Голова чубайса
Ходок пришел в село днем. Машка как раз бежала с поганым веником за еврейским беспилотником - глядит, по дороге, от Асташкинского леса, мужик идет. В лаптях и с мешком большим. Машка посмотрела, беспилотнику кулаком погрозила - и в деревню бежать, к сельсовету. А там и председатель Мироныч и завхоз Петренко и даже главный агроном Георгадзе- вся наша сельская партийная ячейка. Как раз виды на урожай обсуждают.
Новость о Ходоке тут же облетела всю деревню. Ну и я, конечно, ноги в руки - и к сельсовету. Пока Ходок по нашей главной улице шел - почитай, полдеревни у сельсовета и собралось. Стоят молча, на Ходока смотрют.
Ходок подошел к сельсовету, мужиков оглядел, и говорит, вроде и как всем, но сам на Мироныча смотрит, потому как признал, кто тут есть у нас главный:
- Здорово, православные! Слава КПСС!
- КПСС слава! Ну, здорово, коль не шутишь! - Мироныч отвечает. - Кто будешь? Куда идешь?
- Ходок я.
- Да уж видим, что не спецназ украинский!
Тут надо сказать, что уж очень в прошлом году украинский спецназ озоровал в наших местах. Лютовал просто. Но когда он у вдовы Алексеевой кабанчика увел - терпение у мужиков лопнуло. Собрались с кольями, с лопатками саперными, с винтовками М-16 - их целую подводу Витька-контрактник привез, когда с обороны Севастополя вернулся - и пошли со спецназом разбираться. Разобрались так, что до сих пор спецназ сидит в схроне своем, что у Гадюжьей балки, и носу не кажет. Только по ночам выходит - по нужде. Бабы наши отходчивые, молоко ему иногда носят, хлеб, сало опять же. Оставляют у схрона. Спецназ все съедает, даже веревочки от сала.
Еще надо сказать, что под горячую руку и завхозу Петренко нос разбили, но потом всей деревней извинились, и литром казенной водки проставились. Что правильно. Потому что дружба народов - святое, как товарищ-отец Никандр, секретарь нашей парторганизации, объяснил.
А в этом году беспилотники еврейские - летают и летают, настырные, как комарьё. Витька-контрактник один сбил из своего «стингера» - тогда и нашли на нем буковки еврейские. Учитель наш, Абрам Иосифович, признал их - и сказал, что сделан беспилотник в государстве Израиле - где много евреев обитает. Но на Абрам Иосифовича никто, конечно, не обиделся, потому как дружба народов - и не может он за всех евреев отвечать. Но сам Абрам Иосифович сказал, что своему племяннику письмо в Израиль отпишет - чтобы тот меры принял. Пока письмо не дошло, видимо - потому как летают беспилотники. Хотя Витьку-сверхсрочника теперича боятся - как он из дома выйдет - беспилотники тут же за огороды и в поле улетают. И кружат там. Вместе с воронами.
Ну, это я отвлекся.
Вот, значит, стоит Ходок, мужики кружком стоят, на него смотрят.
- Куда идешь, православный? - Мироныч спрашивает.
- В Москву иду. К Ленину.
Народ понимающе переглянулся. Мы тоже хотели Ходока к Ленину отправить, но забоялись. Самогонку мужики гонят, молодежь с девушками балует - да хоть тот же Витька-контрактник, - урожай не очень собрали в прошлом году, проявления национализма бывают, как я уже сказал - не доросли мы своего Ходока посылать. Так и товарищ-отец Никандр сказал, и Мироныч того же мнения.
- А что несешь Ильичу? - спросил агроном Георгадзе.
В нашем селе Георгадзе - самый политически грамотный. Еще он песни грузинские поет - когда в настроении. А когда не в настроении - какого-то Саакашвили ругает. Очень сильно ругает.
Ходок мешок свой холщовый на землю положил, веревку развязал. И вынул оттуда голову.
Народ ахнул. Это была голова чубайса. Настоящего. Рыжего.
Голова вращала глазами, строила гримасы, показывала язык, корчила рожи. Шевелила губами. Но молчала.
- А чего молчит-то? - спросил завхоз Петренко.
- Потому что согласно анатомии, - важно ответил Ходок. - Чтобы говорить - легкие нужны. А у этого кроме головы - ничего нет. Да и что он сказать может - срамоту только всякую. Ваучеры, капитализация…
- Дети тут, - сказал Мироныч и на меня поглядел. Ходок проглотил следующее слово:
- Прощения просим, не заметил мальца.
Мне, конечно, обидно стало - какой я малец? Я в следующем году вообще собрался в армию. В Красную армию. Мне Витька-сверхсрочник все рассказал - как до Москвы добраться, как найти Штаб Красной армии, где таких, как я, записывают. В ряды борцов с буржуями.
- Да, хороший гостинец товарищу Ленину, - продолжил Мироныч. - Говорят, в Лесолуговском тоже одного чубайса поймали, но они его не уберегли. Держали в подвале, а там его крысы и съели.
- Лесолуговские - те еще чмошники! - зашумел народ.
- Так что ты его береги, - закончил Мироныч.
- Знамо дело, - сказал Ходок.
Голову чубайса он деловито убрал в мешок и достал оттуда устройство какое-то. Коробочки, проводочки.
