Архив. Пробы пера. Средне-1.
Продолжаю скидывать балласт ("Не стой под стре..! Уп-с... А я ведь предупреждала!" ;-) На сей раз - порция того, что вроде бы получше (совсем хорошего нет, не ждите! в противном случае, я б свои книжки лелеяла, а не "балласты" скидывала! :))
Более-менее и кое-что (1991-1995):
Апрель. Благовещенье.
Был день такой.
И птицы вылетали
из тёплых рук.
И быстро били крылья
белёсый воздух.
Сжатые усилья
испуганного тельца
принимали
Просторы,
задевающие боком
Кресты и золотые купола,
И вся Москва под благовест плыла
Незримо - над собою!
И высоко,
Превыше песен, выше облаков,
И выше журавлей, домой летящих,
В полях неизреченных, настоящих,
Торжествовала Вечная Любовь!
***
…О разлуке не буду -
Это та пустота, о которой мочат.
Равнодушная к чуду,
Отпущу я на волю сто серых зайчат.
И великий ботаник -
Герр-Онегин - откроет мне толк в естестве.
И, туманнее Тани,
Подниму я глаза к остроносой листве.
И утешусь органом.
И в сомнамбуле смерею ровность аллей,
По заочному плану
Провожая армаду седых кораблей
До сияющей льдины,
До последнего жеста холодной руки…
И прострелят мне спину
Чьих-то глаз огневые на раз маяки.
Вряд ли это - спасенье.
И навылет живая я двинусь во тьму,
Променяв воскресенье
На привычную эту жилую тюрьму…
Не жалейте, не стоит!
Я такая ж как тот. Или вовсе не я.
Расскажите мне повесть:
Как теряя любовь вдруг находят себя?
***
Под Рождество так тонко светится,
Всё то, что раньше было раною.
Само собою всё очертится
И обведётся круглой рамою.
Само собою вспыхнет зарево,
И мягким грузом ляжет на сердце.
И не придумывай, как звать его.
И не гадай, когда закатится.
Корзинка есть, клубочки яркие,
И плед пушится юной тигрою.
Смотри в огонь, играй с котятами,
И нитку выпустив - выигрывай!
Боровицкий холм.
Там были деревья… Такие стволы!
До самозабвенья! До вышней Горы!
И звезды там были, и птица плыла…
Но превозносили кресты купола.
Соборы молчали (попробуй, зайди!)
Суровой печали своей позади,
Как будто вокруг были те же леса.
Куранты пробили - ээ… - четверть часа.
Молись циферблату! Держись за рубли.
А спутаешь дату - считай, увели:
Отсрочек - как стая - они не дают!
Ты чаешь - чужая? Но слышишь - поют.
***
Наступленье темноты
Колокольный звон отметил...
Высоки Москвы кресты!
Но, повеса, целый вечер
Ветер ей читал стихи,
Неуклюжий, долговязый…
Светляки-особняки
Заблудились в кронах вязов...
Небо - крыльев легкий взмах!
И, нежнее перламутра,
Вновь Москву-невесту, ах,
Застаёт в постели утро...
А к полудню, как всегда,
На окошках млеют мурки.
И летят ее года
Легче вальса и мазурки.
***
Москва? Вавилон!
Катастрофа - день первый.
Татарский полон
И бессилие вербы.
Дрожанье на грани,
На уровне срыва.
Здесь так непонятно,
И так же красиво.
Мы дети стихии,
Мы дети потопа.
Грозою стихи:
За раскатами - шёпот,
За Новым Арбатом -
Арбат по-старинке,
Где ангелы-братики
Смотрят картинки.
***
Я сегодня утром не очнулась
От пустого cуетного сна.
Это в лабиринты гулких улиц
Заглянула поздняя весна.
Цвет рассветный нежен был и светел,
Царственно недвижны облака...
Это значит, я одна на свете?
Просто не скажу наверняка.
Время встать и запрягаться в лето -
В огороды, парки и сады...
Я давно предчувствовала это,
Это возвращенье не-беды.
***(Петербург)
Твой портрет писался в рамы арок
Краскою медвяной золотою.
Красотой - несбыточный подарок,
Поднятый печальною рукою.
На просторах, дрогнувших от качки,
Только дым рассеялся, упруго
Гнулись твои тоненькие мачты,
И дома цеплялись друг за друга.
Было так, что ветер повернувшись
По приказу гнал валы на север,
И волна бурлила не проснувшись,
И бросала янтари на берег;
И стремительно - звенели перья -
От земли родимой оторвавшись,
Воспарил под шёпот недоверья
Завтрашний над вечною Вчерашней!
Оттого и проще в небо глянуть?
О, как одинок твой холод зрячий!
А река уносит в море глянец -
Золотой витой ненастоящий.
Остаются берега и тайна,
И под сводом дремлет сфинкс безумный…
А вода свои вонзает зубы
В плиты пола, в мрамор пьедестальный.
***
Он не примет меня, он не нянька, он спит до обеда!
Скорый поезд, гремя буферами, вонзится как в небо
В город-шпиль, город-пик, город русской тоски (По Элладе?
Риму, морю? Прости торопливый разбор на бумаге!).
Но позволит пройти. Но расправит мосты и дороги.
И меня по пути светофоры осмотрят как боги.
И трамвай прогремит сотню раз, опасаясь сорваться:
"Коль пришла, то входи. Или нечего было соваться!"
