ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ...
Разбирая фотографии вспомнила фрагмент из "Коммуны":
... Потому что опять май в морском городе. Занятия терапией в шестой ГКБ, а это как раз в парке Шевченко на улице Тон Дык Тханга. Цветут каштаны, цветут акации, зацветают тополя (как вы там живёте-можете на своей микробиологии, Штефан Эдгар Эдуардович?). Солнце ещё нежаркое, и гулять пляжами и парками просто прекрасно. Пока парни стучат шарами на бильярде - о, благословен будь парк Шевченко, где незадорого и днём можно было приобщиться таинствам зелёного сукна, и это было почти буржуазно! - Полина сидит на парапете, смотрит на море и порт и ни о чём не думает. Ни об экзаменах - не сложно и не страшно. Ни о пятом и шестом курсах - всё тот же бег по кругу. То есть - вдоль. Потому что город Одесса не круглый, как Москва, а вытянут вдоль берега одесского залива. Ни о том, что дворник Владимир опять загадил туалет и свистнул у Полины пачку сигарет. Ни о том, что Тонька опять покоя не даст. Ни о Серёже, который вроде просто друг-приятель, но с элементами постели - как-то так вышло. Ни о ком из его компании - потому что уже давно прогнозируемо, что все мужчины - хотят, а все бабы - терпеть не могут. Ни о том, что хотят - это хорошо, но где же оно, о чём пишут в книгах? Ну, то, которое не «хочу», но «люблю»? Ни о том, что завтра она приглашена на очередную вечеринку и, разумеется, туда пойдёт, потому что она сейчас хороша, как никогда прежде. Ни о Кротком и Примусе, что, играя в бильярд, не забывают на неё поглядывать, потому что вот только что около Полины остановился молодой человек, явно намеревающийся познакомиться, но тут Лёшка подскочил как ошпаренный... Ни о том и ни об этом. Вообще ни о чём.
Полина сидит на парапете, закрыв глаза, подставив лицо майскому солнцу, и просто слушает город...
Майские жуки; шелест распустившихся листьев на ветру; далёкий перестук составов, что идут из порта и в порт; заливистый весёлый лай молодых собак; солидное цоканье престарелых мудрых псов; синкопальные шажки детей; парное шарканье благостных счастливых стариков; чьё-то одинокое, злобное, старческое, не на неё лично, а за всё про всё: «Расселась тут, шалава! Это что, бинт вместо юбки?!»; стремительный каучуковый лёгкий спортивный ход и задорное мальчишеское: «Что, бабуля, завидно? Добрее надо быть!»; барабанная дробь шпилек и рассыпчатый, как пшено, девический смех; и снова шелест... ветер... и никого... никого... Из многоголосья густонаселённого коммунального города погружаешься в отдельную комнату себя самого... Себя самого... Себя самого... И только жужжание, шелест, приятное кошачье мурчание... И - ничего! Ничего. Небытие...
- Полина! Ты что? Уснула, как полковая лошадь?
- Ох, Примус! Как ты меня напугал!.. Действительно, задремала. Полковые лошади, кстати, спят стоя, а не сидя. Да и это - просто распространённое заблуждение. И даже, скорее, фигура речи. Потому что лошади спят лёжа.
- Откуда ты знаешь, ты же лошадей в глаза не видела, разве что на ипподроме.
- Не знаю откуда. Знаю, что знаю!
- Кстати, лошади действительно спят лёжа, поверь деревенскому пареньку. Идём, детка, в кафешку с дядюшкой Примусом - он богат, как Крез, ибо только что вдул своих верных товарищей на десятку баксов в «Московскую пирамиду»! Обсудим лошадей, недосып, экзамены, любовь и прочие...
Парк Шевченко, парапет и порт на месте и в 2011. Девушки всё так же носят короткие юбки. А вы всё ещё не верите, что времени нет...
"...вы действительно всё ещё хотите знать, как живут люди в 2046 году? Вы полагаете, что это интересно? Или вы расчитываете на то, что это интересно? Определились?.. Ну так вот, в 2046 году люди живут ТАК ЖЕ. Только не говорите, что вы ожидали услышать что-то другое!" ("Отойти в сторону и посмотреть")
:)
UPD: А-а-а!!! Зачем я села разбирать фото?!
После терапии Примус с Полиной спустились по Пироговской к Отраде. Небольшая компания тащила их с собой «отметить», но Полина захотела прокатиться на Канатной дороге, искупаться в море и пройтись пешком до парка Шевченко.
- Лёшка! - хихикнула Полина, когда кабинка, внезапно дёрнувшись, остановилась. - Я вспомнила, как после десятого класса, вот сразу после последнего звонка, мы с
Танькой Кусачкиной и Вовкой Поляковым болтались вот точно у этого столба, очень даже может быть, что и в этой самой кабинке, - целых полчаса! Был хоть и конец мая, но
дул холодный ветер. Было так страшно!..
- Чего же тут страшного, моя радость, висеть в кабинке?
- Ну как же! У них поломка, дует ветер, Вовка, дурак, ещё раскачивать начал и подпрыгивать. Одесская канатная дорога, конечно, не подъёмник к Ай-Петри, но если
отсюда шлёпнешься - в живых не останешься. И мы с Танькой так испугались... Испугались не того, что умрём. А что умрём девственницами, так и не познавшими, понимаешь,
мужской любви. И посмотрели на Вовку. Он тут же перестал раскачивать кабинку и стоял себе смирненько. Сказал, что не сможет нас обеих лишить девственности в маленькой кабинке. Слишком тесно. И слишком страшно ему самому. Тоже умереть. И тоже - девственником. А потом никто уже ничего не боялся, мы просто ржали, как сумасшедшие...
Э-эй! Чего молчишь?
- А что тут скажешь? Теперь тебе не страшно умереть?
- Страшно. И смешно. Смешно, что мы с тобой застряли. Видимо, это уже традиция, что я застреваю на Канатной дороге. После школы. После института. Когда теперь застряну? После чего ещё? А получается, что больше и не после чего. Школа. Институт. Всё. Хочешь не хочешь - всё самое бездельное, глупое, забавное и беспричинное - позади. Надо надевать серьёзное взрослое лицо и не хихикать из-за ерунды.
- Что за глупости?! Вся жизнь - чертовски забавна! - Он вскочил с сиденья и начал раскачивать кабинку.
- Лёшка!..
Канатная дорога снова заработала.
- Ну вот! - возмутился Примус. - Только хотел любимую девочку очередной раз девственности лишить - как на тебе!
- Это было бы забавно - лишиться девственности под столбом.
- Не под столбом, а под небесами, бестолочь! Оглянись - сперва мы под небесами. И только потом - под столбом!..
Всё, к чёрту фотографии, пойду поработаю!