему, независимо от расы, национальности и религиозной принадлежности.
Кроме того, особенностью всех этических путей можно назвать направленность на очищение сознания. В буддизме это так и называется. В буддийской школе Тяньтай очищению сознания соответствует стадия Чжи (Самадхи). В исихазме это называется бесстрастием и безмолвием (исихия), а суфии называют это «полировкой грубого я» и достижением внутреннего безмолвия. Именно об этом, видимо, говорил Христос в Нагорной Проповеди: «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».
Именно безмолвие является той удобренной почвой, в которую сажается семя поминания Бога в суфизме и исихазме. Именно оно является той пустыней, в которой возглашается глас одинокого ко Господу. Именно его, как я подозреваю, подразумевал Иисус, когда говорил Никодиму о крещении водном (Ин.3:5) и уже после, в эту пустыню нисходит Дух и крещает нас Огнём. Нисходит он в момент, который нельзя предугадать и не от нас это зависит. От нас зависит только крещение водное и ожидание и бодрствование. И устремление.
Вот что об очищении сознания пишет д-р Дж.Нурбахш, глава братства Ниматуллахи с 1953 по 2008-й годы:
Стадии очищения таковы:
1. Самость опустошается
2. Самость становится просветлённой
3. Самость преображается
4. Самость исчезает (фана')
Ученик проходит эти стадии в процессе самоотверженного поминания Бога (зикр). Первая стадия, опустошение, включает в себя избавление от негативных качеств, желаний, идущих из самости. Вторая стадия, просветление, состоит из полировки сердца и души с целью очищения их от веры в самость и привязанности к ней. На третьей стадии внутреннее бытие ученика украшается Божественными Атрибутами. В конечном итоге сущность ученика наполняется Атрибутами Истины - до такой степени, что не остаётся и следа его ограниченного существования. Эта четвёртая стадия называется "исчезновением самости" (фана').
Если проследить параллель с буддизмом, то мы увидим, что хотя "зикроподобные" практики в нём используются вроде бы редко, но невозможно утверждать, что его практика - нечто другое. Можно сказать, что буддист, удерживая внимание (памятуя) на осознавании дыхания, на чистоте, на осознанности, по сути делает то же самое: осознанность, чистота, сострадание - это "божественные", предельные атрибуты, которые скоро вытесняют из состава человеческого сознания помрачения - негативные качества, желания, идущие из самости.
Это - первая стадия. Вторая стадия ещё более схожа с буддийской практикой. «Очищение от веры в самость» - это прямо-таки буддийские слова. Третья стадия - это принятие необусловленных дхарм. Четвёртая стадия - великое сатори.
И наконец, ещё одной особенностью этических путей является то, что в двоичной заповеди Иисуса формулируется как «возлюбить Бога всем сердцем всей душой, всем разумением своим». Что это такое? Это тоже любовь, но как бы оборотная её сторона. В сострадании, в благоволении к другим существам - одна сторона любви, в устремлении же - другая. Ведь помимо предельно доброго отношения любовь это ещё и стремление к возлюбленному объекту. Однако, обычно у человека всё поворачивается таким образом, что стремление его направлено на другого человека или какой-либо иной объект, являясь по сути страстью, тем, что на греческом называется филией или сторге. Доброе же отношение и сострадание нам часто совсем не известно, разве что суррогатная доброта к «себе любимому», обращаясь в эгоцентризм.
Истинное же состояние человека, описанное Христом, состоит в том, чтобы благоволение и сострадание обратить на других существ, на окружающий мир, что на греческом называется духовной любовью, агапэ. Устремление же отдаётся Запредельному, Богу. И сейчас мы говорим именно о таком устремлении. Что делает человек, обуреваемый страстью к другому человеку? Он постоянно, каждую минуту помнит об этом человеке и всеми силами ищет способы быть рядом. Точно так же и в случае с божественным устремлением: человек постоянно помнит о Запредельном и ищет способы погружения в Него, познания Его. Нет стремления к приобретениям - в виде сверхнормальных ли способностей, свободы ли, святости ли. Есть лишь стремление к окончательному познанию сути, к пробуждению. Поначалу это как правило выражается в отрицательном виде: человек лишь отвергает все «зацепки» и соблазны этого мира и других миров. Такой отрицательный модус имеет место потому, что мы в начале своего пути ещё не представляем к чему же мы идём, ведь Оно - запредельно. Однако, чем дальше, тем всё более чётко мы видим, сначала отблесками, потом прямо, Цель.
