200
Достоевский - вторая тройка в очереди на расстрел -
Стоял на плацу и, глаз не сводя, смотрел,
Как первую тройку уже берут на прицел.
Он успел распланировать: около трех минут
Имеется до того, как его убьют.
В первую он вспоминает литературный труд.
Во вторую, прощаясь, думает о родне.
В третью - о Боге. Четвертой, видимо, не…
Но тут влетает фельдъегерь на белом, как снег, коне.
Государь прощает, хотя и с большим трудом.
Достоевский едет на каторгу, в мертвый дом,
На восемь лет (половину скостят потом).
Теперь у него навсегда стокгольмский синдром.
Человек - никто, как сказал Антонен Арто.
Нелепость, игра мироздания, конь в пальто.
Взят ни за что, помилован ни за что.
Царю он был благодарен с тех пор навек.
Что вы хотите - слаб человек.
Погода смягчается. Падает тихий снег.
Это было во граде святого Петра,
Декабря второго числа, в девять часов утра.
То есть это была такая игра.
И когда за семейным столом обсуждали этот вопрос,
Государь Николай смеялся до слез.
Достоевский вернулся в Питер, промучившись десять лет.
С тех пор он считал судьбу человека игрой планет.
Постоянно спрашивал Бога, да или нет.
Волновали его не деньги, а есть ли Бог,
Слышит ли он или он оглох?
Он проигрывал много больше, чем мог.
Это был у них такой диалог.
Диалоги с Богом требуют средств.
Достоевский лишен богатых
друзей, синекур, наследств.
Единственным способом
сделать деньги остался текст.
Поэтому он писал часами, как автомат,
На вдумываясь, не оглядываясь назад,
Про идиотов, подростков, бесов, про все подряд.
Потом он и вовсе стал диктовать жене,
Пока рассвет не начнет голубеть в окне.
Иногда перечитывал, а иногда и не.
А потом отсылал - в «Эпоху», «Вестник», et cetera -
И шел играть, как играл вчера.
То есть это была такая игра.
И когда в журналах потом учиняли ему разнос,
Достоевский с женой смеялись до слез.
Россия, понятное дело, читала весь этот бред
И примерно сотню ближайших лет
Развивалась буквально ему вослед.
Идиоты, подростки, бесы, не видя порой в упор,
Как их разводит игрок, позер и фразер,
Устраивали революцию и террор.
И вели при этом идейный спор.
Все, что он настрочил в расчете на гонорар,
Чтобы поставить с утра на rouge et noir,
Осуществлялось буквально, точно ночной кошмар.
Привыкни, что русский мир - это мир иной.
Печатному слову тут веруют всей страной,
Без учета, что автор вообще больной.
Студенты, интеллигенты, полиция, фраера
Вышли в буквальном смысле из-под его пера.
То есть это была такая игра.
И когда весь мир ее принимал всерьез,
Николай, Достоевский и Бог смеялись до слез.
Дмитрий Быков