Бессилие
"Устала. Как же я устала" - думала Настя, возвращаясь жарким воскресным днем домой. Целую неделю недосыпы, работа на совесть с утра и до ночи, выходные тоже не задались. В субботу ранний подъем - привести в порядок квартиру перед приездом родителей, воскресенье - безусловно, очень нужный и полезный обучающий семинар. Все здорово, от своей продуктивности Настя испытывала некоторое удовлетворение, не было чувства, что время уходит зазря. Но усталость накапливалась с каждым днем, да еще жара, которая всегда действует на Настю чрезвычайно утомляюще. Ну все, долгожданный вечер воскресенья, можно наконец отдохнуть. Просто лечь и поспать. Благо квартира снова только в Настином распоряжении - родители, вернувшись вчера с дачи, снова уехали, на целых 3 недели. Отдыхай - не хочу.
Но отдых не клеился. Все тело уже налилось теплой тяжестью, голову трудно поднять с подушки, глаза слипаются, но мозг - да, опять подлый мозг все еще холодный и ясный, не дает уснуть. Какие-то мысли, не важные и не срочные, но на большой скорости носятся по Настиной голове, как будто ее голова это скоростной участок трассы крутого авторалли. "Ладно, видимо из-за солнца не могу уснуть, еще пара-тройка часов - и оно сядет", думала Настя, лежа на диване. Включила телевизор, ничего особо интересного не передавали, какие-то повторы юмористических шоу были самым приемлемым из всех программ. Под мерный шумок изрядно постаревших шуток, Настя играла на телефоне в какую-то игру с шариками, ни названия, ни правил которой Настя толком не знала. Просто надеялась при помощи этой ерунды побыстрее уснуть. Время тянулось медленно, но наконец, неторопливо меняющее краски летнее московское небо начало тускнеть, сумерки окутали Настин дом, Настину квартиру, и саму Настю.
Наконец-то можно идти в свою комнату спать - раскаленная послеобеденным жарким солнцем спальня уже практически остыла.
В коридоре, выходя из гостиной, Настя взглянула в сторону родительской комнаты. Дверь была приоткрыта, в комнате было темно. По спине Насти пробежала дрожь. Какой-то детский страх вылез вдруг из под родительской кровати и набросился на обессиленную Настю. Ей вспомнилось, как страшно было в детстве оставаться одной в квартире, как она тогда боялась темного коридора. Тогда она боялась вампиров и прочей нечести, о которых часто читала страшилки. Сейчас же страх был такой же, но предмет страха стал более размытым и непонятным, безымянным. Настя вздрогнула, и поскорее скользнула в свою комнату, не решившись сначала закрыть родительскую. Сняла с висевших в уголке православных икон "сектантский антураж" - какие-то плакатики вырезанные перед родительским приездом и повешенные поверх иконок, в отместку родителям, которые в какой-то момент заявили своим знакомым, что Настя сектантка. Она повесила их, просто чтобы родители увидели, поняли, что она обиделась, и им стало стыдно за свои слова. Правда, затея провалилась: родители так и не зашли к ней в комнату, и ей пришлось придумать другую дурацкую, как она и сама после этого поняла, шутку: спросить у родителей, где в Москве можно купить живую курицу? А на их резонный вопрос - зачем? - ответить, что мне, мол, на жертвоприношение надо принести. Задав вопрос матери, она получила лишь удивление, смех, и заверение что она, мама, ничего подобного не говорила и не думала. Обратившись же к папе, Настя поняла, что крупно ошиблась с целями и стратегиями. Человек уже не отвечал за свои слова, и городил, что на язык прилетит, а потом сам в это же и верил. Нечего с него спрашивать; за свои слова, как он уже признался несколько лет назад, он не отвечает. На этот раз отец заявил, что Настя сатанистка. И на этот раз Насте ничего другого не оставалось, как тут же его за это простить.
Настя думала, что она не любит родителей. Она по ним не скучала в случае их или своего отъезда, и при встречах с ними тоже никакой радости не испытывала. В экстренных ситуациях она, конечно, помогала, осознавая лежавший на ней дочерний долг, но в повседневной жизни старалась избегать общения с ними и, зачастую, проживая с ними под одной крышей, умудрялась в течение нескольких дней с ними вообще не пересекаться. Меньше общаешься - меньше ссор и скандалов, утверждала она.
Родители за такое к ним отношение Насти, конечно же, обижались. И придумывали за ее спиной разные страшности про нее. Что она их ненавидит, что она им в старости не подаст глотка воды и т.д. Главной причиной всех проблем в этой семье было отсутствие общения: не обмениваясь претензиями или пожеланиями лицом к лицу, родные люди подолгу накапливали негатив, нередко выливавшийся затем в отвратительные сцены.
