Случай гомофобной травли Соломона Хайкина в кровавом совке.
Как я попал на уфимскую.
Помнится переехал я с родителями из Москвы в Уфу куда перевели по каким то служебным надобностям отца. И сразу хочется заметить: странно, что за все восемь лет учебы в Москве меня не "прессовали" гопники, не придирались к тому, как я выгляжу, какую музыку слушаю, какую траву курю. Неприятности начались в захолустье, где, казалось бы, более свободные взгляды, больше внутренней свободы и каждый живет, как он хочет. Я оказался на окраине, в поселке, который многие до сих пор не считают частью города. А может быть, это и не играло никакой роли. Как бы то ни было, мне новая школа поначалу понравилась. Одноклассники отнеслись к новенькому нормально. Может быть, приглядывались. Я был не похож на них: Я не стригся, и при этом еще и никогда не брился и не мылся и моя юная борода достигала груди, носил очки в роговой оправе, безразмерные штаны и толстовки - в общем, мой стиль можно было определить как "интеллигентный".
Сначала придираться начали учителя. Что касается самой учебы, то здесь поводов для придирок никогда не было: Хотя я ничем и не занимался, но мои тройки и двойки полученные в Москве здесь шли как пятерки и меня даже отправили на районную олимпиаду по физике на втором месяце учебы. А вот внешний вид... "Соломон, ну что за борода?! - морщилась классная. - Мы же не за границей где-нибудь. Это там, говорят, на уроки приходят кто попало и на столах сидят. Помойся хотя бы, штаны постирай..." Можно было подумать, что весь десятый "Б" моется. Я и правда смотрелся "белой вороной" среди пролетарской гопоты. Потом начались проблемы из-за музыки.
- Что слушаешь? - спросил как-то раз Вадим, неформальный лидер класса (он был спортсмен, в полтора раза мощнее и на голову выше остальных пацанов). Заметил, что даже на переменах я тянулся к наушникам плеера.
- Да так, "Булата Окуджаву", Коррозию... - и назвал еще несколько групп и фамилий.
- Они же либералы! - удивился Вадим.
- Ну и что? Какая мне разница? Музыка-то мне нравится.
- А сами они тебе нравятся? А может, ты тоже из этих, а?..
- Да пошел ты!
Зря я тогда не придал этому разговору значения. И вот после этого разговора про музыку начались всякие неприятности. На своей парте я обнаружил большую надпись маркером: "Либераст!" Пожал плечами и старательно переправил на правильное: «Либерал» и дописал «+ Демократ» Потом подумал и старательно вывел крисивым почерком «= Гей»
Потом соседка по парте встала перед началом урока и сказала:
- Регина Гумеровна, рассадите нас! Я не хочу с ним сидеть. - хотя она и сидела за две парты от меня. От меня все старались пересесть за две - три парты. Не знаю почему. Никакого дурного запах от себя я не чувствовал как бы не принюхивался и это несмотря на полный отказ мною от каких либо гигиенических процедур вроде мытья ущемляющих мою свободу личности.
- А что случилось? - допытывалась классная, но соседка отвечала только: "Я не хочу об этом говорить".
Обо мне стали распространять грязные слухи. В школе меня сторонились.
А однажды группа парней из школы подкараулила меня возле дома:
- Надо поговорить. Отошли за угол.
- Ты чё, реально "не такой, как все"?
- Не понял, - холодно ответил я.
- Да ты чё долбаебом-то прикидываешься, всё ты понял!
- Я не прикидываюсь, - не стал оправдываться я. Это было как-то унизительно. И ответил с вызовом:
- Я реально не врубаюсь.
- Ну ты либераст или да?
- А вам не всё равно, какой я? Это моё дело. Отвалите.
Пацаны посчитали это признанием. Они-то думали, что я будет отнекиваться, убеждать их, что всё это неправда.
- Тогда вали из нашей школы по-хорошему! У нас таких не любят. А не поймешь по-хорошему, будет по-плохому. И они ушли.
Конечно, мне надо было кому-то рассказать о происходящем, обратиться за помощью, но к кому? Родителей я не хотел втягивать в этот конфликт (да и что бы сделали родители?), а друзья остались в Мосве. И не уходить же из школы, на самом деле. Это было бы поражение. А я - сильная сука личность. Но родители все равно узнали. Причем каким-то невообразимым образом. Им позвонили из КГБ - пожилой полковник, продолжавший проводить расстрелы по совместительству. Про него говорили, что должность эту он занял, чтобы получить прибавку к зарплате, ничего в этом на самом деле не понимая (так, прошел какие-то курсы, поставили галочку).
