Паки о Соловках.
Оригинал взят у mu_pankratov в Паки о Соловках.
О соловецком сидении уже писал, маненько - http://mu-pankratov.livejournal.com/183627.html,
и о Тишайшем- http://mu-pankratov.livejournal.com/186453.html. Хочу вам несколько лубков предоставить и песню 17 века.
"""""29 января 1676 г. над защитниками монастыря была учинена жестокая расправа. Архимандрит Никанор по старости не мог самостоятельно ходить и был привезён на малых санях (видно на лубке) к воеводе Ивану Мещеринову. На угрозы воеводы, бывший царский духовник твёрдо отвечал: «Не боюсь я тебя, ибо и самодержца душу в руце своей имею», за что был подвергнут истязаниям и заживо заморожен в глубоком рву.
Сотник Самуил был одним из защитников Соловецкой обители. Приведённый к воеводе Мещеринову, он безстрашно бросил ему в лицо: «Я готов. За отеческое благочестие, святую обитель и преподобных отец». Угодник Божий был забит царскими воинами насмерть, после чего истерзанное тело святого было брошено в ледяной ров.
Соборный старец Макарий заявил перед своей смертью воеводе Мещеринову, что стоял в обороне против воинства, стреляющего по святым православным церквам, только потому, что оно пришло «насилием оружия разорити отеческия законы и распудити Христово стадо». Исповеднику силой заградили уста. Затем после пыток ему связали ноги, приволокли к морю и заживо заморозили во льду.
Иноков жгли огнём, топили в проруби, подвешивали за рёбра на крюках, четвертовали, заживо морозили во льду. Из пяти сотен защитников в живых осталось лишь четырнадцать.
В день разорения обители, в неделю воспоминания Страшного Суда Божия, в муках скончался в Москве царь Алексей Михайлович. Позже не минула кара Господня и воеводу Мещеринова: он скончался в заточении, в том числе за воровство на Соловках.
Тела святых мучеников пролежали не захороненными, и не были подвержены тлению. Когда наступило лето, и лёд везде сошёл, часть моря, где лежали мёртвые тела святых отцов, осталась замёрзшей. Видя это явное чудо и убоявшись, власти позволили захоронить святые останки мучеников. С тех пор святые мученики и исповедники соловецкие являют многие чудеса и знамения по молитве прибегающих к ним православных християн. """"
"Во Москвы-то было во царьстви"
(песня 17 века, поется на поморский манер, в конце слов звучит "э")
Во Москвы-то было во царьстви,
А во прекрасном во государьстви,
Перебор-от был боярам,
Пересмотр-от был воеводам.
Из бояр бояр выбирали,
Воеводу-ту поставляли,
Его роду же непростого:
Из бояр князь-Салтыкова.
Воспроговорит-то государь наш,
Алексей-сударь свет Михайловиць:
- Уж ты гой еси воевода!
Я пошлю тебя, воевода,
Ко манастырю святому,
Ко игумену честному:
Стару веру-ту порушите,
Стары книги истребите,
На огни вы вси сожгите.
Воспроговорит воевода:
- Уж ты гой-еси государь-царь наш,
Волексей ты сударь Михаштовиць!
Как нельзя-то думой подумать
На свято ведь на это место,
Не прекрасною киновию,
Шьче на свет-то преподобных,
Соловецьких ведь цюдотворцев.
Воспроговорит государь царь наш
Алексей-от сударь-Михайловиць:
- Уж ты гой-еси, воевода!
Прикажу я тебя казнити,
Руки, ноги же отпилити,
Буйну голову отрубити.
Воевода-те испугалсэ,
Сам слезами же обливалсэ:
- Уж ты гой-еси, государь-царь наш
Алексей же-сударь Михайловиць!
Погоди ты меня пилити,
Уж мне дай рець говорити:
Мне-ка дай же ты силы много,
Мне стрельцов, борьцов, солдатов.
Шьцо садилсэ-то воевода;
Надалек он, свет, отъехал, -
Он расплакалсэ, сам раздумалсэ:
- Хошь я смерть-ту - я приму же!
Он раздумалсэ воевода:
Во пути будто рознемогсе;
Он назад скоро воротилсэ.
На то место-то накупалсэ
Из бояр, бояр князь Пещерской;
Шьче садилсэ-то воевода
Он во легоньки стружоцьки;
Потянули-то ветры буйны
С полуденную сторонку,
Уносило-то воеводу
Ко манастырю святому,
Ко игумену честному,
Как ко светам-то преподобным
Соловецьким же чудотворьцам.
Как стрелял, стрелял воевода
Во соборну-ту Божью церковь,
Уронил-то тут воевода
Богородицу со престола.
Вси манахи-ти испугались,
По стенам-ти вси побросались,
В одну келью-ту собирались,
В одно слово-то говорили:
Говорил-то все игумен:
- Вы не бойтесь-ко, мои дети,
Не страшитесь-ко етой страсти!
Мы по-старому ведь отслужим, -
С Христом в царсьтви с им прибудем.