Больше всего на свете Настя хотела быть уверенной в том, что родители, их стиль жизни, стиль мышления - на нее никакого влияния не оказывают. Что она свободна от них, у нее свои мысли, своя жизнь; слова, мысли или мнения ее родителей для нее ничего не значат, ее жизнь не предопределяется их жизнью. Она не будет в старости таким же маразматиком, портящим жизнь другим. Она будет всю жизнь Адекватной. Если нет - то лучше, как говорится в песне, умереть молодым. Так поступила Грейс из Аризонской мечты. Глупо, может быть. Хотя кто знает.
Первый звонок прогремел как гром среди ясного неба примерно месяц назад. На неделю накатило, какое-то помутнение, отсутствие каких-либо желаний, полное безразличие ко всему происходящему. Настя просто лежала целую неделю на кровати, ночью спала - днем смотрела в потолок. Отключила телефон, не отвечала на письма и сообщения, забросила себя, практически не ела. Думать - практически и не думала. Лежала как бревно, и периодически накатывали приступы истерики. Когда Настя практически в голос ревела от какой-то то ноющей, то рвущей боли в груди. Если отец был дома - она старалась, чтобы ее не было слышно, ревела в подушку, если в квартире она была одна - ревела от души, сотрясая воздух. В редкие просветы, когда рассудок возвращался к ней, становилось страшно: неужели я схожу с ума??! Ничего страшнее быть не могло. По крайней мере, для Насти. И она понимала, что это не сдавшие нервы - она пила в это время новопассит уже как 2 недели. Проблемы именно в голове. Пройдя с десяток тестов в интернете, большая часть из которых была достаточно бестолковы, но попались и профессиональные, Настя поняла, что она в глубокой депрессии с медицинской точки зрения. Надо что-то было делать, как-то ставить себя на ноги, потому что надеяться больше было не на кого. С родителями отношений никаких, сестра уехала на все лето в детьми на отдых, парня у Насти нет, подруги - и не поймут, и вообще после последней встречи на меня обиделись, наверное. Обращаться к специалисту - дорого, денег на это нет. Надо самой искать причины в своей голове, разобрать себя по кусочкам и собрать обратно, иначе - дорога только в специализированную больницу. Постепенно, скрипя зубами, Настя взяла себя в руки и вернулась к нормальной жизни. Но проблема была, и надо ее решить, чтобы в следующий раз не было еще хуже. Проблема, как ее понимала Настя, была в том, что ее жизнь расходилась с теми ценностями, с теми заповедями, в которые она сама свято верила. В частности - отношения с родителями. На тот момент Настя уже четыре месяца не разговаривала с матерью. Возможно, та и была виновата перед Настей. Пожалуй, были весомые причины злиться, и ждать извинений. Но ситуация затянулась. Настя отгородилась от матери стальным заслоном равнодушия. Мать, видимо, переживала, но просить прощения у дочери было не в ее правилах. Настя всегда считала себя очень сильным человеком, который вполне может жить без каких-то личных привязанностей, без семьи.
И тут Настин мир рухнул. Она поняла, что буквально сходит с ума из-за своей ссоры с матерью, что она не может жить сама по себе, ей нужны выстроенные гармоничные отношения с людьми, с которыми ее хоть и не объединяют общие интересы и ценности, но, все же, связывает кровь.
Но делать было нечего. Пришлось откинуть свои амбиции, смириться с этой ситуацией, и искать решение. Вспомнились книжки о том, как важно прощение родителей для дальнейшей счастливой своей жизни, как важно простить и отпустить. Не сразу, конечно, - сначала и логические связки в голове никак не выстраивались, но постепенно Настя смогла сформулировать нужные идеи и выстроить их в своем сознании. Депрессия постепенно отступила. Особенно после того, как с вернувшейся из поездки матерью Настя начала разговаривать - ничего патетического, просто здороваться, обмениваться минимальными репликами. Но с души как будто свалился камень, хотя взамен и щемило немного самолюбие.
Затем родители уезжали на дачу на 2 недели, и в их отсутствие Настя от души наслаждалась самостоятельным проживанием в квартире: хочу в одной комнате сижу, хочу в другой, хочу хоть голая по квартире хожу - хочу, как индеец наряжусь. Никто не пыхтит, никто не злится, что вовремя не помыла за собой тарелку, или, что заняла не вовремя ванну. Полная свобода, красота!
