Последнее интервью Николая Островского. Просто прочитайте, просто вспомните...
Оригинал взят у putnik_76 в Последнее интервью Николая Островского. Просто прочитайте, просто вспомните...
Интервью, данное московскому корреспонденту английской либеральной газеты «Ньюс хроникл» С.Родману за два месяца до смерти Николая Алексеевича: его сердце остановилось 22 декабря 1936 года. Это последнее публичное высказывание писателя, до сих пор остающееся малоизвестным. Послушайте, как звучит и резонирует каждое слово смертельно больного и несгибаемого человека...
КОРРЕСПОНДЕНТ. - Я хотел встретиться с вами еще в Москве, по возвращении из Лондона, но не застал вас там: вы уже уехали в Сочи.
ОСТРОВСКИЙ. - Да, я уехал пятнадцатого мая.
К. - Скажите, где вы работаете летом?
О. - Я работаю здесь, на этом балконе, или на веранде, где больше тени и прохладнее.
К. - Вы знаете, за последнее время вас очень много читают за границей.
О. -Да, книга переводится на французский, голландский и английский языки. Уманский, который ведает переводами произведений советских авторов на иностранные языки, подписал уже договор с одним из английских издательств, но не знаю, с каким.
К. - Возможно, что это «Голланс» или «Юнвин”.
О. - В английском издании книга будет сокращена на пятьдесят три страницы, но это не из политических, а только из коммерческих соображений. Три месяца назад перевод был готов, так что скоро книга, вероятно, выйдет в свет. Книга издана на чешском языке и на японском. Готовится к изданию в Канаде. В Нью-Йорке печатается в ежедневной газете - Новый мир» на русском языке. Намечается еврейское издание книги в Америке.
К. - Коммунистическим издательством?
О. - Нет, в этом году СССР посетил один американский издатель, который приобрел для себя много произведений советских авторов, и между прочим «Как закалялась сталь», в которой его внимание особенно привлекли сцены погрома - в четвертой главе первой книги. Он считает, что она будет интересна для евреев.
К. - Я только недавно начал читать «Как закалялась сталь”- и прочел совсем мало: мне трудно читать по-русски. Очень немного из советской литературы переведено на английский язык.
О. - Да. Только «Тихий Дон», частично - “Поднятая целина”
К. - И еще есть антология. Но, Вы следите за советской литературой и знаете, что за последнее время советская литература дала мало хороших произведений.
О. - Вы думаете, что мало? Для меня было большой неожиданностью издание "Как закалялась сталь” в Японии: ведь там такая суровая жандармская цензура.
К. - Когда вы получили орден Ленина?
О. - Ровно год назад.
К. - Правда ли, что рукопись вашего первого произведения пропала?
О. - Да. Пропал огромный труд. Я был неопытен, не сделал копии.
К. - Теперь, в связи с переменой Наркома, почта будет работать лучше. Где вы будете жить в Москве?
О. - У меня есть там квартира, она в центре города, чтобы я не был изолирован от товарищей. Но ее немногие знают. В стране создалось у молодежи огромное чувство симпатии ко мне, молодежь рвется ко мне. Но у меня так мало сил, что я не могу принимать и одной десятой части желающих встречаться со мной.
К. - А как вы избавляетесь от таких посещений в Сочи?
О. - Товарищи хотели создать охрану. Но я запретил это. Если я лично не могу встречаться со всеми, то мой дом открыт для всех. Пусть молодежь посмотрит, как живет этот отчаянной жизни и радостный парень. Я не могу замкнуться от масс читателей.
К. - Что вы читаете?
О. - Читаю все основные наши газеты и беллетристику. Мне надо учиться. Жизнь движется вперед и я не могу отставать. На чтение уходит несколько часов в день.
К. - Как Ваше самочувствие?
О. - Если бы вы спросили моего врача, то он сказал бы: «Я тридцать лет считал, что болен тот, кто ноет, кто жалуется на болезнь. А этого не узнаешь, когда он болен. А между тем сердце разрушено, нервы пылают, огромный упадок сил. Он должен три года ничего не делать, только есть и спать. А читать Анатоля Франса да Марка Твена, и то в маленьких дозах». А я работаю по пятнадцать часов в сутки. Как? Врачам непонятно. Но ничего сверхъестественного нет. Юридически я болен. Я переношу мучительные страдания, не оставляющие меня ни ночью, ни днем
К. - Сколько вы спите?
О. - Семь-восемь часов.
К. - Где вы работали, когда началась ваша болезнь?
О. - Я политработник, секретарь комитета комсомола. А это значит - работа с 6 часов утра до 2 часов ночи. Для себя времени не оставалось совершенно.
К. - Можно сказать, что вы украинский Косарев?