По грехам было суцинилось,
По тежким грехам сотворилось:
Захотел-то ведь Деревяга
В Святом озере он купатьце,
По веревкам церез стену-ту опускатьце;
Ишше пал етот грешник
На сыру-то землю;
Он сломил свою праву руку,
Извихнул себе леву ногу.
Тут пришел к ему воевода:
- Ты скажи-ка нам сушшу правду;
Ишшо порохом доволен манастырь?
Ишше крепостью-то крепок ли?
Да людьми-то ведь он люден ли?
Говорил-то тут Деревяга:
Он ведь крепостью-ту крепок,
Он людьми тольки не люден.
Попадите и вы зайдите
Дровяным-то в стену окошком.
Как зашел-то воевода,
Рассказал как Деревяга;
Он зацял тут воевода,
Стару веру-ту порушить взял,
Стары книги-ти Божии изорвал все,
На огни-ти он прожигал их;
Всех монахов прирубили,
В сине море-то пометали,
Над игуменом наругались:
Рецист язык у него отрезали.
Церез ночь было тако цюдо -
Он ведь сделасэ весь здравой.
Они взели его, убили -
Как небесно царство купили.
В ту пору-ту, во то время,
В саму в ту ведь темну ноцьку
Ишшо к нашему царю жо
К Олексею-то свет-Михайловицю
Как приходят к ему два старьца,
Как хотят-то его убити,
Руки-ноги да отпилити.
Говорят ему таки реци:
- Уж ты гой-еси, государь-царь,
Олексей ты сударь Михайловиць,
Не розорей-ко ты старой веры!
Посылат-то ведь царь же скоро,
Он гонцов-то скоро, солдатов:
- Старой веры не розоряйте,
Вы ведь книг-то не разрушайте,
На огни-то не розжигайте,
Вы манахов-то не рубите».
Ище встретили воеводу
В славном городи во Вологды.
Воевода-то разболелсэ (сгнил),
Он в худой-то боли сконцялсэ.
Государь-от, государь наш царь
Олексей-свет сударь Михайловиць
За воеводой собиралсэ,
Он своей-то жизней сконцялсэ.
Понесли его в Божью церковь, -
Потекло у него из ушей-то,
Потекла у него всяка гавря;
Ишше уши-то затыкали
Все хлопцятой белой бумагой.
(Гавря- гной)
п.с. странно что не кто не возьмется - исторический фильм снять? Или не дают?Типа- не патриотично... но вроде Н.Н. Досталь про раскол то снял (хотя правда втихаря только на "Культуре" показали. А тут и сюжет, и про войнушку, и про историю, и мистика (Тишайший то сгнил сразу)...
О соловецком сидении уже писал, маненько - http://mu-pankratov.livejournal.com/183627.html,
и о Тишайшем- http://mu-pankratov.livejournal.com/186453.html. Хочу вам несколько лубков предоставить и песню 17 века.
"""""29 января 1676 г. над защитниками монастыря была учинена жестокая расправа. Архимандрит Никанор по старости не мог самостоятельно ходить и был привезён на малых санях (видно на лубке) к воеводе Ивану Мещеринову. На угрозы воеводы, бывший царский духовник твёрдо отвечал: «Не боюсь я тебя, ибо и самодержца душу в руце своей имею», за что был подвергнут истязаниям и заживо заморожен в глубоком рву.
Сотник Самуил был одним из защитников Соловецкой обители. Приведённый к воеводе Мещеринову, он безстрашно бросил ему в лицо: «Я готов. За отеческое благочестие, святую обитель и преподобных отец». Угодник Божий был забит царскими воинами насмерть, после чего истерзанное тело святого было брошено в ледяной ров.
Соборный старец Макарий заявил перед своей смертью воеводе Мещеринову, что стоял в обороне против воинства, стреляющего по святым православным церквам, только потому, что оно пришло «насилием оружия разорити отеческия законы и распудити Христово стадо». Исповеднику силой заградили уста. Затем после пыток ему связали ноги, приволокли к морю и заживо заморозили во льду.
Иноков жгли огнём, топили в проруби, подвешивали за рёбра на крюках, четвертовали, заживо морозили во льду. Из пяти сотен защитников в живых осталось лишь четырнадцать.
В день разорения обители, в неделю воспоминания Страшного Суда Божия, в муках скончался в Москве царь Алексей Михайлович. Позже не минула кара Господня и воеводу Мещеринова: он скончался в заточении, в том числе за воровство на Соловках.
Тела святых мучеников пролежали не захороненными, и не были подвержены тлению. Когда наступило лето, и лёд везде сошёл, часть моря, где лежали мёртвые тела святых отцов, осталась замёрзшей. Видя это явное чудо и убоявшись, власти позволили захоронить святые останки мучеников. С тех пор святые мученики и исповедники соловецкие являют многие чудеса и знамения по молитве прибегающих к ним православных християн. """"
"Во Москвы-то было во царьстви"
(песня 17 века, поется на поморский манер, в конце слов звучит "э")
Во Москвы-то было во царьстви,
А во прекрасном во государьстви,
Перебор-от был боярам,
Пересмотр-от был воеводам.
