Притяжение прошлого
Самара напоминает машину по генерированию захватывающих историй и мистических происшествий. Для некоторых людей длительное пребывание в этом городе равносильно приговору - худо-бедно превращаешься в частного детектива или в параноидального собирателя историй. Мое личное досье на Самару стало стремительно пополняться новым материалом с момента начала трудовой деятельности, а начинал я работать с памятниками архитектуры. Первый рабочий день в государевой конторе прошел напряженно. Вместе с ведущим научным сотрудником Алексеем, мы отправились на ответственное задание, чтобы произвести фотофиксацию Фабрики-кухни, для которой в то время делалось охранное обязательство. Необходимо было описать и сфотографировать все сохранившиеся ценные декоративные элементы, от лепнины до метлахской плитки с вкладышами. Словно охотники за привидениями мы вошли в это опутанное тайнами сооружение. Охранник показывал нам одно помещение за другим. Где-то сквозил снежный ветер, где-то сгущался мрак и проступали тленные следы ушедшей в небытие культуры ночных клубов. Когда вернулись в офис и стали рассматривать фотографии - это был крик удивления. На пыльных мониторах словно из бездны глядели человеческие маски, а по лестнице вбегала ввысь расплывающаяся фигура. Фото чердака было испещрено святящимися шарами и точками. На удивление Алексей сохранял невозмутимость, чувствовалась школа работников министерства культуры, которые навидались всякого. Он спокойно показал секретную папку на своем компьютере, в которой хранились десятки подобных испорченных фотографий. По его словам, это не что иное как “орбы” или “плазмоиды”, которые являются некими первичными сущностями. На одной из фотографий “плазмойд” напоминал лик карикатурного “forever alone”. Алексей вполголоса сказал, что в это мало кто верит, так как народ узко мыслит. Одно можно сказать твердо, после этого похода не осталось сил, фабрика-кухня обладает гнетущей энергетикой и подобна порталу в метафизическую дыру и, наверное, неслучайно ее облюбовали апологеты современного искусства.
Большой удачей было работать и общаться с археологами. Один из них был особенно идейным. В минуты частых застолий он патетично рассказывал о великих перемещениях народов и о падении общего интереса к истории. Проникнувшись историями о древнем мире, было решено своими глазами увидеть остатки фортификации древних городищ на Самарской Луке. Первые находки были подобраны с распаханной борозды недалеко от села Кармалы. Образцы были показаны археологу, и он предположил, что это именьковская культура. Оказалось, что керамика настолько часто встречается, что не представляет особой исторической ценности. С этого момента артефакты стали случайно попадаться в руки. Так на срезе разрушающегося берега, в толще земли был найден наконечник стрелы, вырезанный из кости. Весенняя вода позволила обнаружить фрагмент глиняного грузила, показавшегося из песка. Именно тогда была придумана история о народе Онкилонах, которые некогда населяли Самарскую Луку, а позднее с товарищем мы сняли на телефон короткометражку “По следам жигулевских Онкилонов”.
Новая работа была ближе к реальному проектированию. На новом месте предстояло заниматься реконструкцией и реставрацией, которые подразумевают глубокое погружение в предмет проектирования. На несколько месяцев тебе обеспечивается роман с развалиной, да так, что ты досконально узнаешь все ее трещинки. Работать пришлось с производителем, работ который был родом из одного из оплотов православия - города Владимир. Мы быстро сошлись в работе, и он не без удовольствия рассказал об опыте работы на стройке особняка Курлиной. Вновь прибывшие после пожара и разрушения работники, с энтузиазмом взялись за благородное дело восстановления памятника архитектуры федерального значения под зорким оком министерства культуры. С первых же дней работа не спорилась. Преграды и препоны затрудняли дело. Подводили неожиданные поломки и отсутствие нужных материалов в области. Не секрет, что многие рабочие и охранники, находившиеся в здании, свидетельствовали о необычных состояниях и атмосфере, по всей видимости это было следствием революционного времени и событий, связанных с ним. Производители работ чувствовали помехи в своей работе. Наконец поздно вечером, стройку посетил министр, но не Луначарский. Со слов человека, рассказавшего мне эту историю, после посещения и осознания творившихся проблем чиновник обратился за советом к митрополиту Самарскому и Сызранскому Сергию и тот посоветовал освятить здание. В скором времени приглашенный священник освятил его и даже благословил нескольких рабочих. После этого дело пошло уже совсем по-другому. Работа закипела.