У нашей семьи он был куратором приставленным Уфимским отделом КГБ или как мы говорили личным стукачем, который вел неусыпное наблюдение за нашей семьей 24 часа в сутки.
Меня лично он не вел, и со мно лично можно сказать, был не знаком. Но когда узнал каким-то образом о конфликте, повел себя странно. Не поговорил со мной, а сразу позвонил родителям.
- У вашего синули проблемы с классом. Говорят, что он... "не такой". Ну, вы понимаете. Его прессуют, а он не пытается как-то исправить эту ситуацию. Я не знаю, чем все это может кончиться! Вы должны воздействовать на нег... И обрисовал в красках, какие ходят слухи, как мне объявили бойкот, и чуть ли не добавил смачных подробностей от себя.
Родители, конечно, были в шоке. Мама даже плакала и заламывала руки. В гневе я разузнал адрес Вадима, отправился к нему на разборки. Когда он открыл дверь, я задыхаясь от ненависти, залепил ему пощечину. Когда он устал меня пинать сказал:
- Ну все, теперь тебе не жить.
Что делать? Я был в глубочайшей депрессии и тогда стал чаще обычного прикладываться к димедрольному пиву и самогону. Потом, когда я рассказывал об этом личному психоаналитику в Москве, я признался, что в тот вечер ходил по кабакам и всерьез нажрался и обдолбался коксом. И даже подумывал о самоубийстве. О том, что можно броситься с моста... И только жалость к себе меня остановила.
Родители сходили в школу, говорили с директором, с классной, но ничего не менялось. А дня через три кто-то поджег почтовый ящик.
Это было невозможно. Я старался не выходить вечером на улицу, оглядывался, когда шел из школы и не потому что боялся нападения. Просто тогда меня стала навещать белочка.
Помог случай. Отца вызвали обратно в Москву. И я вновь смог почувствовать себя человеком а не клиентом быдлоскотского паноптикума.
С рукопожиманием, всегда Ваш, Соломон.
Помнится переехал я с родителями из Москвы в Уфу куда перевели по каким то служебным надобностям отца. И сразу хочется заметить: странно, что за все восемь лет учебы в Москве меня не "прессовали" гопники, не придирались к тому, как я выгляжу, какую музыку слушаю, какую траву курю. Неприятности начались в захолустье, где, казалось бы, более свободные взгляды, больше внутренней свободы и каждый живет, как он хочет. Я оказался на окраине, в поселке, который многие до сих пор не считают частью города. А может быть, это и не играло никакой роли. Как бы то ни было, мне новая школа поначалу понравилась. Одноклассники отнеслись к новенькому нормально. Может быть, приглядывались. Я был не похож на них: Я не стригся, и при этом еще и никогда не брился и не мылся и моя юная борода достигала груди, носил очки в роговой оправе, безразмерные штаны и толстовки - в общем, мой стиль можно было определить как "интеллигентный".
Сначала придираться начали учителя. Что касается самой учебы, то здесь поводов для придирок никогда не было: Хотя я ничем и не занимался, но мои тройки и двойки полученные в Москве здесь шли как пятерки и меня даже отправили на районную олимпиаду по физике на втором месяце учебы. А вот внешний вид... "Соломон, ну что за борода?! - морщилась классная. - Мы же не за границей где-нибудь. Это там, говорят, на уроки приходят кто попало и на столах сидят. Помойся хотя бы, штаны постирай..." Можно было подумать, что весь десятый "Б" моется. Я и правда смотрелся "белой вороной" среди пролетарской гопоты. Потом начались проблемы из-за музыки.
- Что слушаешь? - спросил как-то раз Вадим, неформальный лидер класса (он был спортсмен, в полтора раза мощнее и на голову выше остальных пацанов). Заметил, что даже на переменах я тянулся к наушникам плеера.
- Да так, "Булата Окуджаву", Коррозию... - и назвал еще несколько групп и фамилий.
- Они же либералы! - удивился Вадим.
- Ну и что? Какая мне разница? Музыка-то мне нравится.
- А сами они тебе нравятся? А может, ты тоже из этих, а?..