О. - Нет. Я был скромным районным работником. После гражданской войны, в 1921 году, вернулся в мастерские. До 1923 года работал электромонтером. В 1923 году вернулся на границу, так как работать в мастерских не мог. Я обманул врачей, и меня послали в армию, где работал военным комиссаром. Потом до 1927 года работал в комсомоле. И все это время болел. А в 1927 году болезнь свалила меня окончательно. В армию ушел в 1919 году, в возрасте пятнадцати лет, и там вступил в комсомол.
К. - Я прочел совсем немного, не могу судить, но я знаю, что сейчас за границей большой интерес к вашей личности. Ведь в романе ваша личность играет большую роль.
О. - Раньше я решительно протестовал против того, что эта вещь автобиографичная, но теперь это бесполезно. В книге дана правда, без всяких отклонений. Ведь ее писал не писатель. Я до этого не написал ни одной строки. Я не только не был писателем, я не имел никакого отношения к литературе и газетной работе. Книгу писал кочегар, ставший руководящим комсомольским работником. Руководило одно - не сказать неправды. Рассказывая в этой книге о своей жизни, я ведь не думал публиковать книгу. Я писал ее для истории молодежных организаций (Истомол), о гражданской войне, о создании рабочих организаций, о возникновении комсомола на Украине. А товарищи нашли, что книга эта представляет и художественную ценность.
Если рассматривать «Как закалялась сталь» как роман, то там много недостатков, недопустимых с профессиональной, литературной точки зрения (ряд эпизодических персонажей, которые исчезают после одного-двух появлений). Но эти люди встречались в жизни, поэтому они есть в книге. Если бы книга писалась сейчас, то она. может быть, была бы лучше, глаже, но в то же время она потеряла бы свое значение и обаяние. Книга дает то, что было, а не то, что могло быть. В ней суровое отношение к правде. И в этом книга неповторима. Она не создание фантазии и писалась не как художественное произведение. Сейчас я пишу как писатель и создаю образы людей, которых не встречал в жизни, описываю события, в которых не участвовал.
К. - Я читал эпизод - возвращение Павла к матери - и подумал, что Роллан посвятил бы этому целую главу, а у вас очень скупо. Но читается с большим интересом, хотя я читаю очень критически. Тут как бы видишь возникновение писателя. Интересно, каков будет роман «Рожденные бурей».
О. - Вторая моя книга отличается от первой и по стилю, и по построению сюжета. Может быть, книга будет интересна фабулой, романтической подкладкой, будет увлекательна, но навряд ли будет иметь такое значение, как «Как закалялась сталь», она в полной мере - создание фантазии: ни герои, ни поступки их не идентичны фактам. Я пользуюсь правом художника, - не искажая исторических событий, дать их в своем преломлении.
К. - Какой сейчас тираж «Как закалялась сталь»?
О. - Тираж ее сейчас достигает 1 500 000, и до конца сада будет еще несколько изданий, всего будет 1 750 000 - 2000000 экземпляров. В два-три года книга выдержала пятьдесят два издания. В одном 1936 году она издана тридцать шесть раз. Даже для наших темпов это грандиозно. Она нашла пути к сердцам читателей, особенно к молодежи, потому что, помимо своих художественных достоинств, без которых она не волновала бы, она сурово-правдива. Книга нашла людей, о которых в ней рассказано: они пишут мне, и ни один не сказал, что я как-то исказил события или характеры.
Все события и участники их даны без прикрас, со всеми плюсами и минусами, со всеми страданиями и радостями.
К. - Искренно говоря, на меня сильнее всего действует ваша преданность идее коммунизма. Человек поставлен жизнью в такое положение, что не может быть активным на фабрике, заводе, и он находит иной способ работать. Чувствуешь большое уважение к такому человеку, поэтому у меня явилось желание увидеть вас.
Вы не только большой художник, вы своей жизнью возбуждаете в людях стремление работать, быть полезным обществу, делать, как вы. Ваш лозунг «не сдадимся» увлекает за вами многих и многих. Когда-то будет написан роман о вас, я в этом убежден. Пока еще это время не наступило. Но вас уже знают за границей. Вы, несомненно, завяжете связь с большими писателями Запада. У вас был Андре Жид. Скоро Островский будет известен во всем мире так же, как в своей стране. Буржуазия ценит мужество в людях. Ваше мужество вдохновляется большевистским духом. Буржуазия будет вынуждена узнать, что такое большевистское мужество и как его воспитывает партия. Из книги узнают человека, которого любит вся страна, которого уважает и бережет правительство. Я очень благодарен вам за беседу. Надеюсь увидеться с вами в Москве. Я сделаю это через НКИД.
