Простите...
нет сил молча все это наблюдать. Вчера у мамы случились эпилептические припадки. С третьего раза нас все-таки отвезли в больницу, взяли кучу анализов, сняли МРТ, поставили капельницу. А потом отправили домой. Да, я знаю, что болезнь Альцгеймера не лечится. Знаю теперь, что и облегчить ее нельзя. Все что мне остается - смотреть, как мама медленно умирает, не потому что у нее что-то болит или что-то ее убивает. А просто потому, что она не может ничего проглотить. Воду она не глотает, а вдыхает. И захлебывается. А я улыбаюсь ей. Улыбаюсь. А она мне улыбается потом. И рот открывает, чтобы я ложку в рот положила. Я кладу, а она рот не смыкает. И я просто выливаю в открытый рот содержимое ложки. И оно течет изо рта. И она снова кашляет. А я улыбаюсь ей и говорю: молодец, молодец, прокашляйся. Вытираю ей лицо и шею. И она снова открывает рот и просит ложку.
Нет никаких сил быть в этом. Простите, но мне так нужно с кем-то поговорить. Я пыталась сегодня. Пришла в наш центральный собор. Но поговорить не получилось. Я просто плакала. Часа два. Потом меня подвели к батюшке на исповедь. Но батюшка вывел меня из храма на улицу. Что-то стал говорить, что мол, все это испытания за грехи, что надо крест свой нести мужественно. Что бог из любви к нам все испытания дает, чтобы мы что-то поняли. Я ответила, что все уже давно понято. Но прямо вот сейчас сил совсем не осталось, и чтобы мама не видела меня такой, я ушла. И вот вижу ее когда, то вообще сомневаюсь в том, а есть ли бог... В общем... выставили меня из храма... а я там на крыльце села. и идти не могу никуда. Некуда. Я за мужеством приходила. Не осталось его совсем. Смотреть как моя мамочка от голода умирает. И улыбаться. Улыбаться ей - это все что я могу. Я сказала ей сегодня, что люблю ее, а она то ли засмеялась, то ли заплакала в ответ. А врачи говорят, что она ничего не понимает. Господи, это самое драгоценное, что у меня есть, моя мамочка. Мой воробушек. И я не могу ее накормить. Я ничего не могу. Только улыбаться. Но у меня не осталось мужества улыбаться.
Нет никаких сил быть в этом. Простите, но мне так нужно с кем-то поговорить. Я пыталась сегодня. Пришла в наш центральный собор. Но поговорить не получилось. Я просто плакала. Часа два. Потом меня подвели к батюшке на исповедь. Но батюшка вывел меня из храма на улицу. Что-то стал говорить, что мол, все это испытания за грехи, что надо крест свой нести мужественно. Что бог из любви к нам все испытания дает, чтобы мы что-то поняли. Я ответила, что все уже давно понято. Но прямо вот сейчас сил совсем не осталось, и чтобы мама не видела меня такой, я ушла. И вот вижу ее когда, то вообще сомневаюсь в том, а есть ли бог... В общем... выставили меня из храма... а я там на крыльце села. и идти не могу никуда. Некуда. Я за мужеством приходила. Не осталось его совсем. Смотреть как моя мамочка от голода умирает. И улыбаться. Улыбаться ей - это все что я могу. Я сказала ей сегодня, что люблю ее, а она то ли засмеялась, то ли заплакала в ответ. А врачи говорят, что она ничего не понимает. Господи, это самое драгоценное, что у меня есть, моя мамочка. Мой воробушек. И я не могу ее накормить. Я ничего не могу. Только улыбаться. Но у меня не осталось мужества улыбаться.