Про поход по реке
Точнее по реке, лесам, горам и кладбищам. Теперь по порядку:
В поход мы пошли прямо на католическое Рождество. Решили не участвовать в кулинарно-консюмеристических вакханалиях, да и пустить деньги на более полезные нужды. В "Крестовый поход" (рождество же) двинулось четверо. Сначала долго выбирали маршрут и степень "непроходимости". Юный падован отправлялся в пятидневное турне по диким лесам с джедаями палатки и рюкзака и откровенно говоря, немного нервничал. Но где наша пропадала, главное залечить боевые раны полученные при операции "Дикие Прерии Острова Мотутапу" не далее чем неделю назад.
Дожевывая данкин-пончики, принесённые подругой с работы мы с точностью халдеев Пабло Эскобара распределяли сахар и чай по маленьким кулечкам. Лишний грамм ровно как и недобор не есть хорошо. Когда третий литр чаю был выпит, лососевый пирог уничтожен, мы двинулись навстречу приключениям и сгущающимся сумеркам.
Где то за Таурангой нам понадобились дрова. Подходящая куча была прямо перед нами, проблему составило лишь стадо коров и частная территория, на которой располагалась сия куча. Бравы хлопци на манер муравьев да с помощью ножовки быстро заполнили багажник топливом. А то, решение было как нельзя правильным: фермеру дрова все равно не нужны, а мы согреемся.
Дорога петляла под вопли Napalm Death и как того стоило ожидать, машина такими темпами скоро уперлась в весёлое самоанское кладбище. Мы быстренько спешились, ибо пропустить такое нельзя. Пока Юрий с наслаждением затягивался сигаретой, Константин доставал из футляра фоторужье, мы с Иннокентием уже отворяли кривые ржавые воротца в полинезийский некрополь. Ужас пары высоких и поросшим мохом памятников, что грозной тенью на двигалась над живыми нами, терял весь свой смысл в декорациях и атрибутах соседних могил. На кладбище можно ожидать чего угодно, еду, цветы, безутешных родственников, и бесстыжих готов, но новогодние гирлянды заряженные за день с помощью солнечных батарей и телевизор -это последнее что я ожидала увидеть. Как-то на пути в Раглан я тоже притормозила у погоста - там было орущее в ночи радио с сопутствующей китайской светомузыкой. А здесь были мягкие игрушки, фарфоровые куклы с разбитыми лицами, полусгнившие бумажные цветы на палочках, чьё назначение не дать заскучать на том свете малюткам, которые не смогли и года прожить в этом грешном мире.
Гнетущая атмосфера отбила желание шутить и улюлюкать в дороге, но лишь минут на пять. Где- то за поворотом мы увидели шального красноглазого коня у дороги, животное с диким любопытством смотрело на нас, как бы в раздумьях- броситься под колёса или нет. Потом в пыли грунтовой дороги показались очертания разбитой в хлам старой Тойоты. Приблизившись, мы различили двух уроженцев островов Кука, лениво копающихся в двигателе, а по большей части прихлебывающих дешевое пойло из жестянок. Состояние машины было примерно схожим с состоянием этих братюнь, а запах коноплищи объяснил всю курьезность ситуации. Толпа разнокалиберных детей шарахнулась перед машиной. После этого Иннокентий двинул по газам, спеша убраться из этой богом забытой деревни.
Потом был затерянный в лесу кемпинг, где по мимо нас, в суете готовящих ужин-разводящих костёр, и ставящих палатки сновали какие то мелкие твари, до каких нам естественно дела не было. Это была великая возможность не только развести пионерский костёр, но ещё и орать в 4 горла включая диджериду и варган.
Славные пончики появились как раз к чаю. Это была последняя партия сдобных убийц, которыми мы обжирались уже вторые сутки. прославляя и ненавидя нашу подругу. Тем количеством пончиков, что Любаша привезла нам одним унылым дождливым вечером могла свободно утолить голод средняя семья из Самоа и пара центрально-африканских государств. Парни доблестно прикончили последний шоколадно-кремовый бублик и мы отправились спать под ближайшую ель. Палатка все же стояла на случай стихийного бедствия, а мы же закутались в мешки и уснули под крики ночных птиц, запахи листвы и приятную прохладу ветерка.
А на утро мы спрятали авто в кустах, предварительно натянув трусы на руль и отправились бороздить междуречье.
Перед нами было встала дилемма, кто то потянулся к шнуркам, но спустя мгновение мы восторженно шлепали по реке, наслаждаясь божественной прохладной.Стояло полуденное пекло. Пейзажи, если убрать папоротники, до боли напоминали пригород Уссурийска, только вот вместо тигров и энцефалитных клещей были опоссумы, о коих далее.