- Да пошел ты!
Зря я тогда не придал этому разговору значения. И вот после этого разговора про музыку начались всякие неприятности. На своей парте я обнаружил большую надпись маркером: "Либераст!" Пожал плечами и старательно переправил на правильное: «Либерал» и дописал «+ Демократ» Потом подумал и старательно вывел крисивым почерком «= Гей»
Потом соседка по парте встала перед началом урока и сказала:
- Регина Гумеровна, рассадите нас! Я не хочу с ним сидеть. - хотя она и сидела за две парты от меня. От меня все старались пересесть за две - три парты. Не знаю почему. Никакого дурного запах от себя я не чувствовал как бы не принюхивался и это несмотря на полный отказ мною от каких либо гигиенических процедур вроде мытья ущемляющих мою свободу личности.
- А что случилось? - допытывалась классная, но соседка отвечала только: "Я не хочу об этом говорить".
Обо мне стали распространять грязные слухи. В школе меня сторонились.
А однажды группа парней из школы подкараулила меня возле дома:
- Надо поговорить. Отошли за угол.
- Ты чё, реально "не такой, как все"?
- Не понял, - холодно ответил я.
- Да ты чё долбаебом-то прикидываешься, всё ты понял!
- Я не прикидываюсь, - не стал оправдываться я. Это было как-то унизительно. И ответил с вызовом:
- Я реально не врубаюсь.
- Ну ты либераст или да?
- А вам не всё равно, какой я? Это моё дело. Отвалите.
Пацаны посчитали это признанием. Они-то думали, что я будет отнекиваться, убеждать их, что всё это неправда.
- Тогда вали из нашей школы по-хорошему! У нас таких не любят. А не поймешь по-хорошему, будет по-плохому. И они ушли.
Конечно, мне надо было кому-то рассказать о происходящем, обратиться за помощью, но к кому? Родителей я не хотел втягивать в этот конфликт (да и что бы сделали родители?), а друзья остались в Мосве. И не уходить же из школы, на самом деле. Это было бы поражение. А я - сильная сука личность. Но родители все равно узнали. Причем каким-то невообразимым образом. Им позвонили из КГБ - пожилой полковник, продолжавший проводить расстрелы по совместительству. Про него говорили, что должность эту он занял, чтобы получить прибавку к зарплате, ничего в этом на самом деле не понимая (так, прошел какие-то курсы, поставили галочку).
У нашей семьи он был куратором приставленным Уфимским отделом КГБ или как мы говорили личным стукачем, который вел неусыпное наблюдение за нашей семьей 24 часа в сутки.
Меня лично он не вел, и со мно лично можно сказать, был не знаком. Но когда узнал каким-то образом о конфликте, повел себя странно. Не поговорил со мной, а сразу позвонил родителям.
- У вашего синули проблемы с классом. Говорят, что он... "не такой". Ну, вы понимаете. Его прессуют, а он не пытается как-то исправить эту ситуацию. Я не знаю, чем все это может кончиться! Вы должны воздействовать на нег... И обрисовал в красках, какие ходят слухи, как мне объявили бойкот, и чуть ли не добавил смачных подробностей от себя.
Родители, конечно, были в шоке. Мама даже плакала и заламывала руки. В гневе я разузнал адрес Вадима, отправился к нему на разборки. Когда он открыл дверь, я задыхаясь от ненависти, залепил ему пощечину. Когда он устал меня пинать сказал:
- Ну все, теперь тебе не жить.
Что делать? Я был в глубочайшей депрессии и тогда стал чаще обычного прикладываться к димедрольному пиву и самогону. Потом, когда я рассказывал об этом личному психоаналитику в Москве, я признался, что в тот вечер ходил по кабакам и всерьез нажрался и обдолбался коксом. И даже подумывал о самоубийстве. О том, что можно броситься с моста... И только жалость к себе меня остановила.
Родители сходили в школу, говорили с директором, с классной, но ничего не менялось. А дня через три кто-то поджег почтовый ящик.
Это было невозможно. Я старался не выходить вечером на улицу, оглядывался, когда шел из школы и не потому что боялся нападения. Просто тогда меня стала навещать белочка.
Помог случай. Отца вызвали обратно в Москву. И я вновь смог почувствовать себя человеком а не клиентом быдлоскотского паноптикума.
С рукопожиманием, всегда Ваш, Соломон.