От такой свободной жизни настроение Насти совсем поднялось, в голове был наведен полный порядок - включаю порядок в своей комнате, потому что беспорядок в комнате в последние пару месяцев был полноправной проекцией бардака в голове. Наведенный же порядок в комнате был для самой Насти неоспоримым свидетельством того, что с головой у нее теперь все хорошо.
И вот, этот холодный и липкий страх, эта усталость всего организма и бессонница напомнили Насте о ее проблеме. Но, надеясь на быстрый приход сна в уже темной и прохладной комнате, Настя погасила свет и легла в кровать. И тут, на уже расслабленный ее организм накатила волна эмоций, совладать с которыми не было сил. Тут была и жалость к себе, и усталость, и отвращение к себе за саможаление и слабость, и страх собственного безумия, и ощущение беззащитности и полного одиночества, и разочарование в себе. Рыдания душили ее; еле успевая перехватывать дыхание, Настя отыскала на столе у кровати носовой платок, чтобы не замочить кровать. Хотя слез было мало, были какие-то спазмы эмоций, когда по одной, когда все сразу они наваливались на нее, и вырывали из ее груди вой и стоны. Самым мучительным чувством было разочарование в себе, как в сильной личности, которой подвластны собственные чувства и эмоции, которая может справляться с ними в одиночку, и быть примером в этом другим людям. Ощущение никчемности, беспомощности - буквально придавливали к земле. Страх собственного безумия парализовал. Чувство зависимости сводило к нулю собственную личность. Изнывая от боли, Настя стонала - «за что, за что… что же сделать чтобы не мучиться так». Так прошло 10 или 15 минут, трудно было сказать. Наконец, спазмы-рыдания начали утихать, и понемногу заработала мысль: «обычно после плача засыпаешь хорошо, но сейчас… уснуть… нет, не получится». Усилием воли Настя подняла себя с кровати и, пошатываясь, поковыляла к кухне. Нашла настойку валерьянки, накапала в стакан, разбавила водой, выпила залпом. Заварила чай из мяты и ромашки. С чашкой теплого чая поплелась в гостиную и включила телевизор, «может сейчас смогу под него уснуть» - подумала Настя. Но сон не приходил, сознание не подчинялось воле. Вздохнув, Настя проглотила последний глоток чая и отправилась в свою комнату. Воздух этой комнаты давил; если не занять чем-то мозг - опять может случиться истерика. На телефон были закачены несколько романов Х. Мураками; романтический подростковый бред в основном, но выбирать было не из чего. «Кафка на пляже» - про пятнадцатилетнего пацана, убежавшего из дома. Тема абсолютно чуждая Насте, но сюжет романа затягивал, и только после двух с лишним часов чтения, Настины глаза наконец-то налились свинцом, мысли начали путаться, она быстро швырнула телефон на стоявший у кровати стол и погрузилась в долгожданный сон.
Но отдых не клеился. Все тело уже налилось теплой тяжестью, голову трудно поднять с подушки, глаза слипаются, но мозг - да, опять подлый мозг все еще холодный и ясный, не дает уснуть. Какие-то мысли, не важные и не срочные, но на большой скорости носятся по Настиной голове, как будто ее голова это скоростной участок трассы крутого авторалли. "Ладно, видимо из-за солнца не могу уснуть, еще пара-тройка часов - и оно сядет", думала Настя, лежа на диване. Включила телевизор, ничего особо интересного не передавали, какие-то повторы юмористических шоу были самым приемлемым из всех программ. Под мерный шумок изрядно постаревших шуток, Настя играла на телефоне в какую-то игру с шариками, ни названия, ни правил которой Настя толком не знала. Просто надеялась при помощи этой ерунды побыстрее уснуть. Время тянулось медленно, но наконец, неторопливо меняющее краски летнее московское небо начало тускнеть, сумерки окутали Настин дом, Настину квартиру, и саму Настю.
Наконец-то можно идти в свою комнату спать - раскаленная послеобеденным жарким солнцем спальня уже практически остыла.