Эти отношения сильно напоминают любовные отношения между людьми. Недаром и в христианстве и в суфизме так распространено обращение к Истине как к возлюбленной или возлюбленному. Более того, в суфийской традиции прямо считается, что тот, кто не познал любви земной, не способен вместить и любви к Богу, поскольку сердце его не раскрыто.
Буддизм, как правило, не столь склонен к такой интерпретации пути (хотя, если вспомнить некоторые течения тантры или чудесные гимны Миларепы, то мы увидим, что и буддизму она совсем не чужда). Интересно отношение к пути как к охоте на некоего чудесного зверя. Например, знаменитые десять картинок Дзэн, в которых истина уподобляется дивному быку, которого выслеживает ищущий. Сначала он не знает где искать и лишь бродит в траве, внимательно высматривая следы и прислушиваясь. Потом он видит на земле следы и идёт по ним, потом видит в камыше мелькнувший хвост, потом настигает быка, ловит за хвост, усаживается верхом, усмиряет и едет на нём домой, по достижении которого забывает о быке, потом и о самом доме… И внезапно - горы опять горы, а река - снова река, и человек возвращается в людскую толчею с открытым сердцем, даря им себя.
Уже говорилось, что традиция, которой положил начало Иисус, во многом напоминает путь праведности, ведущий в райские кущи Дэвалоки. Однако, на мой взгляд, это сходство обусловлено лишь тем, что таковым был тот «субстрат» ветхозаветного мировосприятия, на котором Иисусу пришлось взращивать этический путь.
В первой человек имеет целью получение неких личных выгод: обретение могущества, знаний, безопасности, свободы и т. д. Для этих целей совершаются определённые внешние и внутренние действия. Для таких путей характерна явственная прагматичность средств. Часто ради достижения своих целей адепт не гнушается никакими средствами, вплоть до демонопоклонничества.
Вторая группа характеризуется направленностью на служение «добрым силам», что бы под этим ни подразумевалось. Как правило, здесь характерна сакрализация обрядов и некоего высшего существа, а также зависимость от картин мира, часто фанатическая. В центре вероучения - перерождение в райских мирах. По сути, именно это ставится целью такого пути.
На этическом пути человек не ищет никакой выгоды и не стремится служить некоему воображаемому добру*. Он, фактически, действует лишь исходя из двух побуждений:
1. Сострадание
2. Устремление к познанию самой изначальной сути бытия.
Эти побуждения полностью аналогичны Двоичной Заповеди, данной Христом - о любви к ближнему и к Богу. Для этих путей характерно осознание чисто вспомогательной и символической роли обрядов, картин мира и недопустимости поклонения каким бы то ни было высшим существам. Главная же черта - примат этики, духовного начала, надо всем остальным. Вплоть до полного самоотречения.
Надо сказать, что в религиозных традициях магические, «парадизные» и этические пути, во-первых, не разделены чётко (просто часто не осознаётся отчётливо граница между ними), во-вторых искренне ищущий человек в конце концов скорее всего приходит к этическому пути. Кроме того, часто перерождение в высших мирах рассматривается скорее как вспомогательная промежуточная ступень на этическом пути. Как правило, магическая и «парадизная» стороны присутствует в религии в виде экзотерической части, а этический - в виде части эзотерической, хотя границы здесь, ещё раз повторимся, нечёткие.
Провозглашая своей целью не достижение сверхспособностей, не перерождение в райской обители, но полное преображение, буддизм, а также мистические течения христианства и ислама ставят себя в особый ряд не магических или теоцентрических традиций, но традиций этических.
