Взаимоотношения союзнических ВММ
Пожалуй, что в разговоре о взаимодействии между союзными миссиями целесообразно было бы оттолкнуться от роли лидера английской миссии - Эрнеста Трубриджа.
Первое, что попытался сделать Трубридж по прибытии на ТВД, это создать видимость добрососедских отношений с командирами французской и английской миссий, а также взять на себя руководство всеми союзными отрядами. Любопытно, что роль Трубриджа и в целом английской миссии рассматривается в историографии по-разному. Так в работе Конрада Гато (Navy everywhere) Трубриджу отводится роль «одного из»: приезд миссии и адмирала рассматривается в рамках кооперации с русскими и французскими коллегами. Современная британская историография прямо говорит о факте главенствующей роли Трубриджа: он прибывает в Белград, чтобы возглавить все миссии Антанты, приняв функции лидера от Кардаля.
Эрнест Трубридж, 1917 год.
Любопытный факт приводит Чарльз Фраер, подробно исследовавший вопрос взаимодействия англичан со своими боевыми коллегами. После прибытия в расположение военно-морских миссий, Трубридж первым делом стал заверять Адмиралтейство об установлении дружеских отношений с русскими и французами, что французы добровольно перешли под командование адмирала, а русские пожелали оставить существующее status quo, однако сохранили с ним добрые отношения и обо всех своих инициативах информировали его первым.
При этом масла в огонь подливали отношения Сербии и России: Сербия считалась протеже Петрограда на Балканах и прорусская политика вызывала раздражение у англичан и французов.
В своей дневниковой записи Трубридж дает крайне любопытные сведения (я уже не раз публиковала ее в ЖЖ под разными соусами - последний раз - эпиграфом). Не называя имен и лиц, адмирал рассказывает, что 23 ноября 1915 года он имел доверительную беседу с сербским экс-министром, который зашел к нему после ланча и сказал, что «англичане являются их единственной надеждой», что «русские поработили их», «французы оказались нечистыми на руку», и «только с Англией сербы связывают свои надежды». Сложно сказать, насколько этот эпизод имел место в действительности, а не был выдуман самим Трубриджем (на мой взгляд - маловероятно, если учесть структуру источника - данный дневник вряд ли предназначался для дальнейшей публикации и по сути «публичным» не был). С другой стороны, если поверить факту подобного разговора сербского высокопоставленного инкогнито и английского адмирала, то мы не можем с уверенностью утверждать, что слова серба были продиктованы его истинными чувствами, а не лукавством по отношению к главе британской миссии.
О соперничестве миссий свидетельствовало отношение к поставкам вооружения: русская миссия после Церского и Колубарского успеха сербской армии настаивала, что ее вклад в эти победы более существенный, нежели французский. В то же время западная историография на сегодняшний день рисует русскую помощь как средство давления на сербское правительство в отношении уступок Болгарии или необходимости перехода в наступление в Боснии, Среме или Банате. Да и уже не раз упомянутый Трубридж отмечал, что сербская политика зависима от Петрограда и именно русские толкают сербское правительство на наступление в южной Венгрии, которое, по убеждению Трубриджа, противоречит национальным и военным интересам Сербии.
Трудно предположить, какие на самом деле сложились отношения между французами и англичанами, но, как минимум, в вопросе артиллерийской подготовки глава французской миссии чувствовал некое высокомерие (упоминание о телеграмме Пико вот здесь).
Теперь что касается англичан и русских.
Контр-адмирал Трубридж в своем дневнике упоминал сотрудничество с лейтенантом Григоренко (оно касалось совместной с англичанами постановки мин 18 октября 1915 г.) и капитаном второго ранга Ильиным и, судя по отечественным источникам, дал русскому лейтенанту очень высокую оценку за «настойчивость и мужество», проявленное в обороне Белграда.
Василий Григоренко крайний слева, Бизерта, 1920 (по утверждению французского источника)
Тем не менее, отказ подчиниться централизованному командованию, организованному Трубриджем объясняется натянутыми отношениями между ним и некоторыми русскими офицерами: старший лейтенант Юрий Волковицкий в одном из рапортов на имя руководителя ЭОН отмечает: «Отношения между мною и союзными отрядами корректны, но холодны», и, вместе с тем, упоминая об английской миссии, акцентирует внимание на негативных сторонах репутации ее руководителя - контр-адмирала Эрнеста Трубриджа, отмечая, что «во главе англичан находится бывший начальник средиземноморской эскадры, пропустивший «Гебен».
Юрий Волковицкий образца 1931 года, военная школа в Рембертуве. 1 ряд, 4-ый слева.
(Подозреваю, что более актуальным было бы фото Волковицкого на описываемом ТВД. Его можно увидеть в посте про французов вот здесь на коллективном снимке.)
Примечательным является и тот факт, что в своем рапорте на имя начальника экспедиции Михаила Веселкина Юрий Волковицкий (который, в общем, не отличался особой деликатностью) сообщает о прибытии союзных миссий следующее: «В настоящее время, кроме вверенного мне отряда, в Сербии находятся у орудий 140-мм в количестве 3х штук, французы: 5 офицеров и 100 нижних чинов и англичане без определенных занятий в количестве 26 нижних чинов и 5 офицеров» (подчеркивание мое).
Чарльз Фраер в своей монографии «Королевский флот на Дунае», основанной, в частности, на свидетельствах одного из членов британской миссии в Сербии Хьюберта Кардаля, отмечает, что идея объединения трех отрядов (Британии, Франции и России) под единым командованием не была реализована по причине несгибаемости характера Юрия Волковицкого, выраженной стремлением претворять в жизнь личные решения, избегая зависимости от «коллег». Однако, как отмечает английский ученый, Волковицкому удалось сохранить дружелюбные отношения с главой французского отряда капитан-лейтенантом Пико и непосредственно с Кардалем.
Волковицкий по состоянию на 1939 год, в середине. Польша.
Впечатления, что к Волковицкому относились с почтением, в принципе не создается. Летом 1915 года англичане (от лица Трубриджа) проводили его на ЧФ (с мыслью: слава богу, свалил наконец-то) чопорной телеграммой, содержащей следующий смысл (если совсем коротко и неприлично): «спасибо Волковицкому, он во всем оказывал поддержку англичанам, мы отлично сотрудничали».
Нелестно проводили его и другие офицеры. Чарльз Керр (бывший подводник, небольшую зарисовку о нем можно прочитать здесь) в своих воспоминаниях "All in the day's work" со всей непосредственностью замечает: "Как можно догадаться (!) Волковицкий не смог избежать столь очевидного прозвища как "bottle of whisky". И, отводя пару слов краткому описанию французского и русского отрядов, говорит, что "они держались особняком и относились к Трубриджу с пренебрежением".
Старший лейтенант Волковицкий в принципе представляется человеком, с которым было сложно найти общий язык. Поляк по национальности, происходивший из древнего дворянского рода, он закончил Морской корпус и впоследствии принимал участие в Цусимском сражении в составе эскадры Небогатова...
Продолжение (по персоналиям) следует.