Могут ли усыновлять детей родители с залеченной онкологией? История реальной женщины
Эта молодая женщина задала мне какой-то вопрос по лечению. Слово за слово, перекинулись письмами, и вот я узнаю, что она усыновила мальчика после того, как завершила своё лечение. Я попросила её рассказать подробнее про этот опыт, и мы проговорили в скайпе два дня, потому что это оказалась очень не простая история. Очень эмоциональная, но при этом со счастливым концом. Я надеюсь!
Итак, молодая бездетная женщина с залеченным раком и ее героический муж усыновили мальчика, который бы, скорее всего, без семьи уже вряд ли бы был жив. Они живут в небольшом городке в Поволжье, но собираются переезжать. Хотят всё забыть и начать всё с начала. Я выкладываю запись нашего разговора, с разрешения моей виртуальной приятельницы.
Сейчас мне 38 лет. А диагноз я получила пять лет назад. Совсем молодая я была! Самое обидное, что я регулярно проверялась по женской линии. У моей бабушки был рак яичников, папа очень быстро сгорел от рака легких, ему еще и 60 лет не было. У мамы был рак груди, но его залечили, она жива, слава богу. И она мне много раз говорила, что я должна быть настороже, должна проверяться. Я проверялась, ходила к лучшим врачам в нашем городе. И я уже чувствовала, что со здоровьем что-то не то, а лучшая врачица, к которой я попала по страшному блату, мне говорила - «Надо наблюдать!». Это сейчас я опытная и понимаю, что там не надо было «наблюдать», там опухоль была уже со спичечный коробок, я её хорошо прощупывала. А эта врач - знаете, такая вся холеная, блондинистая завивка и тушь с глаз сыпется, на каждом пальце по два кольца - общалась со мной как с идиоткой. Я ей говорю - давайте сделаем биопсию (узнала из интернета). А она с такой ненавистью мне - «Вы что, будете меня учить?! Вы что, врач? Это я тут врач! Будем наблюдать!».
Ну вот и донаблюдались… Результат - обширная операция, третья стадия, химия, лучи, гормоны. При том, что я всем им в диспансере денег занесла немало. Продали машину, мама же хотела как лучше. Думала, что если дать денег - то будет хорошо… Мне удалили всё, понимаете? Что надо и не надо. Я не хочу это вспоминать. Больница в нашем городе - это репетиция ада на земле. Потом, когда я перепроверяла диагноз в другом месте, врачи были в шоке, они не понимали, зачем были нужны такие меры. В общем, стало ясно, что сама я уже не рожу.
Я замужем, но детей у нас не было. Не получалось. Я беременела несколько раз, но на 10-11 неделях случались выкидыши. Меня пытались лечить, но без результата. Муж у меня очень хороший, он мне всегда говорил - ничего, попытаемся еще раз. Он меня очень поддерживал во время болезни. Я понимаю, что мне очень с ним повезло. Это вообще-то редкость, потому что всех моих знакомых, с которыми я лечилась, мужья бросили. Но когда уже стало понятно, что пытаться беременеть бесполезно, он первый сказал, что надо усыновлять. А я не хотела усыновлять! я боялась наследственности, разных болезней и что мы просто материально не потянем, потому что после моего лечения у нас вообще не было денег. Ну и если совсем уже откровенно - я считала, что чужого ребёнка я никогда не приму, не полюблю. Потому что у чужого ребенка - чужой запах, а я всегда была к запахам чувствительная, и это всё усилилось почему-то после химиотерапии.
Где-то спустя год после моего лечения моя младшая сестра с сыном попала в детскую больницу, и вот у нее через несколько дней после госпитализации случился приступ аппендицита. В общем, так всё сложилось, что с племянником надо было мне несколько дней в больнице провести. И вот когда мы с ним гуляли по коридору, я увидела палату отказников, деток из детского дома. Они всё время сидели в кроватках, с ними не гуляли, их кормили через какие-то резиновые трубки. Это я могла видеть через стекло в двери, когда с Васькой гуляла по коридору. Медсестрички, кстати, пытались делать что-то для этих детей, но просто рук не хватало, персонала, они не могли этими детками заниматься. И вот я как-то шла мимо и заметила мальчика в кроватке. На вид ему было годика полтора, но я могла и ошибаться. У него дно кровати было очень низко приделано, это уже потом мне объяснили - чтобы не вывалился, потому что следить за ним было некому. Под кроватью - постоянная лужа, потому что памперсов тоже не было, он ходил под себя. Лицо расцарапанное, потому что ногти ему никто не стриг.