Если мы рассмотрим те практические шаги, которые делает человек в каждой из них, мы сможем уловить нечто общее, то, что составляет суть, квинт-эссенцию этического пути вообще.
Первое, что бросается в глаза - сосредоточенность на сострадании. Для Будды это основа пути, главная мотивация. В Махаяне вступающий на путь просветления человек даёт обет не оставлять сансару до тех пор, пока не будут спасены все существа. На этическом пути не может быть иной мотивации кроме самоотречения и предания себя во благо бытию. Во-первых, человеку на этом пути предстоит преодолеть себя, перешагнуть через главное препятствие на пути спасения - «яшность». Во-вторых, само восприятие приближающейся Истины оказывается ничем иным как прозрением в сути, которые оказываются Со-бытием, бытием всего во всём. И вот уже нет «моих» и «не моих» помрачений. И вот уже благое дело уходит в бытие, а совершённый другим человеком помрачённый поступок отзывается болью в самом тебе. Ты распинаешь себя вместе со Христом в страданиях этого мира. Нет ничего более далёкого от этического пути - буддизма ли, христианства или ислама в лице суфизма - чем отстранённое наблюдение за страданиями существ и воспитание в себе этакой безмятежности. Этический путь - не транквилизатор и не антидепрессант. То, что человек в ходе этой практики становится более устойчив психически, можно смело отнести к побочным эффектам. Туда же - и просыпающиеся иногда сиддхи*.
У Иисуса мы видим то же. Вся его жизнь есть по сути самозаклание. Когда его спросили, какая заповедь наибольшая - он ответил - «возлюби Бога и другая, подобная этой - возлюби ближнего своего как самого себя». В другом месте Евангелий он поясняет, что означает вторая часть заповеди: поступать с другими так, как бы ты сам хотел, чтобы поступали с тобой.
Суфии тоже не устают повторять, что любовь к Богу невозможна без любви к ближнему.
Шейх суфийского ордена Кадири Курманбек уулу Кадыр говорит:
Самая главная и постоянная практика суфия - это "махабба" - проявление любви и доброты по отношению к Божьему творению. <...>
Вся теория суфизма основана на любви через Бога, на познании самого себя, борьбе с самим собой, любви к ближнему, независимо от расы, национальности и религиозной принадлежности.
Кроме того, особенностью всех этических путей можно назвать направленность на очищение сознания. В буддизме это так и называется. В буддийской школе Тяньтай очищению сознания соответствует стадия Чжи (Самадхи). В исихазме это называется бесстрастием и безмолвием (исихия), а суфии называют это «полировкой грубого я» и достижением внутреннего безмолвия. Именно об этом, видимо, говорил Христос в Нагорной Проповеди: «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».
Именно безмолвие является той удобренной почвой, в которую сажается семя поминания Бога в суфизме и исихазме. Именно оно является той пустыней, в которой возглашается глас одинокого ко Господу. Именно его, как я подозреваю, подразумевал Иисус, когда говорил Никодиму о крещении водном (Ин.3:5) и уже после, в эту пустыню нисходит Дух и крещает нас Огнём. Нисходит он в момент, который нельзя предугадать и не от нас это зависит. От нас зависит только крещение водное и ожидание и бодрствование. И устремление.
Вот что об очищении сознания пишет д-р Дж.Нурбахш, глава братства Ниматуллахи с 1953 по 2008-й годы:
Стадии очищения таковы:
1. Самость опустошается
2. Самость становится просветлённой
3. Самость преображается
4. Самость исчезает (фана')
Ученик проходит эти стадии в процессе самоотверженного поминания Бога (зикр). Первая стадия, опустошение, включает в себя избавление от негативных качеств, желаний, идущих из самости. Вторая стадия, просветление, состоит из полировки сердца и души с целью очищения их от веры в самость и привязанности к ней. На третьей стадии внутреннее бытие ученика украшается Божественными Атрибутами. В конечном итоге сущность ученика наполняется Атрибутами Истины - до такой степени, что не остаётся и следа его ограниченного существования. Эта четвёртая стадия называется "исчезновением самости" (фана').