В коридоре, выходя из гостиной, Настя взглянула в сторону родительской комнаты. Дверь была приоткрыта, в комнате было темно. По спине Насти пробежала дрожь. Какой-то детский страх вылез вдруг из под родительской кровати и набросился на обессиленную Настю. Ей вспомнилось, как страшно было в детстве оставаться одной в квартире, как она тогда боялась темного коридора. Тогда она боялась вампиров и прочей нечести, о которых часто читала страшилки. Сейчас же страх был такой же, но предмет страха стал более размытым и непонятным, безымянным. Настя вздрогнула, и поскорее скользнула в свою комнату, не решившись сначала закрыть родительскую. Сняла с висевших в уголке православных икон "сектантский антураж" - какие-то плакатики вырезанные перед родительским приездом и повешенные поверх иконок, в отместку родителям, которые в какой-то момент заявили своим знакомым, что Настя сектантка. Она повесила их, просто чтобы родители увидели, поняли, что она обиделась, и им стало стыдно за свои слова. Правда, затея провалилась: родители так и не зашли к ней в комнату, и ей пришлось придумать другую дурацкую, как она и сама после этого поняла, шутку: спросить у родителей, где в Москве можно купить живую курицу? А на их резонный вопрос - зачем? - ответить, что мне, мол, на жертвоприношение надо принести. Задав вопрос матери, она получила лишь удивление, смех, и заверение что она, мама, ничего подобного не говорила и не думала. Обратившись же к папе, Настя поняла, что крупно ошиблась с целями и стратегиями. Человек уже не отвечал за свои слова, и городил, что на язык прилетит, а потом сам в это же и верил. Нечего с него спрашивать; за свои слова, как он уже признался несколько лет назад, он не отвечает. На этот раз отец заявил, что Настя сатанистка. И на этот раз Насте ничего другого не оставалось, как тут же его за это простить.
Настя думала, что она не любит родителей. Она по ним не скучала в случае их или своего отъезда, и при встречах с ними тоже никакой радости не испытывала. В экстренных ситуациях она, конечно, помогала, осознавая лежавший на ней дочерний долг, но в повседневной жизни старалась избегать общения с ними и, зачастую, проживая с ними под одной крышей, умудрялась в течение нескольких дней с ними вообще не пересекаться. Меньше общаешься - меньше ссор и скандалов, утверждала она.
Родители за такое к ним отношение Насти, конечно же, обижались. И придумывали за ее спиной разные страшности про нее. Что она их ненавидит, что она им в старости не подаст глотка воды и т.д. Главной причиной всех проблем в этой семье было отсутствие общения: не обмениваясь претензиями или пожеланиями лицом к лицу, родные люди подолгу накапливали негатив, нередко выливавшийся затем в отвратительные сцены.
Больше всего на свете Настя хотела быть уверенной в том, что родители, их стиль жизни, стиль мышления - на нее никакого влияния не оказывают. Что она свободна от них, у нее свои мысли, своя жизнь; слова, мысли или мнения ее родителей для нее ничего не значат, ее жизнь не предопределяется их жизнью. Она не будет в старости таким же маразматиком, портящим жизнь другим. Она будет всю жизнь Адекватной. Если нет - то лучше, как говорится в песне, умереть молодым. Так поступила Грейс из Аризонской мечты. Глупо, может быть. Хотя кто знает.
Первый звонок прогремел как гром среди ясного неба примерно месяц назад. На неделю накатило, какое-то помутнение, отсутствие каких-либо желаний, полное безразличие ко всему происходящему. Настя просто лежала целую неделю на кровати, ночью спала - днем смотрела в потолок. Отключила телефон, не отвечала на письма и сообщения, забросила себя, практически не ела. Думать - практически и не думала. Лежала как бревно, и периодически накатывали приступы истерики. Когда Настя практически в голос ревела от какой-то то ноющей, то рвущей боли в груди. Если отец был дома - она старалась, чтобы ее не было слышно, ревела в подушку, если в квартире она была одна - ревела от души, сотрясая воздух. В редкие просветы, когда рассудок возвращался к ней, становилось страшно: неужели я схожу с ума??! Ничего страшнее быть не могло. По крайней мере, для Насти. И она понимала, что это не сдавшие нервы - она пила в это время новопассит уже как 2 недели. Проблемы именно в голове. Пройдя с десяток тестов в интернете, большая часть из которых была достаточно бестолковы, но попались и профессиональные, Настя поняла, что она в глубокой депрессии с медицинской точки зрения. Надо что-то было делать, как-то ставить себя на ноги, потому что надеяться больше было не на кого. С родителями отношений никаких, сестра уехала на все лето в детьми на отдых, парня у Насти нет, подруги - и не поймут, и вообще после последней встречи на меня обиделись, наверное. Обращаться к специалисту - дорого, денег на это нет. Надо самой искать причины в своей голове, разобрать себя по кусочкам и собрать обратно, иначе - дорога только в специализированную больницу. Постепенно, скрипя зубами, Настя взяла себя в руки и вернулась к нормальной жизни. Но проблема была, и надо ее решить, чтобы в следующий раз не было еще хуже. Проблема, как ее понимала Настя, была в том, что ее жизнь расходилась с теми ценностями, с теми заповедями, в которые она сама свято верила. В частности - отношения с родителями. На тот момент Настя уже четыре месяца не разговаривала с матерью. Возможно, та и была виновата перед Настей. Пожалуй, были весомые причины злиться, и ждать извинений. Но ситуация затянулась. Настя отгородилась от матери стальным заслоном равнодушия. Мать, видимо, переживала, но просить прощения у дочери было не в ее правилах. Настя всегда считала себя очень сильным человеком, который вполне может жить без каких-то личных привязанностей, без семьи.
