Миф о войне и мире с Украиной
Оригинал взят у nyka_huldra в Миф о войне и мире с Украиной
Современного русского человека, физически пережившего и психически переживавшего всю череду событий конца XX - начала XXI веков, чрезвычайно сложно чему-либо удивить, и никаких исключенных сценариев будущего для него уже не существует. Вполне можно себе представить какие угодно беспорядки, революции и войны, в самой причудливой конфигурации союзников и противников, а в каждом новом событии только угадываются популярные прежде фэнтези и антиутопии. Инвариаций Третьей мировой войны, которая то ли вот-вот наступит, то ли уже началась, то ли уже давным-давно идет, стало так много, что уже любой конфликт воспринимается как очередной «выстрел в Сараево», а каждый политик претендует на скромную роль Гаврилы Принципа или эрцгерцога Франца-Фердинанда.
И когда заходит речь о вероятной войне России с кем-либо, то практически любая страна на ее границах и любая держава в мире может оказаться ее главным врагом. Однако до сих пор для русского сознания, столь искушенного в геополитических раскладах и постмодернистских играх, все-таки существовал один исключенный вариант такой войны. Причем, чем больше фактов свидетельствовало в пользу неизбежности этого варианта, тем больше русский ум сопротивлялся ему - это война с Украиной. Война России с Украиной представлялась невозможной, «ее не могло быть, потому что ее не могло быть никогда».
Вряд ли нужно объяснять причины такой категоричности: в самовосприятии России Украина всегда была неотъемлемой частью самой русской идентичности, как Поволжье, Урал или Сибирь, а любые попытки украинцев объявить себя хоть чем-то отдельным от России сами русские воспринимали как диковатое ребячество, безобидное и бесперспективное. Как только Россия признает, что «Украина это не Россия», она просто перестанет быть Россией - в этом состоит главный ключ к пониманию русско-украинских отношений со стороны самих русских. Поэтому, даже если вдруг случится «война России и Украины», русское сознание будет всячески избегать этой формулировки, заменяя последнее слово самыми разными метафорами и эвфемизмами.
Между тем, победа «Евромайдана» и ответная «Русская весна» 2014 года наглядно показали, что война между Российской Федерацией и государством Украина вполне возможна, и вопрос стоит уже не о том, насколько она неизбежна, а только о том, насколько она необходима. Для русского самосознания, знакомого с разными вызовами, это страшное испытание, преодолеть которое можно только посредством очень серьезных гносеологических усилий. Если ты признаешь, что часть тебя объявила тебе же войну, то тебя как целого больше нет, а это путь к шизофрении. Если же ты соглашаешься с тем, что часть тебя никогда не была твоей частью, то это путь к полному отказу от самого себя. В обоих случаях это самоубийственные пути для России - и признать Украину врагом, и признать ее отдельной страной, автономной по отношению к России. Сторонники украинской самостийности могли бы торжествовать, узнав об этой виртуальной «вилке», в которую они вогнали русских, но пока только сами свидомые оказались в совершенно неиллюзорной «вилке» относительно Новороссии, бросившей украинскому самосознанию аналогичный, зеркальный вызов.
Главный секрет «испытания украинством» для русского самосознания заключается в восприятии современной Украины как чего-то изначально целого, единого и неделимого, в то время как сегодняшняя Украина - это образец искусственной, надуманной, неорганичной сложности. Поэтому относиться к такой Украине как к единому субъекту совершенно бессмысленно и никакое самоопределение России по отношению к такой Украине как «врагу» или «другу» невозможно. То, что мы сегодня называем «Украиной», это только очень шаткое государственное образование, наследующее искусственные границы УССР и включающее в себя несколько этнокультурных миров, а иначе говоря, несколько Украин. Следовательно, не надо путать страну Украину, то есть историческую Малороссию, и государство Украина, то есть конкретную политическую организацию с центром в Киеве. Поэтому если сегодня возможна какая-то война с Украиной, то это будет не война со страной Малороссией, лишенной какой-либо политической субъектности, а война со специфическим государством под вывеской «Украина», а точнее, - с конкретным политическим режимом, не способным до конца контролировать оккупированное им государство. Такое различение сущностей опасно для евромайданной власти во всех ее ипостасях, и поэтому эта власть, прежде всего, заинтересована в том, чтобы внушить всем свою монополию на бренд «Украина».