Не знаю, что тут со мной случилось. Мне просто стало его жалко. Никому до него не было никакого дела, дверь была открыта, и первое что я сделала - просто зашла к нему, вынула из этой вонючей кровати, отнесла в туалет, помыла попу под раковиной, смазала кремом, поменяла бельё, выбросила насквозь пропитанные мочой и какашками пеленки, надела памперс и положила назад. Он молчал, вот вообще ни звука, представляете?! Я ему попу мою холодной водой, а он молчит. Но он стал как-то пахнуть по-другому после помывки, как-то по-домашнему, почти как мой племянник, и я прямо там над ним расплакалась, потому что мне было жалко всех: себя, этого мальчика, моего мужа, который всегда мечтал о кровных детях, мою маму и вообще всех вокруг.
На следующий день был жуткий скандал. Старшая медсестра вопила как ненормальная на все отделение - кто смел зайти к отказникам и надеть ему памперс?! Дверь к этому мальчику стали запирать, и всё, что я могла делать, - просто подходить к стеклу и на него смотреть. Мне стало казаться, что он меня узнает. Потом уже я выпытала из персонала, что мальчику два года, он детдомовский и вроде как круглый сирота.
Я сказала мужу, что есть вот такой мальчик. Муж стал копать информацию про него, и я уж не знаю, как, правдами-неправдами, муж выяснил, что его можно усыновить. Надо было собирать документы. И тут выяснилось, что по нашим законам людям с онкологическими диагнозами не разрешают усыновлять детей.
С одной стороны, я могу это понять. Ребенок привыкнет к семье, а тут вдруг раз, и мама умирает, и это ужасный стресс и беда. Но с другой стороны, к тому моменту я уже знала, что рак бывает разный. И что многие люди пролечиваются и живут потом долго и счастливо. Нельзя всех под одну гребёнку! И я твердо знала, что вот этот конкретный мальчик просто умрет в детдоме через полгода-год, а у нас в семье он мог бы жить.
Мы пошли с мужем в опеку. Там нам дали длинный список документов, которые надо собрать. Я к тому моменту уже оформила инвалидность, и было понятно, что онкологию не скроешь. Некоторые знакомые предлагали мне дать взятку, чтобы получить чистую медкарту на меня, где бы не было записи о диагнозе. Но размер взятки был просто чудовищный, у нас не было таких денег. И мы с мужем уже смирились, что мы не сможем усыновить ни конкретно этого мальчика, ни другого ребенка.
Мне хотелось умереть. После лечения на меня резко навалился климакс, потому что мне ведь всё вырезали. В диспансере никакого лечения депрессии не предлагали, кроме валерьянки. Я старалась держать себя в руках изо всех сил, но получалось плохо. Мне помогал расслабиться только алкоголь, и я тайно каждый вечер выпивала по бокалу-другому. Через какое-то время я стала выпивать уже по бутылке вина каждый вечер, но не выглядела пьяной, зажёвывала запах жвачкой. Муж или действительно не замечал, или делал вид, или уже просто махнул рукой, решил что со мной толку не будет. Мне везде мерещилась его измена, и я пила ещё больше.
И вот тут моя сестра (она была в курсе истории с этим мальчиком) сказала мне, что вроде как теперь есть послабление в законе, и с 1-2 стадиями онкологии можно усыновлять. Но у меня ведь была в карте прописана третья стадия! Мы с мужем решили, что надо действовать. Занесли взятки в диспансер, опеку - и нам выправили документы. Потом мы рванули в детский дом и узнали, что мальчика нашего никто не усыновил и мы можем его взять. Я поняла, что этой мой шанс. Депрессия как-то сама прошла. Мы прошли все круги бюрократического ада, и через какое-то время нам выдали разрешение на усыновление. И что мы можем его забирать.
Следующая неделя была самой счастливой в моей жизни. Я ходила по магазинам, покупала одежду, игрушки, детское питание. Я зарегистрировалась на материнских форумах и читала про то, как кормить и воспитывать. Мы с мужем поехали на рынок и купили нашему мальчику кроватку и всякие прочие прибамбасы. Мне кажется, что мы с мужем даже как-то помолодели, еще больше подружились, и всё плохое как-то отступило. И конечно я вынесла на мусорку все винные бутылки, которые прятала от мужа по всей квартире. Пить уже совсем не хотелось.