И тут Настин мир рухнул. Она поняла, что буквально сходит с ума из-за своей ссоры с матерью, что она не может жить сама по себе, ей нужны выстроенные гармоничные отношения с людьми, с которыми ее хоть и не объединяют общие интересы и ценности, но, все же, связывает кровь.
Но делать было нечего. Пришлось откинуть свои амбиции, смириться с этой ситуацией, и искать решение. Вспомнились книжки о том, как важно прощение родителей для дальнейшей счастливой своей жизни, как важно простить и отпустить. Не сразу, конечно, - сначала и логические связки в голове никак не выстраивались, но постепенно Настя смогла сформулировать нужные идеи и выстроить их в своем сознании. Депрессия постепенно отступила. Особенно после того, как с вернувшейся из поездки матерью Настя начала разговаривать - ничего патетического, просто здороваться, обмениваться минимальными репликами. Но с души как будто свалился камень, хотя взамен и щемило немного самолюбие.
Затем родители уезжали на дачу на 2 недели, и в их отсутствие Настя от души наслаждалась самостоятельным проживанием в квартире: хочу в одной комнате сижу, хочу в другой, хочу хоть голая по квартире хожу - хочу, как индеец наряжусь. Никто не пыхтит, никто не злится, что вовремя не помыла за собой тарелку, или, что заняла не вовремя ванну. Полная свобода, красота!
От такой свободной жизни настроение Насти совсем поднялось, в голове был наведен полный порядок - включаю порядок в своей комнате, потому что беспорядок в комнате в последние пару месяцев был полноправной проекцией бардака в голове. Наведенный же порядок в комнате был для самой Насти неоспоримым свидетельством того, что с головой у нее теперь все хорошо.
И вот, этот холодный и липкий страх, эта усталость всего организма и бессонница напомнили Насте о ее проблеме. Но, надеясь на быстрый приход сна в уже темной и прохладной комнате, Настя погасила свет и легла в кровать. И тут, на уже расслабленный ее организм накатила волна эмоций, совладать с которыми не было сил. Тут была и жалость к себе, и усталость, и отвращение к себе за саможаление и слабость, и страх собственного безумия, и ощущение беззащитности и полного одиночества, и разочарование в себе. Рыдания душили ее; еле успевая перехватывать дыхание, Настя отыскала на столе у кровати носовой платок, чтобы не замочить кровать. Хотя слез было мало, были какие-то спазмы эмоций, когда по одной, когда все сразу они наваливались на нее, и вырывали из ее груди вой и стоны. Самым мучительным чувством было разочарование в себе, как в сильной личности, которой подвластны собственные чувства и эмоции, которая может справляться с ними в одиночку, и быть примером в этом другим людям. Ощущение никчемности, беспомощности - буквально придавливали к земле. Страх собственного безумия парализовал. Чувство зависимости сводило к нулю собственную личность. Изнывая от боли, Настя стонала - «за что, за что… что же сделать чтобы не мучиться так». Так прошло 10 или 15 минут, трудно было сказать. Наконец, спазмы-рыдания начали утихать, и понемногу заработала мысль: «обычно после плача засыпаешь хорошо, но сейчас… уснуть… нет, не получится». Усилием воли Настя подняла себя с кровати и, пошатываясь, поковыляла к кухне. Нашла настойку валерьянки, накапала в стакан, разбавила водой, выпила залпом. Заварила чай из мяты и ромашки. С чашкой теплого чая поплелась в гостиную и включила телевизор, «может сейчас смогу под него уснуть» - подумала Настя. Но сон не приходил, сознание не подчинялось воле. Вздохнув, Настя проглотила последний глоток чая и отправилась в свою комнату. Воздух этой комнаты давил; если не занять чем-то мозг - опять может случиться истерика. На телефон были закачены несколько романов Х. Мураками; романтический подростковый бред в основном, но выбирать было не из чего. «Кафка на пляже» - про пятнадцатилетнего пацана, убежавшего из дома. Тема абсолютно чуждая Насте, но сюжет романа затягивал, и только после двух с лишним часов чтения, Настины глаза наконец-то налились свинцом, мысли начали путаться, она быстро швырнула телефон на стоявший у кровати стол и погрузилась в долгожданный сон.