Таким образом, никакой войны России и Украины в точном смысле последнего слова нет и не будет, так что поиск соответствующих метафор и эвфемизмов на всякий случай полностью оправдан. В то время как война России и евромайданной власти в Киеве абсолютно реальна, тем более что она уже давно идет. В этой связи все разговоры о «перемирии» и «цивилизованном диалоге» крайне наивны, поскольку не учитывают изначально русофобскую сущность Евромайдана, призванного окончательно ликвидировать на Украине любые проявления русского фактора.
Здесь стоит напомнить о том, что пресловутая украинская самостийность была обретена не в результате какого-то национально-освободительного движения, как хотелось бы думать самим свидомым, а просто так - даром. Как и все другие советские республики, УССР обрела свою независимость в 1991 году двумя-тремя росчерками пера постаревших коммунистических функционеров, без малейших признаков революционной романтики, столь приличествующих такому историческому моменту. Многие люди даже не очень поняли, что на самом деле произошло, кроме того, что на госучреждениях сменился флаг и рубли поменяли свое название. Для украинского национализма, как, впрочем, и для всех других антирусских национализмов бывшего СССР, это событие, на самом деле, составляет глубокую травму - получить свободу без победы. Двусмысленность произошедшего довлела над украинским национализмом, нуждающемся в мифе о победившей национальной революции, которая, на самом деле, не только не победила, но даже и не начиналась. Но существование незалежной Украины, обладающей огромными территориями исторической России, требовало идеологического самообоснования, и поэтому иного пути у этого государства, кроме как культивировать свою антирусскость, не было, нет и не будет. Это может звучать неприятно, но это факт - современное государство Украина изначально запрограммирована на русофобию, и как только из случайного обрубка СССР она стала превращаться в новый геополитический проект, то это оказался антирусский проект, потому что другим он и не мог быть. За отсутствием внятного фундамента, вся украинская идентичность формировалась чисто негативным способом - на отрицании русского начала, так что даже относительно умеренный президент Леонид Кучма, победивший на выборах как пророссийский кандидат, не нашел лучшей национальной идеи для украинцев, чем лозунг «Украина это не Россия». Не хватало только одного - самого события национальной революции как опорной точки историософского мифа, и именно это событие должен был компенсировать Майдан 2004 года, но его вожди так быстро перессорились, что он превратился лишь в очередную смену власти, которую так легко подобрал Янукович, что картинки революции не получилось.
Но то, что не получилось у Майдана-2004, достиг Майдан-2014 - в государстве Украина наконец-то произошла та самая революция, по всем жанровым канонам, вплоть до «изгнания тирана» и «пожирания собственных детей». Вот каково значение евромайданного переворота - он дал украинским националистам ту самую победу, без которой столь скучной и двусмысленной казалась дарованная некогда свобода. И, как следствие, историософия украинского национализма обрела своё «осевое событие» и у антирусского «проекта Украина» открылось второе дыхание. Такая Украина нуждается теперь не только в культивировании своей самостийности, но в чем-то большем - в экспансии; не только в идеологическом самообосновании, но и в навязывании своей идеологии всем окружающим.
Для России эти события означают только то, что никакими уговорами и заверениями о мире и дружбе успокоить украинский режим не получится. Если Майдан-2004 гордился своей бескровностью, то Майдан-2014 не только не стесняется пролитой крови в Киеве, Одессе, Славянске и т.д., но прямо питается ею. Антирусский «проект Украина» перешел в стадию интенсивной реализации и уже не скрывает свою сущность. В этой ситуации мы можем сколько угодно тренироваться в политкоррекности и дипломатичности, демонстрировать показное миролюбие и теплохладную равноудаленность от всех сторон конфликта, но мы должны знать - под брендом «Украина» сейчас выступает антироссийский террористический режим, наиболее адекватно выражающий сущность украинской государственности. И пока он существует, никакого мира на Украине и ее границах с Россией не будет.