Поучай меня, что ж, понимания жадный глотатель,
Неподатливый ёж, за уставность свою непускатель -
Питер-бурк? Питер-друг! И не хмурься, как только разбужен.
Ты боишься не рук. Ты привык, что надолго не нужен.
Зацепись за меня, и посмотрим. Я, так, - невеличка.
Всю бредовость храня сей затеи (что делать - москвичка),
Приезжаю на день, совмещая разлуку и встречу.
Я - случайность, я - тень, значит, всё как навечно примечу:
Чайки вскрик, фонари, ясный холод Невы на закате,
Звон мостов и зари позолоту на каждом фасаде,
Как Исакий над сквером плывёт, как дворы остывают,
Как со мною никто не идёт, как меня не бывает.
***
В самом деле - безликие зимние дни,
Сбои ритма на чёрных прогалах асфальта...
На балконе картон холостой простыни
Переломится в сгибе и сделает сальто,
И запахнет тревожно... Но надо стерпеть.
И обидно неровность разглаживать эту:
Всё равно кто-то ночью захочет стереть
Все рельефы следов и условности цвета.
***
То ли буфер скрипел, то ли плакала где-то собака,
И летел перегон от Москвы до конечного мрака,
Дождь чертил на стекле и зачёркивал стрелы косые,
И неслась за окном без предела Россия, Россия...
И чахоточный чай колотился о стенки стакана,
Но набат не звучал - было поздно уже, или рано;
Ветер плакал в лицо надрываясь слезами хмельными
Ни о ком, ни о чём - оттого, что он - ветер России.
***
Я не стану, ни кем не стану.
Отживу, как простая боль.
К синей горечи океана
Я добавлю свой лёгкий ноль.
За волной, за курсивом пены
Голос мой ты тогда услышишь.
Я скажу, как узнала цену
Всем любимым и не любившим.
Poco poco ritenuto.
Сколько можно выдумывать?! Я не стану!
Принимай покаянную от шарлатана!
У-у, глаза кошачии, хвост змеиный -
Ты такое стряпывал что ль из глины?!
Да. "Даю без истерик": годы в келье,
Мной от жизни спасённые, - уцелели.
Зелень, что под окнами, сильно выросла.
Пропорционально количеству вредных выбросов.
Власть менялась четырежды. Подруги - те же:
Рожают, красят волосы, добреют телом.
По телефону не плачутся. Чуют верно:
Можем и пособачиться. Это скверно.
Да. Ещё спокойнее: Бог мой, Боже,
Стали сниться ангелы в чёрной коже,
Иногда насмешничают. Мне обидно.
Все вы там - безгрешные! Это видно...
Piano. Pianissimo. Память стынет.
Со словами путаюсь. Чаще - с простыми.
Говорить не хочется. Даже - честно.
Стол, подушка, ночество, время, место.
Неотправленное письмо.
"Здравствуй, мой живучий!" Что это за тирада?
Мне тебя хотелось убить. И это правда.
Ибо смотреться в зеркало - было страшно.
Безумьем веяло. Впрочем, не важно.
Всё-таки мы живём, себя до судорог сжав.
И теперь, глядя на лезвие любого ножа,
Я испытываю отвращение к рукояти.
Не потому, что нож - старомодней "яти".
А потому, что: концентрируясь на мушке,
Ты - ни при чём! Всё напоминает хлопушку
С эдаким сюрпризом:
-"Как это случилось?!"
-"А Бог весть."
-"Но ведь случилось?"
-"Значит, Бог есть.
И Он думал так же."
Что после - не важно.
Тебе страшно?!
А мне?
Когда глаза тебя потеряли,
Когда сетчатка забыла детали,
Ты принял образ безмерной дали,
Именуемой Космос.
Как-то странно в нём ничего не значить,
Где-то сбоку от всего маячить,
Не зная, у кого себе пощады клянчить,
Не слыша собственый голос!
Когда ты жизни безразличен - это странно.
И, хотя нигде не зафиксированно календарно,
По определению, слышанному с экрана,
Подставляя, понимаешь, что это значит:
Ты - того. Или жизнь - того.
Будучи не в силах выбрать два из одного,
Ты решаешь попросту убрать его (кого?),
Поскольку, всё сошлось в этой точке.
А "самоубийство"? Глядя с этой "кочки":
Что себя, что его - одно и то же!
К тому ж второе - как-то ближе и дороже.
К тому же - исключается мука возвращенья.
Следовательно... Прошу прощенья за извращенье.
Просто всё нормальное - закрыто или утеряно.
А в этом мире - ужасно ветренно,
Чтобы жить какими-то надеждами-мечтами,
Всё создаваемое - тает, тает, тает...
И теперь я
Люблю камни.
За то, что
Они остались.
Уцелели
После всего.
Они и часы.
Что ещё?
Ничего.
Дата.
Без подписи.
***
Сколько вёсен осенью встречал ты,
Сколько ты изведал зимних лет...
У причала парусник качался -
Был ещё вчера. Сегодня нет.
Это только звёзды встали криво.
Это только дождик на три дня.
Снова разметается игриво
Грива норовистого коня.
Мы вернёмся, милый, это точно.
Если нас подняли на крыло,
Значит, выбьют дурь из нас построчно,
И упав мы скажем "повезло".
Я люблю тебя. И в этом дело.
Оставайся нем, или пиши -
За двойным стеклом для тела тело.
Да сквозной пролёт в тылу души.