(no subject)
- Сатурняшки не едят палочками, какие ж они японцы?
- А они и не японцы. Они сатурняши.
Загадываю на будущее - берлинцы будут есть исключительно палочками, ибо ваистену!
Тем временем страна непуганных василисков понемногу перевалила за середину (во всяком случае, в моей голове это где-то середина), начинается serious shit, а poryebrik count в книге всё ещё 1. Попытка написать про космический Петербург: ЗАФЕЙЛЕНА. Нет мне прощения.
С этими поребриками вообще отдельная история, но, как оказалось, Пчелинцев в мостотрилогии переводил таким образом curb, то есть - бордюрный камень, всё правильно. Правда, к тому времени "проверять поребрик" прочно отложилось в моей памяти. "Сверил поребрики", ага...
Ну, no matter: скорее всего, я точно так же зафейлил тысячу лингвокультурных реалий, о которых был просто не в курсе. С другой стороны, как бы, я и не должен их все в точности воспроизводить...
...ну и да:
Написав несколько романов, где Япония занимает значительную часть повествования, сам [Гибсон] в тот момент в Японии не бывал.
*голосом Пахома* О-о-о, уважаю, братишка. It goes without saying that ваша покорная не был ни в Питере, ни в Киото, ни даже в Гамбурге*, а туда же. Освящённая временем традиция, хуле!
Но теперь, видимо, придётся.
А вообще, когда часы двенадцать бьют, мой кашель превращается в суперкашель (it's super effective!), и писать становится положительно невозможно. Но кое-что мы написали: чуть больше месяца уже работаем, кстати говоря! Давно так не писал.
Ориентировочная дата выхода - как всегда, где-то в мае, stay tuned. И уже сейчас я понимаю, что к майским я повесть не закончу, а жаль, весьма хотелось бы.
* - о чём вы говорите, я и в Харькове-то не был, а теперь, видимо, придётся.
P.S. Я не знаю, что там за бордюрный камень, но когда я был молодой, мы называли это "бровкой". Да и сейчас, собственно...
- А они и не японцы. Они сатурняши.
Загадываю на будущее - берлинцы будут есть исключительно палочками, ибо ваистену!
Тем временем страна непуганных василисков понемногу перевалила за середину (во всяком случае, в моей голове это где-то середина), начинается serious shit, а poryebrik count в книге всё ещё 1. Попытка написать про космический Петербург: ЗАФЕЙЛЕНА. Нет мне прощения.
С этими поребриками вообще отдельная история, но, как оказалось, Пчелинцев в мостотрилогии переводил таким образом curb, то есть - бордюрный камень, всё правильно. Правда, к тому времени "проверять поребрик" прочно отложилось в моей памяти. "Сверил поребрики", ага...
Ну, no matter: скорее всего, я точно так же зафейлил тысячу лингвокультурных реалий, о которых был просто не в курсе. С другой стороны, как бы, я и не должен их все в точности воспроизводить...
...ну и да:
Написав несколько романов, где Япония занимает значительную часть повествования, сам [Гибсон] в тот момент в Японии не бывал.
*голосом Пахома* О-о-о, уважаю, братишка. It goes without saying that ваша покорная не был ни в Питере, ни в Киото, ни даже в Гамбурге*, а туда же. Освящённая временем традиция, хуле!
Но теперь, видимо, придётся.
А вообще, когда часы двенадцать бьют, мой кашель превращается в суперкашель (it's super effective!), и писать становится положительно невозможно. Но кое-что мы написали: чуть больше месяца уже работаем, кстати говоря! Давно так не писал.
Ориентировочная дата выхода - как всегда, где-то в мае, stay tuned. И уже сейчас я понимаю, что к майским я повесть не закончу, а жаль, весьма хотелось бы.
* - о чём вы говорите, я и в Харькове-то не был, а теперь, видимо, придётся.
P.S. Я не знаю, что там за бордюрный камень, но когда я был молодой, мы называли это "бровкой". Да и сейчас, собственно...