Если проследить параллель с буддизмом, то мы увидим, что хотя "зикроподобные" практики в нём используются вроде бы редко, но невозможно утверждать, что его практика - нечто другое. Можно сказать, что буддист, удерживая внимание (памятуя) на осознавании дыхания, на чистоте, на осознанности, по сути делает то же самое: осознанность, чистота, сострадание - это "божественные", предельные атрибуты, которые скоро вытесняют из состава человеческого сознания помрачения - негативные качества, желания, идущие из самости.
Это - первая стадия. Вторая стадия ещё более схожа с буддийской практикой. «Очищение от веры в самость» - это прямо-таки буддийские слова. Третья стадия - это принятие необусловленных дхарм. Четвёртая стадия - великое сатори.
И наконец, ещё одной особенностью этических путей является то, что в двоичной заповеди Иисуса формулируется как «возлюбить Бога всем сердцем всей душой, всем разумением своим». Что это такое? Это тоже любовь, но как бы оборотная её сторона. В сострадании, в благоволении к другим существам - одна сторона любви, в устремлении же - другая. Ведь помимо предельно доброго отношения любовь это ещё и стремление к возлюбленному объекту. Однако, обычно у человека всё поворачивается таким образом, что стремление его направлено на другого человека или какой-либо иной объект, являясь по сути страстью, тем, что на греческом называется филией или сторге. Доброе же отношение и сострадание нам часто совсем не известно, разве что суррогатная доброта к «себе любимому», обращаясь в эгоцентризм.
Истинное же состояние человека, описанное Христом, состоит в том, чтобы благоволение и сострадание обратить на других существ, на окружающий мир, что на греческом называется духовной любовью, агапэ. Устремление же отдаётся Запредельному, Богу. И сейчас мы говорим именно о таком устремлении. Что делает человек, обуреваемый страстью к другому человеку? Он постоянно, каждую минуту помнит об этом человеке и всеми силами ищет способы быть рядом. Точно так же и в случае с божественным устремлением: человек постоянно помнит о Запредельном и ищет способы погружения в Него, познания Его. Нет стремления к приобретениям - в виде сверхнормальных ли способностей, свободы ли, святости ли. Есть лишь стремление к окончательному познанию сути, к пробуждению. Поначалу это как правило выражается в отрицательном виде: человек лишь отвергает все «зацепки» и соблазны этого мира и других миров. Такой отрицательный модус имеет место потому, что мы в начале своего пути ещё не представляем к чему же мы идём, ведь Оно - запредельно. Однако, чем дальше, тем всё более чётко мы видим, сначала отблесками, потом прямо, Цель.
Эти отношения сильно напоминают любовные отношения между людьми. Недаром и в христианстве и в суфизме так распространено обращение к Истине как к возлюбленной или возлюбленному. Более того, в суфийской традиции прямо считается, что тот, кто не познал любви земной, не способен вместить и любви к Богу, поскольку сердце его не раскрыто.
Буддизм, как правило, не столь склонен к такой интерпретации пути (хотя, если вспомнить некоторые течения тантры или чудесные гимны Миларепы, то мы увидим, что и буддизму она совсем не чужда). Интересно отношение к пути как к охоте на некоего чудесного зверя. Например, знаменитые десять картинок Дзэн, в которых истина уподобляется дивному быку, которого выслеживает ищущий. Сначала он не знает где искать и лишь бродит в траве, внимательно высматривая следы и прислушиваясь. Потом он видит на земле следы и идёт по ним, потом видит в камыше мелькнувший хвост, потом настигает быка, ловит за хвост, усаживается верхом, усмиряет и едет на нём домой, по достижении которого забывает о быке, потом и о самом доме… И внезапно - горы опять горы, а река - снова река, и человек возвращается в людскую толчею с открытым сердцем, даря им себя.
Уже говорилось, что традиция, которой положил начало Иисус, во многом напоминает путь праведности, ведущий в райские кущи Дэвалоки. Однако, на мой взгляд, это сходство обусловлено лишь тем, что таковым был тот «субстрат» ветхозаветного мировосприятия, на котором Иисусу пришлось взращивать этический путь.