Фото: ИТАР-ТАСС/ Максим Никитин
Аркадий Малер
via
Современного русского человека, физически пережившего и психически переживавшего всю череду событий конца XX - начала XXI веков, чрезвычайно сложно чему-либо удивить, и никаких исключенных сценариев будущего для него уже не существует. Вполне можно себе представить какие угодно беспорядки, революции и войны, в самой причудливой конфигурации союзников и противников, а в каждом новом событии только угадываются популярные прежде фэнтези и антиутопии. Инвариаций Третьей мировой войны, которая то ли вот-вот наступит, то ли уже началась, то ли уже давным-давно идет, стало так много, что уже любой конфликт воспринимается как очередной «выстрел в Сараево», а каждый политик претендует на скромную роль Гаврилы Принципа или эрцгерцога Франца-Фердинанда.
И когда заходит речь о вероятной войне России с кем-либо, то практически любая страна на ее границах и любая держава в мире может оказаться ее главным врагом. Однако до сих пор для русского сознания, столь искушенного в геополитических раскладах и постмодернистских играх, все-таки существовал один исключенный вариант такой войны. Причем, чем больше фактов свидетельствовало в пользу неизбежности этого варианта, тем больше русский ум сопротивлялся ему - это война с Украиной. Война России с Украиной представлялась невозможной, «ее не могло быть, потому что ее не могло быть никогда».
Вряд ли нужно объяснять причины такой категоричности: в самовосприятии России Украина всегда была неотъемлемой частью самой русской идентичности, как Поволжье, Урал или Сибирь, а любые попытки украинцев объявить себя хоть чем-то отдельным от России сами русские воспринимали как диковатое ребячество, безобидное и бесперспективное. Как только Россия признает, что «Украина это не Россия», она просто перестанет быть Россией - в этом состоит главный ключ к пониманию русско-украинских отношений со стороны самих русских. Поэтому, даже если вдруг случится «война России и Украины», русское сознание будет всячески избегать этой формулировки, заменяя последнее слово самыми разными метафорами и эвфемизмами.
Между тем, победа «Евромайдана» и ответная «Русская весна» 2014 года наглядно показали, что война между Российской Федерацией и государством Украина вполне возможна, и вопрос стоит уже не о том, насколько она неизбежна, а только о том, насколько она необходима. Для русского самосознания, знакомого с разными вызовами, это страшное испытание, преодолеть которое можно только посредством очень серьезных гносеологических усилий. Если ты признаешь, что часть тебя объявила тебе же войну, то тебя как целого больше нет, а это путь к шизофрении. Если же ты соглашаешься с тем, что часть тебя никогда не была твоей частью, то это путь к полному отказу от самого себя. В обоих случаях это самоубийственные пути для России - и признать Украину врагом, и признать ее отдельной страной, автономной по отношению к России. Сторонники украинской самостийности могли бы торжествовать, узнав об этой виртуальной «вилке», в которую они вогнали русских, но пока только сами свидомые оказались в совершенно неиллюзорной «вилке» относительно Новороссии, бросившей украинскому самосознанию аналогичный, зеркальный вызов.
Главный секрет «испытания украинством» для русского самосознания заключается в восприятии современной Украины как чего-то изначально целого, единого и неделимого, в то время как сегодняшняя Украина - это образец искусственной, надуманной, неорганичной сложности. Поэтому относиться к такой Украине как к единому субъекту совершенно бессмысленно и никакое самоопределение России по отношению к такой Украине как «врагу» или «другу» невозможно. То, что мы сегодня называем «Украиной», это только очень шаткое государственное образование, наследующее искусственные границы УССР и включающее в себя несколько этнокультурных миров, а иначе говоря, несколько Украин. Следовательно, не надо путать страну Украину, то есть историческую Малороссию, и государство Украина, то есть конкретную политическую организацию с центром в Киеве. Поэтому если сегодня возможна какая-то война с Украиной, то это будет не война со страной Малороссией, лишенной какой-либо политической субъектности, а война со специфическим государством под вывеской «Украина», а точнее, - с конкретным политическим режимом, не способным до конца контролировать оккупированное им государство. Такое различение сущностей опасно для евромайданной власти во всех ее ипостасях, и поэтому эта власть, прежде всего, заинтересована в том, чтобы внушить всем свою монополию на бренд «Украина».