Из бояр бояр выбирали,
Воеводу-ту поставляли,
Его роду же непростого:
Из бояр князь-Салтыкова.
Воспроговорит-то государь наш,
Алексей-сударь свет Михайловиць:
- Уж ты гой еси воевода!
Я пошлю тебя, воевода,
Ко манастырю святому,
Ко игумену честному:
Стару веру-ту порушите,
Стары книги истребите,
На огни вы вси сожгите.
Воспроговорит воевода:
- Уж ты гой-еси государь-царь наш,
Волексей ты сударь Михаштовиць!
Как нельзя-то думой подумать
На свято ведь на это место,
Не прекрасною киновию,
Шьче на свет-то преподобных,
Соловецьких ведь цюдотворцев.
Воспроговорит государь царь наш
Алексей-от сударь-Михайловиць:
- Уж ты гой-еси, воевода!
Прикажу я тебя казнити,
Руки, ноги же отпилити,
Буйну голову отрубити.
Воевода-те испугалсэ,
Сам слезами же обливалсэ:
- Уж ты гой-еси, государь-царь наш
Алексей же-сударь Михайловиць!
Погоди ты меня пилити,
Уж мне дай рець говорити:
Мне-ка дай же ты силы много,
Мне стрельцов, борьцов, солдатов.
Шьцо садилсэ-то воевода;
Надалек он, свет, отъехал, -
Он расплакалсэ, сам раздумалсэ:
- Хошь я смерть-ту - я приму же!
Он раздумалсэ воевода:
Во пути будто рознемогсе;
Он назад скоро воротилсэ.
На то место-то накупалсэ
Из бояр, бояр князь Пещерской;
Шьче садилсэ-то воевода
Он во легоньки стружоцьки;
Потянули-то ветры буйны
С полуденную сторонку,
Уносило-то воеводу
Ко манастырю святому,
Ко игумену честному,
Как ко светам-то преподобным
Соловецьким же чудотворьцам.
Как стрелял, стрелял воевода
Во соборну-ту Божью церковь,
Уронил-то тут воевода
Богородицу со престола.
Вси манахи-ти испугались,
По стенам-ти вси побросались,
В одну келью-ту собирались,
В одно слово-то говорили:
Говорил-то все игумен:
- Вы не бойтесь-ко, мои дети,
Не страшитесь-ко етой страсти!
Мы по-старому ведь отслужим, -
С Христом в царсьтви с им прибудем.
По грехам было суцинилось,
По тежким грехам сотворилось:
Захотел-то ведь Деревяга
В Святом озере он купатьце,
По веревкам церез стену-ту опускатьце;
Ишше пал етот грешник
На сыру-то землю;
Он сломил свою праву руку,
Извихнул себе леву ногу.
Тут пришел к ему воевода:
- Ты скажи-ка нам сушшу правду;
Ишшо порохом доволен манастырь?
Ишше крепостью-то крепок ли?
Да людьми-то ведь он люден ли?
Говорил-то тут Деревяга:
Он ведь крепостью-ту крепок,
Он людьми тольки не люден.
Попадите и вы зайдите
Дровяным-то в стену окошком.
Как зашел-то воевода,
Рассказал как Деревяга;
Он зацял тут воевода,
Стару веру-ту порушить взял,
Стары книги-ти Божии изорвал все,
На огни-ти он прожигал их;
Всех монахов прирубили,
В сине море-то пометали,
Над игуменом наругались:
Рецист язык у него отрезали.
Церез ночь было тако цюдо -
Он ведь сделасэ весь здравой.
Они взели его, убили -
Как небесно царство купили.
В ту пору-ту, во то время,
В саму в ту ведь темну ноцьку
Ишшо к нашему царю жо
К Олексею-то свет-Михайловицю
Как приходят к ему два старьца,
Как хотят-то его убити,
Руки-ноги да отпилити.
Говорят ему таки реци:
- Уж ты гой-еси, государь-царь,
Олексей ты сударь Михайловиць,
Не розорей-ко ты старой веры!
Посылат-то ведь царь же скоро,
Он гонцов-то скоро, солдатов:
- Старой веры не розоряйте,
Вы ведь книг-то не разрушайте,
На огни-то не розжигайте,
Вы манахов-то не рубите».
Ище встретили воеводу
В славном городи во Вологды.
Воевода-то разболелсэ (сгнил),
Он в худой-то боли сконцялсэ.
Государь-от, государь наш царь
Олексей-свет сударь Михайловиць
За воеводой собиралсэ,
Он своей-то жизней сконцялсэ.
Понесли его в Божью церковь, -
Потекло у него из ушей-то,
Потекла у него всяка гавря;
Ишше уши-то затыкали
Все хлопцятой белой бумагой.
(Гавря- гной)
п.с. странно что не кто не возьмется - исторический фильм снять? Или не дают?Типа- не патриотично... но вроде Н.Н. Досталь про раскол то снял (хотя правда втихаря только на "Культуре" показали. А тут и сюжет, и про войнушку, и про историю, и мистика (Тишайший то сгнил сразу)...