Наша последняя непоследняя война
Сижу в аэропорту Сиэттла, слушаю Моцарта, заглушаемого орущим белобрысым ребёнком, и понимаю, что надо вот именно сейчас записать свои мысли, пока долгая дорога домой не заглушила их и не привела меня в состояние апатии и отупения. А мыслей много, они такие же неорганизованные и лохматые, как и я в 5 утра. Позади тяжёлая неделя. Очень тяжело быть далеко, когда плохо твоим близким, твоей стране, твоим людям. В эту неделю я чётко ощутила, кто мои люди. Но попробуем по порядку.
Итак, почему операцию «Дымовой столп» начали именно сейчас и была ли она вообще нужна. На первый вопрос ответить легче, вот некоторые причины (порядок произвольный): Во-первых, нужна была хоть какая-то реакция на непрекращающиеся обстрелы юга Израиля. Во-вторых, наверное, была получена информация о местонахождении склада ракет «Фаджер», которую нельзя было не использовать. В-третьих, в Израиле скоро выборы, а в каждой стране свои особенности предвыборной кампании. В Израиле традицией стали предвыборные военные операции, я видела впечатляющую таблицу, начинающуюся с 1955 года. Возможно, эта традиция ещё старше, кто знает, какие уловки были у предводителей Израильских колен в библейские времена. В-четвёртых, у Израиля были счёты с убитым хамасовским генералом, сыгравшим важную роль в похищении и возвращении Шалита, а также во многих других террористических операциях. Есть мнение, что этого террориста убили ещё и за то, что он обещал держать других террористов в узде, но обещания не выполнил, и его пришили в назидание другим. На Ближнем Востоке вообще нужно быть осторожнее с обещаниями, особенно с предвыборными, - у народа здесь длинная память и короткий фитиль. В-пятых, операцию начали именно тогда, когда Европа занята своим экономическим кризисом, а Америка - результатами своих выборов и свежим военно-постельным скандалом, а следовательно, мы получили отсрочку до международных миротворческих потуг.
Второй вопрос гораздо сложнее. Я думаю, что многие согласны с тем, что операцию нужно было провести, но по-другому, и только совсем левое меньшинство считает, что нужно было оставить всё как есть и пытаться договориться в Хамасом. К сожалению, я не верю в то, что с Хамасом можно договориться. И вот об этом поподробнее.
Главная проблема в том, что Израилю противостоят люди с совершенно другой системой ценностей. Конечно, есть арабы, у которых мозги не промыты идеями террора и религии, среди них есть даже мечтатели с развитым воображением, способные представить себе мир на Ближнем Востоке. Но таких подавляющее меньшинство, а в Газе, наверное, и вовсе считанные личности. В Газе в основном живут люди, которые 1) хотят не мира с Израилем, а того, чтобы Израиля вообще не было; 2) готовы ради этого поступиться своей жизнью и жизнями своих детей. Вся Газа живёт одним террором; они практически ничего не производят (а с каким успехом бы раскупали овощи из Газы, скажем, в Норвегии!). Деньги, поступающие извне, оседают на счетах раисов; братья-арабы помогают им, но в основном не гуманитарной помощью, а боеприпасами, а Израиль снабжает их водой и электричеством. Последний факт является наиболее абсурдным и других слов, кроме матерных, я для его описания не найду. В Газе ставят честь и гордость выше жизни, полностью игнорируя тот факт, что они просят милостыню у всего мира и паразитируют на скудных израильских ресурсах. Эти люди хотят независимости? Они не независимости хотят, а смерти нашей. Они радуются каждому израильскому убитому, они играют в грязные игры с прессой, выдавая ужасы, происходящие в Сирии, за ужасы в Газе. Самая ужасная фотография из Газы, которую я видела на этой неделе, изображала хамасовцев на мотоциклах, к которым был привязан труп (наверное, уже труп) их же собрата, сотрудничающего с Израилем (или всё-таки только подозреваемого в сотрудничестве?). Нет, мне не жаль убитых детей в Газе. Их родители вполне демократическим образом избрали Хамас, который прячет ракеты в школах и больницах, вместо того, чтобы прятать детей в бомбоубежищах (а Израиль сообщает об обстрелах заранее, сбрасывая листовки с воздуха!). Не жаль их, потому что они и сейчас продолжают поддерживать Хамас, и продолжают по одной причине - им был обещан священный джихад, а Хамас свои обещания выполняет. Всё считается победой, и неважно, что погибли дети, что разрушены дома, лишь бы джихад продолжался. С такими людьми очень тяжело воевать, это тяжелее, чем воевать с инопланетянами, орками или дикими зверьми, потому что от тех и не ожидаешь проявления человеческих чувств, а от людей в Газе как-то ожидаешь, и возможно, в этом наша ошибка. Но по этой же причине мне тяжело им сочувствовать, я могу их только презирать за варварство, слепую ненависть и побирательство. Положа руку на сердце, если бы Газу постигла участь Атлантиды, я была бы только рада.