Таким образом, никакой войны России и Украины в точном смысле последнего слова нет и не будет, так что поиск соответствующих метафор и эвфемизмов на всякий случай полностью оправдан. В то время как война России и евромайданной власти в Киеве абсолютно реальна, тем более что она уже давно идет. В этой связи все разговоры о «перемирии» и «цивилизованном диалоге» крайне наивны, поскольку не учитывают изначально русофобскую сущность Евромайдана, призванного окончательно ликвидировать на Украине любые проявления русского фактора.
Здесь стоит напомнить о том, что пресловутая украинская самостийность была обретена не в результате какого-то национально-освободительного движения, как хотелось бы думать самим свидомым, а просто так - даром. Как и все другие советские республики, УССР обрела свою независимость в 1991 году двумя-тремя росчерками пера постаревших коммунистических функционеров, без малейших признаков революционной романтики, столь приличествующих такому историческому моменту. Многие люди даже не очень поняли, что на самом деле произошло, кроме того, что на госучреждениях сменился флаг и рубли поменяли свое название. Для украинского национализма, как, впрочем, и для всех других антирусских национализмов бывшего СССР, это событие, на самом деле, составляет глубокую травму - получить свободу без победы. Двусмысленность произошедшего довлела над украинским национализмом, нуждающемся в мифе о победившей национальной революции, которая, на самом деле, не только не победила, но даже и не начиналась. Но существование незалежной Украины, обладающей огромными территориями исторической России, требовало идеологического самообоснования, и поэтому иного пути у этого государства, кроме как культивировать свою антирусскость, не было, нет и не будет. Это может звучать неприятно, но это факт - современное государство Украина изначально запрограммирована на русофобию, и как только из случайного обрубка СССР она стала превращаться в новый геополитический проект, то это оказался антирусский проект, потому что другим он и не мог быть. За отсутствием внятного фундамента, вся украинская идентичность формировалась чисто негативным способом - на отрицании русского начала, так что даже относительно умеренный президент Леонид Кучма, победивший на выборах как пророссийский кандидат, не нашел лучшей национальной идеи для украинцев, чем лозунг «Украина это не Россия». Не хватало только одного - самого события национальной революции как опорной точки историософского мифа, и именно это событие должен был компенсировать Майдан 2004 года, но его вожди так быстро перессорились, что он превратился лишь в очередную смену власти, которую так легко подобрал Янукович, что картинки революции не получилось.
Но то, что не получилось у Майдана-2004, достиг Майдан-2014 - в государстве Украина наконец-то произошла та самая революция, по всем жанровым канонам, вплоть до «изгнания тирана» и «пожирания собственных детей». Вот каково значение евромайданного переворота - он дал украинским националистам ту самую победу, без которой столь скучной и двусмысленной казалась дарованная некогда свобода. И, как следствие, историософия украинского национализма обрела своё «осевое событие» и у антирусского «проекта Украина» открылось второе дыхание. Такая Украина нуждается теперь не только в культивировании своей самостийности, но в чем-то большем - в экспансии; не только в идеологическом самообосновании, но и в навязывании своей идеологии всем окружающим.
Для России эти события означают только то, что никакими уговорами и заверениями о мире и дружбе успокоить украинский режим не получится. Если Майдан-2004 гордился своей бескровностью, то Майдан-2014 не только не стесняется пролитой крови в Киеве, Одессе, Славянске и т.д., но прямо питается ею. Антирусский «проект Украина» перешел в стадию интенсивной реализации и уже не скрывает свою сущность. В этой ситуации мы можем сколько угодно тренироваться в политкоррекности и дипломатичности, демонстрировать показное миролюбие и теплохладную равноудаленность от всех сторон конфликта, но мы должны знать - под брендом «Украина» сейчас выступает антироссийский террористический режим, наиболее адекватно выражающий сущность украинской государственности. И пока он существует, никакого мира на Украине и ее границах с Россией не будет.
Фото: ИТАР-ТАСС/ Максим Никитин
Аркадий Малер
via