Мы скрылись в гуще джунглей в поисках тропы и санитарного пит-стопа. Смердело нещадно. Виновник происходящего висел прибитый к дереву прямо перед нами. Жирный пушистый опоссум повис в ловушке поверженый любопытством. Таким образом на моей памяти ещё никто из местных не погибал.
Мы добрались до первого хата. Согласно планам, нам суждено было подкрепиться и отправится искать местную гору. Она представляла некую ценность, и поэтому мы, долго не мешкая, переждали лёгкий тропический ливень под крышей приветливого хата и двинулись вниз по реке.
Помимо свирепых хищников развешанных на деревьях в разной степени тления, нам попались две весьма занятные вещицы. Во-первых, это груда здоровых костей. Если раздуть больное воображение, то может показаться что и берцовые, лучевые и плечевые. А во- вторых, это добротная чугунная сковорода, кем-то брошенная на камнях. Пронеслись гаденькие мыслишки - после той ночной деревни с её остервенелыми конями, детьми и кривыми улыбками братюнь на раздолбанной тойоте, можно было что угодно нафантазтировать. Пока мы изощрялись в версиях, описывающих этот натюрморт, Константин заботливо упаковывал сковороду в рюкзак: "Чего добру пропадать".
А потом мы и вовсе заблудились: потребовались часы шатаний вверх-вниз, пробираясь через стену лиан, сквозь тропу повешенных опоссумов, словно распятых негодников с древнеримской Аппиевой дороги. Всякий раз предположительный пик мифической сопки маячил между реликтовыми зарослями, но это был очередной отворот не нужной горы.
Стремительно темнело и мы спускались вниз, не солоно хлебавши, спешно отыскивая заветные путеводные треугольники.
Тщательно и бесполезно сушили кроссовки, купались голые в реке и задумчиво выли на луну, которая аккурат перед сном выплыла из-за туманных кряжей.
Утро начиналось часов в 10 и мы уже шлепали по прохладной реке. Мысленные мольбы Косте иногда бывали услышаны и мы делали привальчик у самой манящей заводи, где можно было не только подкрепиться но еще и унять плотские желания.
Я о купании в прохладной реке.
Так продолжалось несколько дней. Мы топали по петляющему руслу, периодически ныряли в сырые заросли папоротниковых джунглей, и, аккуратно, чтобы не задеть тлеющие трупики, пробирались сквозь пережитки палеолита на пути, указываемом стрелкой компаса.
Как то набрели на охотничий хат. К слову, здесь вообще нет людей-пара энтузиастов, да и группа товарищей уже после Рождества- вот и все, кого мы повстречали на треке. После обеда, когда парней сморил сон, я сбежала к речной заводи дабы обнажиться и освежиться в речке. Это было верхом плотской радости - кто-то оставил на камне кусок мыла, ну это уже слишком. Видимо охотники подолгу остаются в хате, выслеживая свою добычу.
Пока в этой стране есть еще места, куда не дошли лайки-перелайки, трипадвайзеры и прочая суета.
Места дикие, люди дикие, и мы сами одичали настолько, что стали прям посреди леса - там где застала нас тьма ночная. Рядом безмолвно гнил труп и мы надеялись, что это Самая страшная часть ночи.
Потом еще один переход по горелому косогору вдоль реки, тут уже шашлыкующие здороваются, тут люди. Среди обуглившихся пеньков белели кости непонятного животного. Тут же нашелся богом забытый драндулет, который Бог весть сколько время провел на отшибе человеческой цивилизации. Потом мы долго шли по ручью зажатому в скалах. Стремительно темнело и нам не очень-то хотелось бросать якоря в камнях. Так и доползали до леса.
В один из полуденных привалов нас зверски пожрал гнус - не помогало ничего, мы натягивали носки чуть ли не до подбородка и, сдувая мошкару, лезущую в суп кипятили чай. Вместе с ложкой ароматного горохового курильского рататуя в рот попал с десяток обозревших насекомых, они прокусывали штаны и вообще, безжалостно лопали наши потные тела.
А мы были заняты - восторженно кормили морковкой подошедших кобыл. Тут почему-то много лошадей, наверное для скачек выращивают.
Здесь мы совершили марш бросок.
"Будем топать пока не уткнемся в нашу машину"- сказал Костя сказано сделано- вверх-вниз по сопочкам да по кочечкам, пока не уперлись очередной раз в реку.
Шли час и два и вот он заветный поворот на Кэмп, где несколько дней назад мы наслаждались одиночеством в ночи. Теперь там было много людей- лагерь популярный среди местных. Сбор дров и традиционное купание между делом - и можно стянуть трусы с руля и доедать оставшиеся шоколадные печеньки.Фото Кости П, Юры Ш.