О. - Хочу, чтобы в вашем сердце осталось тепло от нашей встречи.
Вечная память....
Интервью, данное московскому корреспонденту английской либеральной газеты «Ньюс хроникл» С.Родману за два месяца до смерти Николая Алексеевича: его сердце остановилось 22 декабря 1936 года. Это последнее публичное высказывание писателя, до сих пор остающееся малоизвестным. Послушайте, как звучит и резонирует каждое слово смертельно больного и несгибаемого человека...
КОРРЕСПОНДЕНТ. - Я хотел встретиться с вами еще в Москве, по возвращении из Лондона, но не застал вас там: вы уже уехали в Сочи.
ОСТРОВСКИЙ. - Да, я уехал пятнадцатого мая.
К. - Скажите, где вы работаете летом?
О. - Я работаю здесь, на этом балконе, или на веранде, где больше тени и прохладнее.
К. - Вы знаете, за последнее время вас очень много читают за границей.
О. -Да, книга переводится на французский, голландский и английский языки. Уманский, который ведает переводами произведений советских авторов на иностранные языки, подписал уже договор с одним из английских издательств, но не знаю, с каким.
К. - Возможно, что это «Голланс» или «Юнвин”.
О. - В английском издании книга будет сокращена на пятьдесят три страницы, но это не из политических, а только из коммерческих соображений. Три месяца назад перевод был готов, так что скоро книга, вероятно, выйдет в свет. Книга издана на чешском языке и на японском. Готовится к изданию в Канаде. В Нью-Йорке печатается в ежедневной газете - Новый мир» на русском языке. Намечается еврейское издание книги в Америке.
К. - Коммунистическим издательством?
О. - Нет, в этом году СССР посетил один американский издатель, который приобрел для себя много произведений советских авторов, и между прочим «Как закалялась сталь», в которой его внимание особенно привлекли сцены погрома - в четвертой главе первой книги. Он считает, что она будет интересна для евреев.
К. - Я только недавно начал читать «Как закалялась сталь”- и прочел совсем мало: мне трудно читать по-русски. Очень немного из советской литературы переведено на английский язык.
О. - Да. Только «Тихий Дон», частично - “Поднятая целина”
К. - И еще есть антология. Но, Вы следите за советской литературой и знаете, что за последнее время советская литература дала мало хороших произведений.
О. - Вы думаете, что мало? Для меня было большой неожиданностью издание "Как закалялась сталь” в Японии: ведь там такая суровая жандармская цензура.
К. - Когда вы получили орден Ленина?
О. - Ровно год назад.
К. - Правда ли, что рукопись вашего первого произведения пропала?
О. - Да. Пропал огромный труд. Я был неопытен, не сделал копии.
К. - Теперь, в связи с переменой Наркома, почта будет работать лучше. Где вы будете жить в Москве?
О. - У меня есть там квартира, она в центре города, чтобы я не был изолирован от товарищей. Но ее немногие знают. В стране создалось у молодежи огромное чувство симпатии ко мне, молодежь рвется ко мне. Но у меня так мало сил, что я не могу принимать и одной десятой части желающих встречаться со мной.
К. - А как вы избавляетесь от таких посещений в Сочи?
О. - Товарищи хотели создать охрану. Но я запретил это. Если я лично не могу встречаться со всеми, то мой дом открыт для всех. Пусть молодежь посмотрит, как живет этот отчаянной жизни и радостный парень. Я не могу замкнуться от масс читателей.
К. - Что вы читаете?
О. - Читаю все основные наши газеты и беллетристику. Мне надо учиться. Жизнь движется вперед и я не могу отставать. На чтение уходит несколько часов в день.
К. - Как Ваше самочувствие?
О. - Если бы вы спросили моего врача, то он сказал бы: «Я тридцать лет считал, что болен тот, кто ноет, кто жалуется на болезнь. А этого не узнаешь, когда он болен. А между тем сердце разрушено, нервы пылают, огромный упадок сил. Он должен три года ничего не делать, только есть и спать. А читать Анатоля Франса да Марка Твена, и то в маленьких дозах». А я работаю по пятнадцать часов в сутки. Как? Врачам непонятно. Но ничего сверхъестественного нет. Юридически я болен. Я переношу мучительные страдания, не оставляющие меня ни ночью, ни днем
К. - Сколько вы спите?
О. - Семь-восемь часов.
К. - Где вы работали, когда началась ваша болезнь?
О. - Я политработник, секретарь комитета комсомола. А это значит - работа с 6 часов утра до 2 часов ночи. Для себя времени не оставалось совершенно.
К. - Можно сказать, что вы украинский Косарев?
