Как программирование помогло мне по жизни
В 1958 году я жила в интернате и училась в восьмом классе одиннадцатилетки. В то время из шести учебных дней в неделю четыре дня школьники проводили в классах, и два дня - на производстве. Наша школа была прикреплена к ленинградскому заводу "Электросила" и учили нас там работе по специальности токарь-револьверщик.
Огромный цех, десятки образующих длинные ряды токарных станков с приводом от одного вала, расположенного высоко вверху, шестигранные стержни, из которых вытачивались болты и гайки, горячая стружка, желтая охлаждающая жидкость, которая лилась на изделие и на инструмент, и строгий и деловой специалист по заточке разных там нарезных и отрезных резцов.
Молчаливые рабочие и работницы и обязательное домино у мужчин в короткий обед.
Для нас, четырнадцатилетних подростков, выучить дюжину последовательных операций было несложно, практически мы сразу начинали просто работать как все другие.
Примерно через год ко мне подошел наш учитель по труду и спросил, не хочу ли я поучиться на программиста. Я не знала, что это такое, но согласилась и уже на следующей неделе мы с ещё одним мальчиком оказались в заводском научно-исследовательском институте во вновь созданной лаборатории вычислительной техники.
Две небольшие комнатки, в одной из них два человека и мы, два их ученика, во второй - вычислительная машина Минск-1 - ламповое чудо с пультом, на котором все переключения осуществлялись тумблерами.
На тот момент таких ЭВМ в Ленинграде было целых две и никто решительно не представлял, как на них работать. Всё делалось впервые.
Нашей лабораторией заведовал Сивцов (или Сивков?), как я сегодня понимаю, серьёзный инженер, увлекающийся греблей (греблей, Карл!), что в то голодноватое время было доступно, пожалуй, только небожителям.
Первым делом следовало хоть как-то «одеть» машинку, то есть снабдить её набором самых необходимых программ. Для начала мне было поручено написать программы вычисления тригонометрических функций.
Это было замечательно, я просто заболела этим, я придумывала, как всё это лучше сделать, перебирала разные варианты, мне ничто не было интересно кроме как писать программы в машинных кодах, придумывать способы их проверки и решать задачи управления ими.
Создавать своё маленькое царство - это ли не самое сладостное занятие?
Именно с этого момента моё сердце навсегда было отдано программированию.
Именно там я научилась строго думать и я ощутила, какое огромное удовольствие, нет, какое наслаждение может доставлять этот процесс. Думать конструктивно и додумывать проблему до конца.
Именно тогда я осознала, что человек в своей деятельности страшно одинок и что он не может рассчитывать ни на чьё признание, поэтому он должен научиться сам получать удовлетворение от своей деятельности.
Да это и понятно - ну кто оценит твой труд, глядя на множество исписанных цифрами листков? Кто узнает, сколько находок было сделано, сколько из них отвергнуто и вообще насколько сложно было реализовать в цифре взаимодействие разных программ. Да и сами программы тоже.
Следует отметить, что это знание очень помогло мне в жизни.
Мне в любой моей деятельности по барабану всё: и любые восхваления, и любая ругань.
Меня вообще не волнует ничьё чужое мнение, поскольку мой внутренний цензор гораздо более суров.
И никакими конфетками и сладенькими разговорами меня никогда не удавалось купить или прельстить, поскольку я прекрасно осознаю границы своих возможностей.
Для меня не имеет значения, богата я или бедна в данный момент, насколько хорошо или плохо я выгляжу, обута ли я в нарядные туфли или на мне резиновые боты.
Дело не в этом. Важно внутреннее состояние.
Жить в согласии с собой плохо получается, вот в чём беда.
Огромный цех, десятки образующих длинные ряды токарных станков с приводом от одного вала, расположенного высоко вверху, шестигранные стержни, из которых вытачивались болты и гайки, горячая стружка, желтая охлаждающая жидкость, которая лилась на изделие и на инструмент, и строгий и деловой специалист по заточке разных там нарезных и отрезных резцов.
Молчаливые рабочие и работницы и обязательное домино у мужчин в короткий обед.
Для нас, четырнадцатилетних подростков, выучить дюжину последовательных операций было несложно, практически мы сразу начинали просто работать как все другие.
Примерно через год ко мне подошел наш учитель по труду и спросил, не хочу ли я поучиться на программиста. Я не знала, что это такое, но согласилась и уже на следующей неделе мы с ещё одним мальчиком оказались в заводском научно-исследовательском институте во вновь созданной лаборатории вычислительной техники.
Две небольшие комнатки, в одной из них два человека и мы, два их ученика, во второй - вычислительная машина Минск-1 - ламповое чудо с пультом, на котором все переключения осуществлялись тумблерами.
На тот момент таких ЭВМ в Ленинграде было целых две и никто решительно не представлял, как на них работать. Всё делалось впервые.
Нашей лабораторией заведовал Сивцов (или Сивков?), как я сегодня понимаю, серьёзный инженер, увлекающийся греблей (греблей, Карл!), что в то голодноватое время было доступно, пожалуй, только небожителям.
Первым делом следовало хоть как-то «одеть» машинку, то есть снабдить её набором самых необходимых программ. Для начала мне было поручено написать программы вычисления тригонометрических функций.
Это было замечательно, я просто заболела этим, я придумывала, как всё это лучше сделать, перебирала разные варианты, мне ничто не было интересно кроме как писать программы в машинных кодах, придумывать способы их проверки и решать задачи управления ими.
Создавать своё маленькое царство - это ли не самое сладостное занятие?
Именно с этого момента моё сердце навсегда было отдано программированию.
Именно там я научилась строго думать и я ощутила, какое огромное удовольствие, нет, какое наслаждение может доставлять этот процесс. Думать конструктивно и додумывать проблему до конца.
Именно тогда я осознала, что человек в своей деятельности страшно одинок и что он не может рассчитывать ни на чьё признание, поэтому он должен научиться сам получать удовлетворение от своей деятельности.
Да это и понятно - ну кто оценит твой труд, глядя на множество исписанных цифрами листков? Кто узнает, сколько находок было сделано, сколько из них отвергнуто и вообще насколько сложно было реализовать в цифре взаимодействие разных программ. Да и сами программы тоже.
Следует отметить, что это знание очень помогло мне в жизни.
Мне в любой моей деятельности по барабану всё: и любые восхваления, и любая ругань.
Меня вообще не волнует ничьё чужое мнение, поскольку мой внутренний цензор гораздо более суров.
И никакими конфетками и сладенькими разговорами меня никогда не удавалось купить или прельстить, поскольку я прекрасно осознаю границы своих возможностей.
Для меня не имеет значения, богата я или бедна в данный момент, насколько хорошо или плохо я выгляжу, обута ли я в нарядные туфли или на мне резиновые боты.
Дело не в этом. Важно внутреннее состояние.
Жить в согласии с собой плохо получается, вот в чём беда.