Примерно через неделю мы забрали нашего мальчика. Ещё какое-то время выправляли ему документы. Он был жалкий, пугливый и худой, а я тоже не знала поначалу, с какой стороны к нему подойти. Первое время было очень тяжело, но мы все были так счастливы! Было ощущение, что смерть куда-то отступила, и что я ещё поживу, и что всё будет хорошо, и мой сын придавал мне столько сил, что я совсем забыла про свои проблемы. И даже приливы мои прошли, которые меня постоянно мучали.
Сейчас наш сын развивается нормально, хорошо кушает, играет и уже пытается читать. Моя мама просто помолодела и у себя на приусадебном участке завела целый огород, чтобы Стасику было всё самое свежее. Сынок уже иногда перелезает из своей детской кроватки и приходит к нам спать, но мы его не ругаем. Мы с мужем хотим переехать в другой город. Просто чтобы забыть обо всём ужасе, который с нами случился. Но мы хотели бы усыновить еще ребенка, пока есть силы. Чтобы было хотя бы двое деток. Хотим взять девочку. Не знаю, правильно это или нет. Подруга иногда мне говорит, что это безответственно: «А вдруг у тебя рак вернется? Вот помрёшь ты, а детей куда?». Я не знаю, что ей сказать. Я не загадываю, я просто знаю, что рак может быть у любого человека. От него не убережёшься, но и кирпич может на голову упасть здоровому человеку. И под машину можно попасть. Судьбы своей никто не знает, зато Стасик мой уже спит всю ночь не просыпаясь, ложку держит сам, улыбается нам всем. Неужели ему было бы лучше в детдоме? Я иногда думаю, что его бы уже вообще могло не быть, если бы мы его не забрали.
Я верю в лучшее, несмотря ни на что. И всё равно я недавно составила завещание. И мы договорились с сестрой, что, если вдруг что-то со мной случится, - она Стасика не оставит. Мне так спокойнее. Но я еще сама надеюсь пожить! Я думаю, что все залеченные с онкологией, кто в силах и молодой, должен усыновить. Такие детки дают силы, радость и желание жить. Это очень правильно и хорошо, лишь бы только государство хотя бы не мешало. Я очень хочу взять ещё ребенка и уехать в другой город. На учет в онкодиспансер боюсь становиться. Боюсь, что детей отнимут. Я никому уже не верю и всех боюсь. Вы поэтому не пишите ничего конкретного про меня, ладно? Мы просто хотим жить и растить детей, но больше рака я боюсь, что ребёнка отнимут, что примут ещё какой-то дурацкий закон и мы потеряем нашего Стасика... Может быть, я преувеличиваю и зря нервничаю, но я уже полюбила этого мальчика и боюсь за него, и никому его не отдам.
Итак, молодая бездетная женщина с залеченным раком и ее героический муж усыновили мальчика, который бы, скорее всего, без семьи уже вряд ли бы был жив. Они живут в небольшом городке в Поволжье, но собираются переезжать. Хотят всё забыть и начать всё с начала. Я выкладываю запись нашего разговора, с разрешения моей виртуальной приятельницы.
Сейчас мне 38 лет. А диагноз я получила пять лет назад. Совсем молодая я была! Самое обидное, что я регулярно проверялась по женской линии. У моей бабушки был рак яичников, папа очень быстро сгорел от рака легких, ему еще и 60 лет не было. У мамы был рак груди, но его залечили, она жива, слава богу. И она мне много раз говорила, что я должна быть настороже, должна проверяться. Я проверялась, ходила к лучшим врачам в нашем городе. И я уже чувствовала, что со здоровьем что-то не то, а лучшая врачица, к которой я попала по страшному блату, мне говорила - «Надо наблюдать!». Это сейчас я опытная и понимаю, что там не надо было «наблюдать», там опухоль была уже со спичечный коробок, я её хорошо прощупывала. А эта врач - знаете, такая вся холеная, блондинистая завивка и тушь с глаз сыпется, на каждом пальце по два кольца - общалась со мной как с идиоткой. Я ей говорю - давайте сделаем биопсию (узнала из интернета). А она с такой ненавистью мне - «Вы что, будете меня учить?! Вы что, врач? Это я тут врач! Будем наблюдать!».
Ну вот и донаблюдались… Результат - обширная операция, третья стадия, химия, лучи, гормоны. При том, что я всем им в диспансере денег занесла немало. Продали машину, мама же хотела как лучше. Думала, что если дать денег - то будет хорошо… Мне удалили всё, понимаете? Что надо и не надо. Я не хочу это вспоминать. Больница в нашем городе - это репетиция ада на земле. Потом, когда я перепроверяла диагноз в другом месте, врачи были в шоке, они не понимали, зачем были нужны такие меры. В общем, стало ясно, что сама я уже не рожу.
