ч. 314
Хожу я в лес только ранним утром, когда грибы только проснулись, почистили зубы, сходили в туалет и умываются росой. Важно застать их в этот момент. И не только их.
Росы на всех хватает с избытком. Через четверть часа я совершенно мокрый до пояса, роса по штанам стекает в сапоги, сапоги утробно хлюпают на каждом шагу, знакомые кабаны насмешливо подхрюкивают в тон. Можно остановиться, вылить, но как-то лень. Говорят, что по росе ходить полезно, так почему бы не походить в сапогах, частично наполненных росой.
Это несколько схоже с ловлей рыбы взабродку. Только грибы хитрее рыбы. Вот замечаешь под кустиком белый... Букет эмоций: эврика, восторг, обожание, любование коренастостью, сдобностью, какой-то эстетической завершённостью, идеальностью. Интересно, что и другой, на него не похожий, тоже будет пределом совершенства. Виною тому полагаю размытые границы прекрасного, вот и с женщинами у меня то же самое... Где я остановился? Недалеко от кустика, от хитрого белого. Налюбовавшись, я сразу не иду к грибу, а начинаю обходить его кругами, прячась и незаметно приближаясь - чтобы найти ещё раз! - и заодно высматриваю его друганов и родственников. И в конце концов убеждаюсь, что белый исчез: вот кустик, пучок травы, гнилой сучок загогулиной, а рядом с ними - ничего, пропал, убежал! Подсекать надо было сразу и тащить, раззява!
Нынче я собираю одни шляпки. Потому что ножки съели слизни. От обильных дождей слизней развелась тьма-тьмущая, на каждом белом сидит по десятку маленьких коричневых или один чёрный и здоровенный. Они сперва выгрызают ножку изнутри, гриб падает, шляпку приканчивают уже на земле. Нужно успеть отобрать у них хотя бы её. Теперь модно стало сомневаться в наличии справедливости, но если предположить на минуточку, что она всё-таки есть, то эти слизни должны быть очень полезны в чём-то кому-то за их аппетит. Если нет, остаётся только предположить наличие у них разума. Ну, а как без аналогий? Я попытался воззвать к одному, самому матёрому, но контакта не вышло - продолжает жрать. Всё, в общем-то, в порядке вещей.
А вот эти два крепко стоят на целых ножках, сине-красно-жёлто-зелёные, целые, неподвластные слизневым челюстям и никакому разуму, твердые, как орех. Все грибы радужной окраски, скальной плотности и экстерьера боровика я называю поддубниками или дубовиками, хотя по-умному это какие-то там болеты. Да простит меня бог слова, болет - это что-то нежное, полупрозрачное и французское, дубовик - самое имя им.
И, конешно, лисички. Сбегаются посмотреть на тебя стаей, легкомысленные, доверчивые. Но и в них есть некая замысловатость, полностью раскрывающаяся только в супе.
Будущий суп: безногие белые, дубовики, лисички.
Росы на всех хватает с избытком. Через четверть часа я совершенно мокрый до пояса, роса по штанам стекает в сапоги, сапоги утробно хлюпают на каждом шагу, знакомые кабаны насмешливо подхрюкивают в тон. Можно остановиться, вылить, но как-то лень. Говорят, что по росе ходить полезно, так почему бы не походить в сапогах, частично наполненных росой.
Это несколько схоже с ловлей рыбы взабродку. Только грибы хитрее рыбы. Вот замечаешь под кустиком белый... Букет эмоций: эврика, восторг, обожание, любование коренастостью, сдобностью, какой-то эстетической завершённостью, идеальностью. Интересно, что и другой, на него не похожий, тоже будет пределом совершенства. Виною тому полагаю размытые границы прекрасного, вот и с женщинами у меня то же самое... Где я остановился? Недалеко от кустика, от хитрого белого. Налюбовавшись, я сразу не иду к грибу, а начинаю обходить его кругами, прячась и незаметно приближаясь - чтобы найти ещё раз! - и заодно высматриваю его друганов и родственников. И в конце концов убеждаюсь, что белый исчез: вот кустик, пучок травы, гнилой сучок загогулиной, а рядом с ними - ничего, пропал, убежал! Подсекать надо было сразу и тащить, раззява!
Нынче я собираю одни шляпки. Потому что ножки съели слизни. От обильных дождей слизней развелась тьма-тьмущая, на каждом белом сидит по десятку маленьких коричневых или один чёрный и здоровенный. Они сперва выгрызают ножку изнутри, гриб падает, шляпку приканчивают уже на земле. Нужно успеть отобрать у них хотя бы её. Теперь модно стало сомневаться в наличии справедливости, но если предположить на минуточку, что она всё-таки есть, то эти слизни должны быть очень полезны в чём-то кому-то за их аппетит. Если нет, остаётся только предположить наличие у них разума. Ну, а как без аналогий? Я попытался воззвать к одному, самому матёрому, но контакта не вышло - продолжает жрать. Всё, в общем-то, в порядке вещей.
А вот эти два крепко стоят на целых ножках, сине-красно-жёлто-зелёные, целые, неподвластные слизневым челюстям и никакому разуму, твердые, как орех. Все грибы радужной окраски, скальной плотности и экстерьера боровика я называю поддубниками или дубовиками, хотя по-умному это какие-то там болеты. Да простит меня бог слова, болет - это что-то нежное, полупрозрачное и французское, дубовик - самое имя им.
И, конешно, лисички. Сбегаются посмотреть на тебя стаей, легкомысленные, доверчивые. Но и в них есть некая замысловатость, полностью раскрывающаяся только в супе.
Будущий суп: безногие белые, дубовики, лисички.