(no subject)
Возвращаться - плохая примета. Чтобы не сработала, нужно посмотреться в зеркало. Душераздирающее зрелище - вот как это называется.
Белый свет скукоживается день ото дня, от рассвета до работы остаётся ровно гулькин нос. Только этого мало - сказал человек. Когда человек скажет "достаточно", значит, он умер или глядится в зеркало.
Поэтому сижу на речке в темноте, смотрю звездопад. Если звёзды падают, это кому-то надо - так, вроде, сказал человек? Не понимаю я этой вездесущей надости, что-ли нельзя упасть просто так, самой себе? Хотя, звёздам виднее.
Ловлю рыб, больших и дремучих видом и сознанием своими. Днём рыбы прячут свои плоские стыдные тела в корягах, а ночью выходят поесть, что дают. Их древний инстинкт против моего, хищнического. "Иди, - говорят мне, заливаясь слезами - купи в магазине уже мёртвую нототению, не мучай животное!" Они полагают, что все звёзды падают для них, хоть ни одной сроду не подняли. Но одно дело - ощущения тюкнувшего топориком старушку, другое - прочитавшего об этом в книге; и что первично, в конце концов. Это не врагов на экране тыщами, это живое существо, лупоглазое и бесконечно симпатичное - из родной стихии на смерть лютую!
Недели три назад луна над речкою была круглая и яркая, как фара, смотрела на всё сверху вниз почти из зенита, сама себя любя заочно - из-за того "почти". Проплыл бобр, дал волну - и вот тебе отражение: поперёк себя шире, кривая и с расплывчатыми краями. Обидно ей стало, краснеть начала и пухнуть, прятаться за кронами ив на том берегу, и из-за стволов, уже пропадая, страшно окровавила воду. С того дня и пошла на ущерб. Не надо смотреться в зеркало.
Белый свет скукоживается день ото дня, от рассвета до работы остаётся ровно гулькин нос. Только этого мало - сказал человек. Когда человек скажет "достаточно", значит, он умер или глядится в зеркало.
Поэтому сижу на речке в темноте, смотрю звездопад. Если звёзды падают, это кому-то надо - так, вроде, сказал человек? Не понимаю я этой вездесущей надости, что-ли нельзя упасть просто так, самой себе? Хотя, звёздам виднее.
Ловлю рыб, больших и дремучих видом и сознанием своими. Днём рыбы прячут свои плоские стыдные тела в корягах, а ночью выходят поесть, что дают. Их древний инстинкт против моего, хищнического. "Иди, - говорят мне, заливаясь слезами - купи в магазине уже мёртвую нототению, не мучай животное!" Они полагают, что все звёзды падают для них, хоть ни одной сроду не подняли. Но одно дело - ощущения тюкнувшего топориком старушку, другое - прочитавшего об этом в книге; и что первично, в конце концов. Это не врагов на экране тыщами, это живое существо, лупоглазое и бесконечно симпатичное - из родной стихии на смерть лютую!
Недели три назад луна над речкою была круглая и яркая, как фара, смотрела на всё сверху вниз почти из зенита, сама себя любя заочно - из-за того "почти". Проплыл бобр, дал волну - и вот тебе отражение: поперёк себя шире, кривая и с расплывчатыми краями. Обидно ей стало, краснеть начала и пухнуть, прятаться за кронами ив на том берегу, и из-за стволов, уже пропадая, страшно окровавила воду. С того дня и пошла на ущерб. Не надо смотреться в зеркало.