Я замужем, но детей у нас не было. Не получалось. Я беременела несколько раз, но на 10-11 неделях случались выкидыши. Меня пытались лечить, но без результата. Муж у меня очень хороший, он мне всегда говорил - ничего, попытаемся еще раз. Он меня очень поддерживал во время болезни. Я понимаю, что мне очень с ним повезло. Это вообще-то редкость, потому что всех моих знакомых, с которыми я лечилась, мужья бросили. Но когда уже стало понятно, что пытаться беременеть бесполезно, он первый сказал, что надо усыновлять. А я не хотела усыновлять! я боялась наследственности, разных болезней и что мы просто материально не потянем, потому что после моего лечения у нас вообще не было денег. Ну и если совсем уже откровенно - я считала, что чужого ребёнка я никогда не приму, не полюблю. Потому что у чужого ребенка - чужой запах, а я всегда была к запахам чувствительная, и это всё усилилось почему-то после химиотерапии.
Где-то спустя год после моего лечения моя младшая сестра с сыном попала в детскую больницу, и вот у нее через несколько дней после госпитализации случился приступ аппендицита. В общем, так всё сложилось, что с племянником надо было мне несколько дней в больнице провести. И вот когда мы с ним гуляли по коридору, я увидела палату отказников, деток из детского дома. Они всё время сидели в кроватках, с ними не гуляли, их кормили через какие-то резиновые трубки. Это я могла видеть через стекло в двери, когда с Васькой гуляла по коридору. Медсестрички, кстати, пытались делать что-то для этих детей, но просто рук не хватало, персонала, они не могли этими детками заниматься. И вот я как-то шла мимо и заметила мальчика в кроватке. На вид ему было годика полтора, но я могла и ошибаться. У него дно кровати было очень низко приделано, это уже потом мне объяснили - чтобы не вывалился, потому что следить за ним было некому. Под кроватью - постоянная лужа, потому что памперсов тоже не было, он ходил под себя. Лицо расцарапанное, потому что ногти ему никто не стриг.
Не знаю, что тут со мной случилось. Мне просто стало его жалко. Никому до него не было никакого дела, дверь была открыта, и первое что я сделала - просто зашла к нему, вынула из этой вонючей кровати, отнесла в туалет, помыла попу под раковиной, смазала кремом, поменяла бельё, выбросила насквозь пропитанные мочой и какашками пеленки, надела памперс и положила назад. Он молчал, вот вообще ни звука, представляете?! Я ему попу мою холодной водой, а он молчит. Но он стал как-то пахнуть по-другому после помывки, как-то по-домашнему, почти как мой племянник, и я прямо там над ним расплакалась, потому что мне было жалко всех: себя, этого мальчика, моего мужа, который всегда мечтал о кровных детях, мою маму и вообще всех вокруг.
На следующий день был жуткий скандал. Старшая медсестра вопила как ненормальная на все отделение - кто смел зайти к отказникам и надеть ему памперс?! Дверь к этому мальчику стали запирать, и всё, что я могла делать, - просто подходить к стеклу и на него смотреть. Мне стало казаться, что он меня узнает. Потом уже я выпытала из персонала, что мальчику два года, он детдомовский и вроде как круглый сирота.
Я сказала мужу, что есть вот такой мальчик. Муж стал копать информацию про него, и я уж не знаю, как, правдами-неправдами, муж выяснил, что его можно усыновить. Надо было собирать документы. И тут выяснилось, что по нашим законам людям с онкологическими диагнозами не разрешают усыновлять детей.
С одной стороны, я могу это понять. Ребенок привыкнет к семье, а тут вдруг раз, и мама умирает, и это ужасный стресс и беда. Но с другой стороны, к тому моменту я уже знала, что рак бывает разный. И что многие люди пролечиваются и живут потом долго и счастливо. Нельзя всех под одну гребёнку! И я твердо знала, что вот этот конкретный мальчик просто умрет в детдоме через полгода-год, а у нас в семье он мог бы жить.
Мы пошли с мужем в опеку. Там нам дали длинный список документов, которые надо собрать. Я к тому моменту уже оформила инвалидность, и было понятно, что онкологию не скроешь. Некоторые знакомые предлагали мне дать взятку, чтобы получить чистую медкарту на меня, где бы не было записи о диагнозе. Но размер взятки был просто чудовищный, у нас не было таких денег. И мы с мужем уже смирились, что мы не сможем усыновить ни конкретно этого мальчика, ни другого ребенка.