О. - Нет. Я был скромным районным работником. После гражданской войны, в 1921 году, вернулся в мастерские. До 1923 года работал электромонтером. В 1923 году вернулся на границу, так как работать в мастерских не мог. Я обманул врачей, и меня послали в армию, где работал военным комиссаром. Потом до 1927 года работал в комсомоле. И все это время болел. А в 1927 году болезнь свалила меня окончательно. В армию ушел в 1919 году, в возрасте пятнадцати лет, и там вступил в комсомол.
К. - Я прочел совсем немного, не могу судить, но я знаю, что сейчас за границей большой интерес к вашей личности. Ведь в романе ваша личность играет большую роль.
О. - Раньше я решительно протестовал против того, что эта вещь автобиографичная, но теперь это бесполезно. В книге дана правда, без всяких отклонений. Ведь ее писал не писатель. Я до этого не написал ни одной строки. Я не только не был писателем, я не имел никакого отношения к литературе и газетной работе. Книгу писал кочегар, ставший руководящим комсомольским работником. Руководило одно - не сказать неправды. Рассказывая в этой книге о своей жизни, я ведь не думал публиковать книгу. Я писал ее для истории молодежных организаций (Истомол), о гражданской войне, о создании рабочих организаций, о возникновении комсомола на Украине. А товарищи нашли, что книга эта представляет и художественную ценность.
Если рассматривать «Как закалялась сталь» как роман, то там много недостатков, недопустимых с профессиональной, литературной точки зрения (ряд эпизодических персонажей, которые исчезают после одного-двух появлений). Но эти люди встречались в жизни, поэтому они есть в книге. Если бы книга писалась сейчас, то она. может быть, была бы лучше, глаже, но в то же время она потеряла бы свое значение и обаяние. Книга дает то, что было, а не то, что могло быть. В ней суровое отношение к правде. И в этом книга неповторима. Она не создание фантазии и писалась не как художественное произведение. Сейчас я пишу как писатель и создаю образы людей, которых не встречал в жизни, описываю события, в которых не участвовал.
К. - Я читал эпизод - возвращение Павла к матери - и подумал, что Роллан посвятил бы этому целую главу, а у вас очень скупо. Но читается с большим интересом, хотя я читаю очень критически. Тут как бы видишь возникновение писателя. Интересно, каков будет роман «Рожденные бурей».
О. - Вторая моя книга отличается от первой и по стилю, и по построению сюжета. Может быть, книга будет интересна фабулой, романтической подкладкой, будет увлекательна, но навряд ли будет иметь такое значение, как «Как закалялась сталь», она в полной мере - создание фантазии: ни герои, ни поступки их не идентичны фактам. Я пользуюсь правом художника, - не искажая исторических событий, дать их в своем преломлении.
К. - Какой сейчас тираж «Как закалялась сталь»?
О. - Тираж ее сейчас достигает 1 500 000, и до конца сада будет еще несколько изданий, всего будет 1 750 000 - 2000000 экземпляров. В два-три года книга выдержала пятьдесят два издания. В одном 1936 году она издана тридцать шесть раз. Даже для наших темпов это грандиозно. Она нашла пути к сердцам читателей, особенно к молодежи, потому что, помимо своих художественных достоинств, без которых она не волновала бы, она сурово-правдива. Книга нашла людей, о которых в ней рассказано: они пишут мне, и ни один не сказал, что я как-то исказил события или характеры.
Все события и участники их даны без прикрас, со всеми плюсами и минусами, со всеми страданиями и радостями.
К. - Искренно говоря, на меня сильнее всего действует ваша преданность идее коммунизма. Человек поставлен жизнью в такое положение, что не может быть активным на фабрике, заводе, и он находит иной способ работать. Чувствуешь большое уважение к такому человеку, поэтому у меня явилось желание увидеть вас.
Вы не только большой художник, вы своей жизнью возбуждаете в людях стремление работать, быть полезным обществу, делать, как вы. Ваш лозунг «не сдадимся» увлекает за вами многих и многих. Когда-то будет написан роман о вас, я в этом убежден. Пока еще это время не наступило. Но вас уже знают за границей. Вы, несомненно, завяжете связь с большими писателями Запада. У вас был Андре Жид. Скоро Островский будет известен во всем мире так же, как в своей стране. Буржуазия ценит мужество в людях. Ваше мужество вдохновляется большевистским духом. Буржуазия будет вынуждена узнать, что такое большевистское мужество и как его воспитывает партия. Из книги узнают человека, которого любит вся страна, которого уважает и бережет правительство. Я очень благодарен вам за беседу. Надеюсь увидеться с вами в Москве. Я сделаю это через НКИД.
О. - Хочу, чтобы в вашем сердце осталось тепло от нашей встречи.
Вечная память....