Пора просыпаться...
Хотела бы увидеть что-то хорошее в человеке, чего, может быть, раньше не замечала. И порадоваться этому пусть малозаметному, но такому значительному для себя открытию. Ориентир, чтобы жить… Дайте подумать… Что-то ведь было… Но вместо этого я жалуюсь подруге на сплин, отсутствие событий в жизни и интереса к внешнему миру… Все стало слишком банально и просто… Просто ли?
Кажется, я перестала понимать, что значит «просто». Ничего понимать не хочется, и уже не помню, как давно. Я даже не плыву по течению - осела в ил. Нет никаких желаний. Когда-то мне казалось, что человек, у которого нет желаний, счастлив. Но счастье, в коем по моему же определению я должна пребывать, почему-то не приносит радости. Вообще ничего не приносит. Наблюдаю, как хандра вяло пережевывает мои воспоминания о юности, когда я легко отличала счастье от несчастья, распознавала чувства, реагировала на боль, и постоянно чего-то желала... Пришли на ум слова Шопенгауэра о том, что счастье - это отсутствие страдания. Вот вроде как у меня сейчас… Может быть пауза слишком затянулась… Но в страдание окунаться как-то не тянет - закрадывается смутное предчувствие, что это может стать билетом в одну сторону…
И вдруг будто пустым ведром по голове подруга стукнула новостью - знакомая умирает от рака. Молодая женщина, чуть за 30, - 4 стадия, метастазы в костях… Тут же стало невыразимо стыдно за свой сплин и за многозначительность своих микростраданий. Небо сразу окрасилось в неприлично голубой цвет, трава - в пульсирующую зелень, а встречный трамвай - в глубокий буро-красный, как в запекшуюся кровь. Я ошарашенно уставилась на него, как на очевидную надвигающуюся неизбежность. Он разгонялся, дрожа от нетерпения и ярости, будто могучий бык, на тореадора, а воздух наполнялся плотным запахом его накаленной на солнце железной шкуры. В лицо мне ударил душный горячий ветер. Все сдвинулось, поехало, побежало. Трамвай, поравнявшись со мной, так основательно прогрохотал, встряхнув почву под ногами, перепонки в ушах и желудочный сок в недрах моего тела, что продолжать не замечать эту реальность помогло бы только самоубийство… Какое счастье просто быть… И больно сознавать, что кто-то прямо сейчас физически ощущает конечность этого счастья, его невосполнимость, и насколько несоизмеримо наше понимание об этом. И гонится, как противоестественная, мысль о том, чтобы попытаться поставить себя на место того человека, проникнуться его чувствами. Попытаться пережить еще не наступивший обрыв такой мучительно любимой и единственно знакомой реальности… Невыносимо. Невозможно... Но еще можно проснуться и успеть разделить счастье «просто быть» - столько, сколько получится. Быть и с тем небом, и с трамваем, и с ветром, и с подругой - быть собой, ощущая нестерпимую обремененность счастьем жить.
Кажется, я перестала понимать, что значит «просто». Ничего понимать не хочется, и уже не помню, как давно. Я даже не плыву по течению - осела в ил. Нет никаких желаний. Когда-то мне казалось, что человек, у которого нет желаний, счастлив. Но счастье, в коем по моему же определению я должна пребывать, почему-то не приносит радости. Вообще ничего не приносит. Наблюдаю, как хандра вяло пережевывает мои воспоминания о юности, когда я легко отличала счастье от несчастья, распознавала чувства, реагировала на боль, и постоянно чего-то желала... Пришли на ум слова Шопенгауэра о том, что счастье - это отсутствие страдания. Вот вроде как у меня сейчас… Может быть пауза слишком затянулась… Но в страдание окунаться как-то не тянет - закрадывается смутное предчувствие, что это может стать билетом в одну сторону…
И вдруг будто пустым ведром по голове подруга стукнула новостью - знакомая умирает от рака. Молодая женщина, чуть за 30, - 4 стадия, метастазы в костях… Тут же стало невыразимо стыдно за свой сплин и за многозначительность своих микростраданий. Небо сразу окрасилось в неприлично голубой цвет, трава - в пульсирующую зелень, а встречный трамвай - в глубокий буро-красный, как в запекшуюся кровь. Я ошарашенно уставилась на него, как на очевидную надвигающуюся неизбежность. Он разгонялся, дрожа от нетерпения и ярости, будто могучий бык, на тореадора, а воздух наполнялся плотным запахом его накаленной на солнце железной шкуры. В лицо мне ударил душный горячий ветер. Все сдвинулось, поехало, побежало. Трамвай, поравнявшись со мной, так основательно прогрохотал, встряхнув почву под ногами, перепонки в ушах и желудочный сок в недрах моего тела, что продолжать не замечать эту реальность помогло бы только самоубийство… Какое счастье просто быть… И больно сознавать, что кто-то прямо сейчас физически ощущает конечность этого счастья, его невосполнимость, и насколько несоизмеримо наше понимание об этом. И гонится, как противоестественная, мысль о том, чтобы попытаться поставить себя на место того человека, проникнуться его чувствами. Попытаться пережить еще не наступивший обрыв такой мучительно любимой и единственно знакомой реальности… Невыносимо. Невозможно... Но еще можно проснуться и успеть разделить счастье «просто быть» - столько, сколько получится. Быть и с тем небом, и с трамваем, и с ветром, и с подругой - быть собой, ощущая нестерпимую обремененность счастьем жить.