Дожди.
Был на свадьбе - подзабытый опыт, уже лет сорок как. Банкетный зал и полусвет, люди общаются друг с другом поверх еды, безнадёжно и пронзительно, как чайки. Потому что музыка. Болела голова, я как-то больше привык к похоронам.
Думаю, что все разговоры, устные и письменные, порождаются шумом, являясь шумом сами и далее по нарастающей. В тишине как-то не выкрикивается твоё сокровенное, тем более под пение птиц - пускай это даже нынешний тренд и краш (или трэш и кэш?) про человековубийство - являющееся, главным образом, уже пережёванной кем-то жвачкой: чем более пережёванной, тем больше смердит.
Пускай вначале мы засунули Слово, так оставим молчание хоть в конце. Да, человека разрывает от желания выказать своё, наболевшее, но в то же время как-то не по себе, стыдно, что-ли, немного. Мне нравится Бердяев за какой-то романтизм, небрежение властью и бабками. (Кстати, полагаю враньём одновременное чтение Ильина и Бердяева: от одного в этом случае необходимо захочется сблевать, меня - от Ильина). Так вот, бердяевская мысль об объективации, грубо говоря, заключается в том, что творческий акт, превращённый в книгу, картину и т.д., то есть, в объект, сильно на том теряет.
Приобретая за то, продолжу себе, функцию жвачки. Это касается всех актов творчества, хотя деревья, реки и олени у Него, надо признаться, получились неплохо - остаётся лишь догадываться, каковы они в необъективированном мире.
И кажется мне, что всё это ежедневное чтение (скорее, перечитывание старых - простите, тренд и кэш) книг - всего лишь иссуплённая, наркотическая какая-то попытка выгадать за чередою образов первообразы, первомысль за мыслями и молчание за словами.
А дожди проходят, их поступь всё глуше.
Думаю, что все разговоры, устные и письменные, порождаются шумом, являясь шумом сами и далее по нарастающей. В тишине как-то не выкрикивается твоё сокровенное, тем более под пение птиц - пускай это даже нынешний тренд и краш (или трэш и кэш?) про человековубийство - являющееся, главным образом, уже пережёванной кем-то жвачкой: чем более пережёванной, тем больше смердит.
Пускай вначале мы засунули Слово, так оставим молчание хоть в конце. Да, человека разрывает от желания выказать своё, наболевшее, но в то же время как-то не по себе, стыдно, что-ли, немного. Мне нравится Бердяев за какой-то романтизм, небрежение властью и бабками. (Кстати, полагаю враньём одновременное чтение Ильина и Бердяева: от одного в этом случае необходимо захочется сблевать, меня - от Ильина). Так вот, бердяевская мысль об объективации, грубо говоря, заключается в том, что творческий акт, превращённый в книгу, картину и т.д., то есть, в объект, сильно на том теряет.
Приобретая за то, продолжу себе, функцию жвачки. Это касается всех актов творчества, хотя деревья, реки и олени у Него, надо признаться, получились неплохо - остаётся лишь догадываться, каковы они в необъективированном мире.
И кажется мне, что всё это ежедневное чтение (скорее, перечитывание старых - простите, тренд и кэш) книг - всего лишь иссуплённая, наркотическая какая-то попытка выгадать за чередою образов первообразы, первомысль за мыслями и молчание за словами.
А дожди проходят, их поступь всё глуше.