Мне хотелось умереть. После лечения на меня резко навалился климакс, потому что мне ведь всё вырезали. В диспансере никакого лечения депрессии не предлагали, кроме валерьянки. Я старалась держать себя в руках изо всех сил, но получалось плохо. Мне помогал расслабиться только алкоголь, и я тайно каждый вечер выпивала по бокалу-другому. Через какое-то время я стала выпивать уже по бутылке вина каждый вечер, но не выглядела пьяной, зажёвывала запах жвачкой. Муж или действительно не замечал, или делал вид, или уже просто махнул рукой, решил что со мной толку не будет. Мне везде мерещилась его измена, и я пила ещё больше.
И вот тут моя сестра (она была в курсе истории с этим мальчиком) сказала мне, что вроде как теперь есть послабление в законе, и с 1-2 стадиями онкологии можно усыновлять. Но у меня ведь была в карте прописана третья стадия! Мы с мужем решили, что надо действовать. Занесли взятки в диспансер, опеку - и нам выправили документы. Потом мы рванули в детский дом и узнали, что мальчика нашего никто не усыновил и мы можем его взять. Я поняла, что этой мой шанс. Депрессия как-то сама прошла. Мы прошли все круги бюрократического ада, и через какое-то время нам выдали разрешение на усыновление. И что мы можем его забирать.
Следующая неделя была самой счастливой в моей жизни. Я ходила по магазинам, покупала одежду, игрушки, детское питание. Я зарегистрировалась на материнских форумах и читала про то, как кормить и воспитывать. Мы с мужем поехали на рынок и купили нашему мальчику кроватку и всякие прочие прибамбасы. Мне кажется, что мы с мужем даже как-то помолодели, еще больше подружились, и всё плохое как-то отступило. И конечно я вынесла на мусорку все винные бутылки, которые прятала от мужа по всей квартире. Пить уже совсем не хотелось.
Примерно через неделю мы забрали нашего мальчика. Ещё какое-то время выправляли ему документы. Он был жалкий, пугливый и худой, а я тоже не знала поначалу, с какой стороны к нему подойти. Первое время было очень тяжело, но мы все были так счастливы! Было ощущение, что смерть куда-то отступила, и что я ещё поживу, и что всё будет хорошо, и мой сын придавал мне столько сил, что я совсем забыла про свои проблемы. И даже приливы мои прошли, которые меня постоянно мучали.
Сейчас наш сын развивается нормально, хорошо кушает, играет и уже пытается читать. Моя мама просто помолодела и у себя на приусадебном участке завела целый огород, чтобы Стасику было всё самое свежее. Сынок уже иногда перелезает из своей детской кроватки и приходит к нам спать, но мы его не ругаем. Мы с мужем хотим переехать в другой город. Просто чтобы забыть обо всём ужасе, который с нами случился. Но мы хотели бы усыновить еще ребенка, пока есть силы. Чтобы было хотя бы двое деток. Хотим взять девочку. Не знаю, правильно это или нет. Подруга иногда мне говорит, что это безответственно: «А вдруг у тебя рак вернется? Вот помрёшь ты, а детей куда?». Я не знаю, что ей сказать. Я не загадываю, я просто знаю, что рак может быть у любого человека. От него не убережёшься, но и кирпич может на голову упасть здоровому человеку. И под машину можно попасть. Судьбы своей никто не знает, зато Стасик мой уже спит всю ночь не просыпаясь, ложку держит сам, улыбается нам всем. Неужели ему было бы лучше в детдоме? Я иногда думаю, что его бы уже вообще могло не быть, если бы мы его не забрали.
Я верю в лучшее, несмотря ни на что. И всё равно я недавно составила завещание. И мы договорились с сестрой, что, если вдруг что-то со мной случится, - она Стасика не оставит. Мне так спокойнее. Но я еще сама надеюсь пожить! Я думаю, что все залеченные с онкологией, кто в силах и молодой, должен усыновить. Такие детки дают силы, радость и желание жить. Это очень правильно и хорошо, лишь бы только государство хотя бы не мешало. Я очень хочу взять ещё ребенка и уехать в другой город. На учет в онкодиспансер боюсь становиться. Боюсь, что детей отнимут. Я никому уже не верю и всех боюсь. Вы поэтому не пишите ничего конкретного про меня, ладно? Мы просто хотим жить и растить детей, но больше рака я боюсь, что ребёнка отнимут, что примут ещё какой-то дурацкий закон и мы потеряем нашего Стасика... Может быть, я преувеличиваю и зря нервничаю, но я уже полюбила этого мальчика и боюсь за него, и никому его не отдам.