Проблема, конечно, крупнее, ведь за Газой стоит Иран, и как это ни пафосно звучит, но проблема исламского терроризма и фундаментализма угрожает всему западному миру. Просто мы первые, мы на передовой, мы ближе всего к линии фронта. Это, кстати, один из ответов на вопрос, почему я собираюсь вернуться в Израиль. Второй ответ состоит в том, что я хочу жить в своей стране, среди своих людей, соотечественников со схожей судьбой и целями. Живя в Америке, я ощутила, насколько она эгоцентрична. Израиль кажется здесь маленькой далёкой планеткой, по которой постоянно бьют астероиды. Удивительно, что нам вообще помогают, ведь очень многим американцам в принципе наплевать на Израиль, и я уверена, что миллионам мексиканских и китайских эмигрантов и вовсе невдомёк, кто мы такие, и в чём заключается наш конфликт. Несмотря на то, что за два года у меня появилось много знакомых, и на работе у меня довольно близкие отношения с десятком человек, о ситуации в Израиле меня спросили считанные люди. Мне поначалу это казалось странным, то ли чёрствостью, то ли невежеством, то ли страхом перед тем, что поговорив со мной, им придётся принять какую-либо сторону в нашем конфликте и утратить либеральность и объективность. Но когда понимаешь, что мы - всего лишь маленькая далёкая планетка, всё становится на свои места. Поэтому я ценю тех знакомых, которые всё же спросили меня, как мои родные и близкие, а во время одного обеда я даже попыталась донести до своих коллег, что бомбят наше мирное население, что гибнут люди и рушатся школы, что я беспокоюсь за своих родственников на юге, и что переговоры вести нам не с кем.
Меж тем, не все в Сиэттле остались безразличны. В субботу в центре города мы с подругой израильтянкой видели про-палестинскую демонстрацию. Я, впрочем, убеждена в том, что про-палестинцев не бывает, а бывают анти-израильтяне. Моя подруга была очень огорчена, сказала, что чувствует себя беспомощной в то время, как её родители сидят в бомбоубежище в Ашдоде. В понедельник в университете были две демонстрации - несколько десятков студентов, в основном, арабов, стояло с плакатами за Газу, а напротив стояли с десяток человек с большим израильским флагом. Я подошла к ним, предложила зонтик, но они сказали, что стоят уже три часа и вымокли до трусов. Мы поговорили про Израиль, про Реховот, институт Вейцмана, и я ушла на работу. Во вторник же была демонстрация в поддержку Израиля, организованная еврейской общиной Сиэттла. Я пошла туда в основном из любопытства, ни митинге оказалось довольно много людей, развевались американские и израильские флаги разных размеров, зажигали свечи и говорились добрые слова. Я позвонила своей подруге и сказала, что наша демонстрация лучше субботней. Но ведь не в демонстрациях дело, демонстрации хороши в основном для успокоения совести их участников.
Так всё-таки, почему такое гадкое настроение от этого перемирия? Во-первых, была такая иллюзия, что вот она, грядёт расправа с Хамасом, не с одним террористом, а со всеми ними разом, - и эта иллюзия рассеялась самым грустным образом. Как будто поманили конфеткой, а не дали. В общем, всё получилось, как всегда - быстро подняли авиацию, а наземную операцию даже не начали, - то ли прозевали момент, то ли не запланировали толком. Мы ценим жизни наших детей и относимся к нашим солдатам, как к нашим детям, и поэтому как-то сразу было понятно, что в Газу никто не зайдёт. Мы уже привыкли не просто жить, а жить хорошо, не как на передовой; мы хотим, чтобы йогурт стоил дёшево и чтобы не было налога на айфоны. Нас просто не запрограммировали на священный джихад. Во-вторых, существует большая политика, и пока США укрепляют позицию Египта на Ближнем Востоке, мы, к сожалению, лишь марионетки в их руках. Кто может помешать слону, решившему навести порядок в посудной лавке, к тому же, если половина посуды куплена за его, слона, счёт? В-третьих, когда вторая сторона так рьяно делает вид, что они победили, легко почувствовать себя побеждёнными. Ущемлённая гордость - это практически физическая боль, от ненависти начинает сводить суставы, а от жажды мести сосёт под ложечкой. В-четвёртых, есть ощущение конспирации. Некоторые говорят, что это были просто учения перед «большой войной с Ираном» - проверили, насколько надёжен «железный купол», насколько быстро можно собрать большую массу резервистов и насколько тыл подготовлен к бомбёжкам. Некоторые выражают совершенно банальную и оттого очень даже реальную версию, что у нас просто закончились защитные ракеты для «железного купола». Некоторые утверждают, что всё это - лишь политические трюки Биби и его компании. Если так, то скоро выборы, и там посмотрим, насколько удались эти махинации. Народ стал ещё правее, чем был, народ объединился в очередной раз, и в очередной раз люди помогали друг другу так, как помогают только в военное время, когда забываешь о распрях и различиях. Наконец, у нас чувство тоски и безысходности, потому что это снова перемирие, а не мир, и мы все знаем, что шансы на мир невелики. И это, пожалуй, основная причина.