Следующая его история касалась столовой ОГПУ на ул. Степана Разина, памятника конструктивизма 1931 года, которая позднее была приспособлена под детский садик. Он обмерял подвал и когда все данные сошлись, то было исчислено, что в подвале имеется замурованная комната, без дверей и проемов. Возник один лишь вариант объяснения этому - случайно было открыто секретное помещение, в котором могло храниться что угодно.
Первым реальным проектом оказался небольшой особняк купца Сурошникова, который нуждался в реконструкции и реставрации под нужды детского сада. На первый взгляд неприметное сооружение таило несколько неожиданных тайн. Скупость внешенго вида объяснилась поздним вмешательством и переделками. Таким образом исчез первоначальный приямок, балкон со стороны ул. Венцека и козырек со стороны ул. Степана Разина. На первых порах думали, что ответим на замечания пожарников и санитарных служб и на этом закончим. По ходу работы стали попадаться архивные фотографии, на которых четко просматривались утраченные детали, которые в проекте были изображены в первоначальном варианте. Литой козырек на удивление был найден висящим на совершенно другом здании, которое находится на пересечении улиц Некрасовской и Галактионовской, возможно его попросту перевесили. До революции в цоколе скорее всего находился трактир или магазинчик, о чем свидетельствуют декоративные потолочные тяги. Во время обмеров то и дело приходила мысль, что сюда приходил молодой Ильич после работы в суде пропустить стаканчик пенного. В одном из подполий со сводами Монье стала уходить почва из-под ног и в образовавшейся дыре сверкнула куча сваленной детской обуви. Со стороны двора обнаружился вход, который по мнению работниц функционирующего детского сада вел в подземный тоннель и в мир захватывающих приключений.
Мы побывали на многих знаковых крышах Самары: Художественный музей, Кирха, Костел.
Все вышеописанное можно назвать особым способом существования, когда история оживает прямо на глазах. Для этого всего то надо немного раскрыть глаза, и ты становишься первооткрывателем древних поселений, медиумом тонких материй и детективом. Часто реконструкцией и реставрацией занимаются люди без азарта, которым иногда попросту наплевать даже на архитектурный стиль памятника, такие случаи мне знакомы. Особый настрой на историю всегда притягивает к тебе документы, а в руки вкладывает артефакты, но они будут молчать или говорить в зависимости от твоей эрудиции и способности расшифровывать знаки. Так прошлым летом я прогуливался вдоль забора реконструируемой набережной и заметил обычную бутылку. Она была загрязнена и пришлось ее помыть прямо на пляже. На солнце прочиталась аббревиатура ТэЖэ - "Трест Жиркость". Сразу же вспомнилось: "На губах ТЭЖЭ, на глазах ТЭЖЭ, на щеках ТЭЖЭ…Целовать то где же?". После революции все парфюмерные фабрики были национализированы и переориентированы на выпуск мыла для красноармейцев. Все, что касалось ухода за собой, помимо самых естественных гигиенических потребностей - помыться да причесаться, было объявлено пережитками. Все прежние "буржуйские" заводы получили порядковые номера и превратились в мыловарни. Такой печальной участи не избежал в 1918 году и знаменитый Брокар. Одну из крупнейших европейских парфюмерных фабрик назвали Пятым мыловаренным заводом и обязали выпускать только один вид продукции, но с приходом в 1921 году НЭПа отношение людей к парфюмерии стало меняться. Все мыловарни, жаждущие расширить номенклатуру, объединили в трест Жиркость, более известный нам как ТэЖэ. Время ароматов ушло из России навсегда. Пришло время народного хозяйства и аббревиатур. Вот так иногда может заговорить обычн
ый мусор, валяющийся под ногами.
Однажды довелось случайно попасть на ремонтно-восстановительные работы на чердаке Почтамта. Когда мы поднялись по невероятно неудобной и крутой лестнице, под ногами зашелестели разбросанные пожелтевшие ленты обожжённых телеграмм. Одна из лежавших там газет описывала события периода гражданской войны. И вот горсть этого исторического мусора оказалась в руках охотников за историями. Спустя сто лет послышались голоса из потонувшей Атлантиды. Российская империя находилась в состоянии войны и тон телеграмм был соответствующим. Полковник Севримов писал в Петроград что некто 9 июня утонул, купаясь в Волге, кто-то просил заменять мясо яйцами. Но было и очаровательное: “Глаза требуют поезду, Казань, покажи профессору”, “Германская сестра милосердия де Гагерн” и строгий окрик: “эй вы что там спите за аппаратом!”.