В поход мы пошли прямо на католическое Рождество. Решили не участвовать в кулинарно-консюмеристических вакханалиях, да и пустить деньги на более полезные нужды. В "Крестовый поход" (рождество же) двинулось четверо. Сначала долго выбирали маршрут и степень "непроходимости". Юный падован отправлялся в пятидневное турне по диким лесам с джедаями палатки и рюкзака и откровенно говоря, немного нервничал. Но где наша пропадала, главное залечить боевые раны полученные при операции "Дикие Прерии Острова Мотутапу" не далее чем неделю назад.
Дожевывая данкин-пончики, принесённые подругой с работы мы с точностью халдеев Пабло Эскобара распределяли сахар и чай по маленьким кулечкам. Лишний грамм ровно как и недобор не есть хорошо. Когда третий литр чаю был выпит, лососевый пирог уничтожен, мы двинулись навстречу приключениям и сгущающимся сумеркам.
Где то за Таурангой нам понадобились дрова. Подходящая куча была прямо перед нами, проблему составило лишь стадо коров и частная территория, на которой располагалась сия куча. Бравы хлопци на манер муравьев да с помощью ножовки быстро заполнили багажник топливом. А то, решение было как нельзя правильным: фермеру дрова все равно не нужны, а мы согреемся.
Дорога петляла под вопли Napalm Death и как того стоило ожидать, машина такими темпами скоро уперлась в весёлое самоанское кладбище. Мы быстренько спешились, ибо пропустить такое нельзя. Пока Юрий с наслаждением затягивался сигаретой, Константин доставал из футляра фоторужье, мы с Иннокентием уже отворяли кривые ржавые воротца в полинезийский некрополь. Ужас пары высоких и поросшим мохом памятников, что грозной тенью на двигалась над живыми нами, терял весь свой смысл в декорациях и атрибутах соседних могил. На кладбище можно ожидать чего угодно, еду, цветы, безутешных родственников, и бесстыжих готов, но новогодние гирлянды заряженные за день с помощью солнечных батарей и телевизор -это последнее что я ожидала увидеть. Как-то на пути в Раглан я тоже притормозила у погоста - там было орущее в ночи радио с сопутствующей китайской светомузыкой. А здесь были мягкие игрушки, фарфоровые куклы с разбитыми лицами, полусгнившие бумажные цветы на палочках, чьё назначение не дать заскучать на том свете малюткам, которые не смогли и года прожить в этом грешном мире.
Гнетущая атмосфера отбила желание шутить и улюлюкать в дороге, но лишь минут на пять. Где- то за поворотом мы увидели шального красноглазого коня у дороги, животное с диким любопытством смотрело на нас, как бы в раздумьях- броситься под колёса или нет. Потом в пыли грунтовой дороги показались очертания разбитой в хлам старой Тойоты. Приблизившись, мы различили двух уроженцев островов Кука, лениво копающихся в двигателе, а по большей части прихлебывающих дешевое пойло из жестянок. Состояние машины было примерно схожим с состоянием этих братюнь, а запах коноплищи объяснил всю курьезность ситуации. Толпа разнокалиберных детей шарахнулась перед машиной. После этого Иннокентий двинул по газам, спеша убраться из этой богом забытой деревни.
Потом был затерянный в лесу кемпинг, где по мимо нас, в суете готовящих ужин-разводящих костёр, и ставящих палатки сновали какие то мелкие твари, до каких нам естественно дела не было. Это была великая возможность не только развести пионерский костёр, но ещё и орать в 4 горла включая диджериду и варган.
Славные пончики появились как раз к чаю. Это была последняя партия сдобных убийц, которыми мы обжирались уже вторые сутки. прославляя и ненавидя нашу подругу. Тем количеством пончиков, что Любаша привезла нам одним унылым дождливым вечером могла свободно утолить голод средняя семья из Самоа и пара центрально-африканских государств. Парни доблестно прикончили последний шоколадно-кремовый бублик и мы отправились спать под ближайшую ель. Палатка все же стояла на случай стихийного бедствия, а мы же закутались в мешки и уснули под крики ночных птиц, запахи листвы и приятную прохладу ветерка.
А на утро мы спрятали авто в кустах, предварительно натянув трусы на руль и отправились бороздить междуречье.
Перед нами было встала дилемма, кто то потянулся к шнуркам, но спустя мгновение мы восторженно шлепали по реке, наслаждаясь божественной прохладной.Стояло полуденное пекло. Пейзажи, если убрать папоротники, до боли напоминали пригород Уссурийска, только вот вместо тигров и энцефалитных клещей были опоссумы, о коих далее.
