...
- Костя, пожалуйста, я прошу тебя, - нежный голос на том конце провода дрогнул.
- Родная моя, дорогая, милая и хорошая девочка, пойми меня правильно, я не могу спрятать его на территории монастыря, хотя бы потому, что сюда его тоже придут искать. Ты же понимаешь - это спецслужбы. Там всё про всех знают. Пусть он уедет к родственникам, ты слышишь меня? - откинув непослушную прядь волос с лица, он перехватил телефон в другую руку.
Из трубки донеслись сдавленные рыдания. Этого он уже вынести не мог. С самого детства, достаточно было показаться первой слезинке на её глубоких карих глазах, и он исполнял любую прихоть. Она и сейчас была в его сознании маленькой принцессой, волшебством, которое он полюбил раз и навсегда. Набрав побольше воздуха, он тяжело выдохнул нужные слова:
- Пусть приезжает…
Выслушивать благодарность не было сил. Нажав на красную кнопку, он пару секунд смотрел на свой новый сенсорник, и вдруг, резко закинув руку, с размахом швырнул его об пол. Тонкие пластинки жалобно звякнули и разлетелись по настоятельской келье.
- Блядь! Почему она полюбила этого урода! Сколько за ней нормальных парней бегало! Нет, выбрала хача…
Он раздраженно подошёл к окну. Серый вечер заволакивал туманом полуразрушенные стены монастыря. Медвежий угол… Когда владыка отправлял его сюда, он не думал, что эти пять лет будут тянуться так бесконечно долго. По-отечески похлопав его по плечу, дивный старец пообещал, по истечении срока, перевести в столицу на завидное место. Это был обычай. Путь молодого игумна начинался сквозь тесные врата какой-нибудь заброшенной обители.
- Воздух там свежий, леса не тронутые, озеро чистое, опять же место благодатное, паломников немерено будет, если прорекламировать, как нужно. Но, в этом я не сомневаюсь. Ты умеешь работать с отдачей.
Монастырь и вправду оказался достаточно заброшенным, чтобы можно было устроить соответствующую пиар-компанию. Вскоре потянулись автобусы богомольцев, оптом раскупавших молитвенные кирпичики для вечного поминовения. Только к холоду он никак не мог привыкнуть. О, эта бесконечно промозглая осень, переходящая в ледяную вьюгу, с пробирающим до костей морозом! Ему хотелось домой. Хотелось жаркого солнца и солоноватого морского ветра. Хотелось тех ярких южных красок, которые завораживали взгляд на каждом шагу. Можно было убиться в этих бесконечных болотах, но вырастить нормальный цветочный сад было невозможно! И хотя, его розовая аллея славилась по всей округе, радости это не приносило. Это были не те розы.
Поздно ночью в окно раздался стук. Он быстро встал с кровати и, запахивая на ходу подрясник, пошёл к дверям. Вместе с морозным облаком в комнату ввалился человек, наружность которого выдавала в нём принадлежность к сынам Кавказа. Он свалился на кровать без сил и зашёлся от кашля. Молодой игумен бросил брезгливый взгляд в его сторону, и досадливо поджал губы. Новый постельный комплект придётся менять. Прокашлявшись, гость встал и протянул руку:
- Здравствуй, шурин, - прохрипел он с заметным акцентом.
Выражение искренней радости вспыхнуло на лице хозяина. Он раскрыл объятья, и дружелюбно подвигая кресло, расположился напротив.
- Рассказывай Рустам, что стряслось. Катюша звонила. Очень волнуется за тебя.
- Богом клянусь, это опять Беслан дурака валяет, - начал Рустам, садясь в кресло, - сколько раз говорили ему: торгуй хорошо, торгуй честно, мы поможем. Нет, ему нужно в дерьмо влезть по макушку и всю семью за собой утянуть. Деньги, деньги, деньги… Всё ему мало… Я как чувствовал, что с этим грузом что-то не так. Ныл, как баба, помоги брат, мы же не чужие… Только теперь не его - меня ищут. Как у Катюши дела?
Рустам впился глазами в участливое лицо шурина. Снежная седина на волосах подтаяла, и струйкой стекала по вискам. В затянувшейся паузе стал слышен унылый стон ветра за окном.
- Хорошо все у Катюши. Ты только не звони ей. Не хватало, чтобы ещё её по казенным домам затаскали.
- Нет, что ты! - испугался Рустам, - Катюша - моя радость, жизнь моя. Никто не посмеет её обидеть!
- Вот и славно, вот и славно, - задумчиво перебирая чётки, повторил шурин. И вдруг оживился.
- Тебе нужно уезжать. Никто из братии не должен видеть тебя.
- Но как? Моя машина в розыске, банковские карты заблокированы, даже по телефону не могу позвонить.
- Не проблема, - шурин пружинисто выпрямился, - я приготовил тебе телефон с чистой симкой и немного деньжат…
На стол поочерёдно легли трубка и пачка денег.
- Возьмёшь мою машину, потом бросишь где-нибудь. Через пару дней я напишу заявление об угоне. Главное тебе теперь границу пересечь.
Рустам поднял взгляд полный благодарности.
- Спасибо, брат. Не думал, что ты поможешь. Я, сам знаешь, в долгу не останусь…
- Знаю, знаю… Езжай. Я ради Катюши.
Как только за окном промелькнул свет фар, молодой игумен набрал нужный номер телефона. Несколько лаконичных фраз. Потом небольшая пауза. В тёмных глазах сверкнули недобрые искры.