- А это при чубайсе было. Телефон спутниковый. Мериканского производства.
Мужики заинтересовались.
Когда украинский спецназ побили, отняли наши у него телевизор, принесли в деревню.
Поставили в клубе, под портретом Карла Маркса, долго мудрили, потом включили.
Так была какая-то девка, и что-то говорила непонятное. Что-то вроде:
- … узнали, что Пэрис Хилтон надела на тусовку гламурное нижнее белье…
- Кто такой Пэрис Хилтон? - спросил Мироныч.
- А что такое тусовка? - спросил Петренко.
- И что такое гламурное нижнее белье? - почесал голову Георгадзе.
Послушав еще такого же непонятного и мутного, партийная ячейка порешила телевизор больше не включать, но и в сортир его все-таки не выкидывать - до подхода Красной армии и возобновления передачи «Сельский час» и «А ну-ка, девушки!»
В общем, технически народ у нас подкованный. Поэтому и мериканский телефон спутниковый вызвал неподдельный интерес.
Ходок с удовольствием объяснил, как он работает. Разрешил попробовать.
Мироныч нажал кнопку «ОN», подождал. Из трубки раздался голос:
- Here is the president of America. Who are you?
- Матом ругается мериканец, - сказал Ходок. - Херы и хуи…
Мироныч показал ему кулак. Ходок опять посмотрел на меня, снова проглотил фразу на полуслове.
- А Смольный набрать можно? - спросил Мироныч, отдавая трубку Ходоку. - Я на мериканском не очень.
- Можно, - сказал Ходок.
Он долго нажимал кнопки, потом стал кричать в трубку мериканского телефона:
- Барышня, Смольный можно, барышня, мне Смольный! Смольный дайте, барышня!…
Кричал долго. Через какое-то время в трубке раздался голос:
- Ну, чего так орать, Смольный на проводе. Матрос Забибулин.
Ходок протянул трубку Миронычу.
- Говори, председатель.
Мироныч откашлялся:
- Тут Степан Миронович Иванов, председатель колхоза имени 30-летия 18-го партъезда. Село Остюжино. Слава КПСС!
- КПСС слава! - ответил голос. - Как в Остюжино с Советской властью?
- Восстановлена.
- И дружба народов?
- И дружба народов.
- Молодец, товарищ Иванов. Так держать!
- Работаем.… А с товарищем Лениным можно поговорить?
- Ну, мил человек, совсем ты географию подзабыл. Смольный - он в Ленинграде-городе, бывший Путин-сити, а товарищ Ленин - в Москве. В Кремле.
- Виноват, - сказал Мироныч.
- Да ничего, бывает. А коль хотите с Ильичем поговорить - шлите Ходока. Товарищ Ленин Ходоков очень любит - и встречает их чаем с бубликами.
- Пошлем, - сказал Мироныч. - Обязательно пошлем.
- Ну, бывай, товарищ Иванов. И береги советскую власть. Без нее нам всем гайдар и ельцын!
- Будем беречь, - твердо пообещал Мироныч и нажал кнопку «OFF».
Ходок собрал провода и коробочки мериканского телефона в кучу и засунул в мешок, к голове чубайса.
- Мне, однако, дальше идти, - сказал Ходок.
- Да, - сказал Мироныч.- А может, заночуешь у нас? А бабы наши тем временем гостинцев соберут - для Владимира Ильича?
- Нет. Надо идти. Путь еще неблизкий. А на дорогах у Москвы-города единороссы шалят.
Народ снова зашумел. Мы единороссов своих всех давно уже вывели, и даже лесолуговские своих передавили, уж хоть на что и чмошники, но это сделать сообразили. А вот в больших городах и на больших дорогах эта пакость еще попадается.
- Тебе, мил человек, может оружье какое дать? - спросил Петренко. - А то как встретишь супостатов?
- А у меня есть.
С этими словами Ходок извлек из своего мешка большую железную трубу, завернутую дерюжку.
- Вот. РПГ-27. Таволгой звать. Даже танк можно остановить - а не то что единоросса проклятого.
Мужики уважительно закивали головами.
- Ну, коль так, то иди, - согласился Мироныч. - Только, это.… От нас тоже передай, Владимиру Ильичу. Наказы. Что, значит, надоела нам вся эта хрень - буржуи недобитые, спецназ украинский, беспилотники еврейские, чубайсы, гайдары. Что, значит, мы за дружбу народов и за пятилетку в четыре года. И чтобы скорее бардак на Руси и вокруг ее заканчивать.
Ходок достал из кармана замусоленный блокнот, огрызок карандаша, послюнявил его кончик и старательно записал в блокнот все, что Мироныч ему сказал. Даже попросил повторить последнее предложение.
Потом засунул свой РПГ в мешок, завязал его веревкой, закинул за спину.
- Ну, бывайте православные! Слава КПСС!
- КПСС слава! - негромко, но с чувством произнесли все собравшие у сельсовета.
Ходок потрепал меня за волосы - и пошел по дороге дальше. В сторону Москвы. Поднимая лаптями пыль.
А мы все - и мужики, и бабы, и пацаны с девчонками - смотрели, как он идет. И завидовали. Потому что он шел к товарищу Ленину. И нес ему голову чубайса.
Александр Коммари
источник