(no subject)
Это было самое удивительное из всего, что она видела: настоящая радуга посреди февраля, в грёбаные минус 15, в 15 часов 45 минут пополудни.
Над снегом, над кирпичными стенами дома напротив, в струе дыма из трубы (никогда, кстати, не понимала, откуда над такими домами дым), в замерзшем до ужаса небе - вертикальная радуга, самая настоящая.
Крыша, ворона, труба, радуга, дым.
В других широтах другой головой это можно было бы назвать северным сиянием, но какое там к черту, это была самая настоящая РАДУГА, без дураков.
Истерически ревела, пытаясь поймать эту радугу буквами.
Левым глазом в окно, правым чуть-чуть в монитор.
И как будто бы ей было мало, параллельно с этой радужной вертикалью, под углом к трубному дыму и вороньему следу, по замерзшему нахрен небу полетел самолет. Не хватало только яблок и деда; впрочем, какого черта, в этой картине линий были и дед, и яблоки, и простые ответы детства, и удивительным образом - утро, о котором она пыталась написать самой себе, когда за окном внезапно стали показывать Радугу.
Удивительные верблюды, из трубы, по замерзшему небу, стайками, караванами, подсвеченные моей (моей) радугой.
Линии проводов, серо-золотой свет в царапинах на оконном стекле (концентрических, как паутина), ветки голые, черные конусы и это удивительное сияние, херачащее из трубы.
И еще один самолетный след, такой тонкий и ровный, параллельно земле, под углом к горизонту, такой Идеальный След Самолета, будто Идеальный Текст, идеальная строчка о том, что всё будет ок, как бы ты не старалась разъебать свою и другую жизнь.
Она, моей, ты.
Санки, валенки, печная зола на снегу, к остановке седьмого автобуса, идущего на вокзал, и назад, через стадион, мимо школы, домой, к бабушке, к песочным орешкам, к розовому запаху плохой пудры, и тонких книжек, в которых еще пишут странную правду, - о том, что все будет ок, всё всегда будет ок.
Растворилась. Размешалась, остыла.
Оставила оттенок океанского жемчуга в сером уставшем небе.
И вороны как-то подзаебались. Угомонились.
И как-то, Господи, даже если, то что уже.
______________________________________________________
И последним аккордом, когда все буквы уже были написаны, все тэги расставлены, короткой вспышкой, какой-то кашемировой мягкостью, - жемчужно-розовый дым из трубы. Какими-то удивительными цветами, похожими на распустившиеся коробочки хлопка, с фиолетовым росчерком в середине, как пуховкой по скулам, и дальше - ровный застывший цвет и ритмичное капанье воды в кране.
Над снегом, над кирпичными стенами дома напротив, в струе дыма из трубы (никогда, кстати, не понимала, откуда над такими домами дым), в замерзшем до ужаса небе - вертикальная радуга, самая настоящая.
Крыша, ворона, труба, радуга, дым.
В других широтах другой головой это можно было бы назвать северным сиянием, но какое там к черту, это была самая настоящая РАДУГА, без дураков.
Истерически ревела, пытаясь поймать эту радугу буквами.
Левым глазом в окно, правым чуть-чуть в монитор.
И как будто бы ей было мало, параллельно с этой радужной вертикалью, под углом к трубному дыму и вороньему следу, по замерзшему нахрен небу полетел самолет. Не хватало только яблок и деда; впрочем, какого черта, в этой картине линий были и дед, и яблоки, и простые ответы детства, и удивительным образом - утро, о котором она пыталась написать самой себе, когда за окном внезапно стали показывать Радугу.
Удивительные верблюды, из трубы, по замерзшему небу, стайками, караванами, подсвеченные моей (моей) радугой.
Линии проводов, серо-золотой свет в царапинах на оконном стекле (концентрических, как паутина), ветки голые, черные конусы и это удивительное сияние, херачащее из трубы.
И еще один самолетный след, такой тонкий и ровный, параллельно земле, под углом к горизонту, такой Идеальный След Самолета, будто Идеальный Текст, идеальная строчка о том, что всё будет ок, как бы ты не старалась разъебать свою и другую жизнь.
Она, моей, ты.
Санки, валенки, печная зола на снегу, к остановке седьмого автобуса, идущего на вокзал, и назад, через стадион, мимо школы, домой, к бабушке, к песочным орешкам, к розовому запаху плохой пудры, и тонких книжек, в которых еще пишут странную правду, - о том, что все будет ок, всё всегда будет ок.
Растворилась. Размешалась, остыла.
Оставила оттенок океанского жемчуга в сером уставшем небе.
И вороны как-то подзаебались. Угомонились.
И как-то, Господи, даже если, то что уже.
______________________________________________________
И последним аккордом, когда все буквы уже были написаны, все тэги расставлены, короткой вспышкой, какой-то кашемировой мягкостью, - жемчужно-розовый дым из трубы. Какими-то удивительными цветами, похожими на распустившиеся коробочки хлопка, с фиолетовым росчерком в середине, как пуховкой по скулам, и дальше - ровный застывший цвет и ритмичное капанье воды в кране.