- Нет, не нужно благодарности, я просто выполнил свой гражданский долг.
- Родная моя, дорогая, милая и хорошая девочка, пойми меня правильно, я не могу спрятать его на территории монастыря, хотя бы потому, что сюда его тоже придут искать. Ты же понимаешь - это спецслужбы. Там всё про всех знают. Пусть он уедет к родственникам, ты слышишь меня? - откинув непослушную прядь волос с лица, он перехватил телефон в другую руку.
Из трубки донеслись сдавленные рыдания. Этого он уже вынести не мог. С самого детства, достаточно было показаться первой слезинке на её глубоких карих глазах, и он исполнял любую прихоть. Она и сейчас была в его сознании маленькой принцессой, волшебством, которое он полюбил раз и навсегда. Набрав побольше воздуха, он тяжело выдохнул нужные слова:
- Пусть приезжает…
Выслушивать благодарность не было сил. Нажав на красную кнопку, он пару секунд смотрел на свой новый сенсорник, и вдруг, резко закинув руку, с размахом швырнул его об пол. Тонкие пластинки жалобно звякнули и разлетелись по настоятельской келье.
- Блядь! Почему она полюбила этого урода! Сколько за ней нормальных парней бегало! Нет, выбрала хача…
Он раздраженно подошёл к окну. Серый вечер заволакивал туманом полуразрушенные стены монастыря. Медвежий угол… Когда владыка отправлял его сюда, он не думал, что эти пять лет будут тянуться так бесконечно долго. По-отечески похлопав его по плечу, дивный старец пообещал, по истечении срока, перевести в столицу на завидное место. Это был обычай. Путь молодого игумна начинался сквозь тесные врата какой-нибудь заброшенной обители.
- Воздух там свежий, леса не тронутые, озеро чистое, опять же место благодатное, паломников немерено будет, если прорекламировать, как нужно. Но, в этом я не сомневаюсь. Ты умеешь работать с отдачей.
Монастырь и вправду оказался достаточно заброшенным, чтобы можно было устроить соответствующую пиар-компанию. Вскоре потянулись автобусы богомольцев, оптом раскупавших молитвенные кирпичики для вечного поминовения. Только к холоду он никак не мог привыкнуть. О, эта бесконечно промозглая осень, переходящая в ледяную вьюгу, с пробирающим до костей морозом! Ему хотелось домой. Хотелось жаркого солнца и солоноватого морского ветра. Хотелось тех ярких южных красок, которые завораживали взгляд на каждом шагу. Можно было убиться в этих бесконечных болотах, но вырастить нормальный цветочный сад было невозможно! И хотя, его розовая аллея славилась по всей округе, радости это не приносило. Это были не те розы.
Поздно ночью в окно раздался стук. Он быстро встал с кровати и, запахивая на ходу подрясник, пошёл к дверям. Вместе с морозным облаком в комнату ввалился человек, наружность которого выдавала в нём принадлежность к сынам Кавказа. Он свалился на кровать без сил и зашёлся от кашля. Молодой игумен бросил брезгливый взгляд в его сторону, и досадливо поджал губы. Новый постельный комплект придётся менять. Прокашлявшись, гость встал и протянул руку:
- Здравствуй, шурин, - прохрипел он с заметным акцентом.
Выражение искренней радости вспыхнуло на лице хозяина. Он раскрыл объятья, и дружелюбно подвигая кресло, расположился напротив.
- Рассказывай Рустам, что стряслось. Катюша звонила. Очень волнуется за тебя.
- Богом клянусь, это опять Беслан дурака валяет, - начал Рустам, садясь в кресло, - сколько раз говорили ему: торгуй хорошо, торгуй честно, мы поможем. Нет, ему нужно в дерьмо влезть по макушку и всю семью за собой утянуть. Деньги, деньги, деньги… Всё ему мало… Я как чувствовал, что с этим грузом что-то не так. Ныл, как баба, помоги брат, мы же не чужие… Только теперь не его - меня ищут. Как у Катюши дела?
Рустам впился глазами в участливое лицо шурина. Снежная седина на волосах подтаяла, и струйкой стекала по вискам. В затянувшейся паузе стал слышен унылый стон ветра за окном.
- Хорошо все у Катюши. Ты только не звони ей. Не хватало, чтобы ещё её по казенным домам затаскали.
- Нет, что ты! - испугался Рустам, - Катюша - моя радость, жизнь моя. Никто не посмеет её обидеть!
- Вот и славно, вот и славно, - задумчиво перебирая чётки, повторил шурин. И вдруг оживился.
- Тебе нужно уезжать. Никто из братии не должен видеть тебя.
- Но как? Моя машина в розыске, банковские карты заблокированы, даже по телефону не могу позвонить.
- Не проблема, - шурин пружинисто выпрямился, - я приготовил тебе телефон с чистой симкой и немного деньжат…
На стол поочерёдно легли трубка и пачка денег.
- Возьмёшь мою машину, потом бросишь где-нибудь. Через пару дней я напишу заявление об угоне. Главное тебе теперь границу пересечь.
Рустам поднял взгляд полный благодарности.
- Спасибо, брат. Не думал, что ты поможешь. Я, сам знаешь, в долгу не останусь…
- Знаю, знаю… Езжай. Я ради Катюши.
Как только за окном промелькнул свет фар, молодой игумен набрал нужный номер телефона. Несколько лаконичных фраз. Потом небольшая пауза. В тёмных глазах сверкнули недобрые искры.
- Нет, не нужно благодарности, я просто выполнил свой гражданский долг.