Мы скрылись в гуще джунглей в поисках тропы и санитарного пит-стопа. Смердело нещадно. Виновник происходящего висел прибитый к дереву прямо перед нами. Жирный пушистый опоссум повис в ловушке поверженый любопытством. Таким образом на моей памяти ещё никто из местных не погибал.
Мы добрались до первого хата. Согласно планам, нам суждено было подкрепиться и отправится искать местную гору. Она представляла некую ценность, и поэтому мы, долго не мешкая, переждали лёгкий тропический ливень под крышей приветливого хата и двинулись вниз по реке.
Помимо свирепых хищников развешанных на деревьях в разной степени тления, нам попались две весьма занятные вещицы. Во-первых, это груда здоровых костей. Если раздуть больное воображение, то может показаться что и берцовые, лучевые и плечевые. А во- вторых, это добротная чугунная сковорода, кем-то брошенная на камнях. Пронеслись гаденькие мыслишки - после той ночной деревни с её остервенелыми конями, детьми и кривыми улыбками братюнь на раздолбанной тойоте, можно было что угодно нафантазтировать. Пока мы изощрялись в версиях, описывающих этот натюрморт, Константин заботливо упаковывал сковороду в рюкзак: "Чего добру пропадать".
А потом мы и вовсе заблудились: потребовались часы шатаний вверх-вниз, пробираясь через стену лиан, сквозь тропу повешенных опоссумов, словно распятых негодников с древнеримской Аппиевой дороги. Всякий раз предположительный пик мифической сопки маячил между реликтовыми зарослями, но это был очередной отворот не нужной горы.
Стремительно темнело и мы спускались вниз, не солоно хлебавши, спешно отыскивая заветные путеводные треугольники.
Тщательно и бесполезно сушили кроссовки, купались голые в реке и задумчиво выли на луну, которая аккурат перед сном выплыла из-за туманных кряжей.
Утро начиналось часов в 10 и мы уже шлепали по прохладной реке. Мысленные мольбы Косте иногда бывали услышаны и мы делали привальчик у самой манящей заводи, где можно было не только подкрепиться но еще и унять плотские желания.
Я о купании в прохладной реке.
Так продолжалось несколько дней. Мы топали по петляющему руслу, периодически ныряли в сырые заросли папоротниковых джунглей, и, аккуратно, чтобы не задеть тлеющие трупики, пробирались сквозь пережитки палеолита на пути, указываемом стрелкой компаса.
Как то набрели на охотничий хат. К слову, здесь вообще нет людей-пара энтузиастов, да и группа товарищей уже после Рождества- вот и все, кого мы повстречали на треке. После обеда, когда парней сморил сон, я сбежала к речной заводи дабы обнажиться и освежиться в речке. Это было верхом плотской радости - кто-то оставил на камне кусок мыла, ну это уже слишком. Видимо охотники подолгу остаются в хате, выслеживая свою добычу.
Пока в этой стране есть еще места, куда не дошли лайки-перелайки, трипадвайзеры и прочая суета.
Места дикие, люди дикие, и мы сами одичали настолько, что стали прям посреди леса - там где застала нас тьма ночная. Рядом безмолвно гнил труп и мы надеялись, что это Самая страшная часть ночи.
Потом еще один переход по горелому косогору вдоль реки, тут уже шашлыкующие здороваются, тут люди. Среди обуглившихся пеньков белели кости непонятного животного. Тут же нашелся богом забытый драндулет, который Бог весть сколько время провел на отшибе человеческой цивилизации. Потом мы долго шли по ручью зажатому в скалах. Стремительно темнело и нам не очень-то хотелось бросать якоря в камнях. Так и доползали до леса.
В один из полуденных привалов нас зверски пожрал гнус - не помогало ничего, мы натягивали носки чуть ли не до подбородка и, сдувая мошкару, лезущую в суп кипятили чай. Вместе с ложкой ароматного горохового курильского рататуя в рот попал с десяток обозревших насекомых, они прокусывали штаны и вообще, безжалостно лопали наши потные тела.
А мы были заняты - восторженно кормили морковкой подошедших кобыл. Тут почему-то много лошадей, наверное для скачек выращивают.
Здесь мы совершили марш бросок.
"Будем топать пока не уткнемся в нашу машину"- сказал Костя сказано сделано- вверх-вниз по сопочкам да по кочечкам, пока не уперлись очередной раз в реку.
Шли час и два и вот он заветный поворот на Кэмп, где несколько дней назад мы наслаждались одиночеством в ночи. Теперь там было много людей- лагерь популярный среди местных. Сбор дров и традиционное купание между делом - и можно стянуть трусы с руля и доедать оставшиеся шоколадные печеньки.Фото Кости П, Юры Ш.