Чего Проханов боится, о том он и написал
Оригинал взят у kirovtanin в Крах заговора
Проханов
"Убить колибри"
Окончание
...План заговорщиков следующий: заманить Путина на байкер-шоу, где под дулом пистолета заставить обратится к народу с отречением ("Я устал, я ухожу"). Затем его убивает ближайший сподвижник Немцова, отмороженный демократ Федор Кальян, вытащив пистолет из торта в виде кремлевской башни. Восстанавливается монархия, царь - Никита Михалков (Николай Багряный. Впрочем он полагает что президент уходит добровольно).
Всех сдает Костя Эрнст (Франк) и чекисты подготавливаются...
------
"...Федор Кальян скользнул в соседний зал, где были накрыты столы. На маленьком столике торжественно возвышался кремовый торт в виде кремлевской башни. Федор Кальян прокрался к торту и встал за колонну. В кремовой мякоти таился пистолет со «священной пулей» - оружие возмездия. Стоял за колонной, прислушиваясь к звукам в соседнем зале.
От золоченых дверей по паркету раскатали красный ковер. Все гости выстроились вдоль алой дорожки, образуя коридор, жадно и преданно глядя на двери. Появились два гвардейца с киверами, с золочеными позументами. Встали по обе стороны от дверей, блистая штыками.
Гулковский испытывал могучий прилив сил. Стремительно приближалось мгновение, когда ломался ход русской истории, таинственный поток русского времени менял свое русло, и это русло открыл для него Гулковский своей волей, творящим разумом, глубинным знанием законов русского бытия.
Николай Багряный смотрел восторженно на золото дверей. Приближалось пылающее чудесное солнце его судьбы, его величие и триумф, которые предчувствовал, терпеливо ждал, вымаливал, и вот оно, наконец, наступало.
Створки дверей распахнулись, и голос, певучий, восторженный, как в церкви, когда возглашают о чуде, произнес:
- Президент Российской Федерации!
Все качнулись вперед, ожидая увидеть невысокую точеную фигуру, стремительно идущую по ковру, с резкими взмахами левой руки.
Услышав этот певучий сладострастный возглас, Федор Кальян сунул руку в торт, нащупывая пистолет. Страшный лязгающий удар перебил ему пальцы, он с криком отдернул руку, но пальцы застряли в стальных зубьях волчьего капкана, и Федор Кальян, воя от боли, дергал окровавленную руку, и за капканом тянулась стальная цепь, измазанная кремом.
Гости в соседнем зале завороженно смотрели на дверь. Шаги приближались. Но вместо Президента появился генерал Макарцев, и следом в черных масках, с автоматами, похожие на привидения, вбежали бойцы ОМОНа.
- Всем стоять! Спокойно! Руки вперед! - приказал Макарцев, пропуская перед собой офицеров, несущих груды наручников. - Повторяю, руки вперед!
Офицеры шли вдоль рядов, надевая на протянутые руки наручники, защелкивая их.
Дама из Совета Федерации ахнула и, сверкнув бриллиантами, упала в обморок, неловко вытянув скованные наручниками руки. Писатель с лицом камергера визгливо кричал:
- Не имеете права! Произвол! - но его пинками гнали к дверям.
Гулковский, с бело-синим бескровным лицом, что-то безумно шептал, и с губ его стекала слюна. Николай Багряный плакал прозрачными детскими слезами, не в силах достать скованными руками платок.
Автоматчики теснили гостей к дверям. Там их принимали военные в комуфляже. Вели к автобусам.
Евгений Франк, скованный, упирался, а его подталкивали стволом автомата. Увидел Макарцева:
- Товарищ генерал! Игорь Степанович! Я же свой!
- Отпустите его, - приказал Макарцев. И Евгений Франк, потирая запястья, трусцой побежал в другой конец зала.
Дворец опустел. Кортеж удалялся. За ним катили автобусы с решетками на окнах".
Проханов
"Убить колибри"
Окончание
...План заговорщиков следующий: заманить Путина на байкер-шоу, где под дулом пистолета заставить обратится к народу с отречением ("Я устал, я ухожу"). Затем его убивает ближайший сподвижник Немцова, отмороженный демократ Федор Кальян, вытащив пистолет из торта в виде кремлевской башни. Восстанавливается монархия, царь - Никита Михалков (Николай Багряный. Впрочем он полагает что президент уходит добровольно).
Всех сдает Костя Эрнст (Франк) и чекисты подготавливаются...
------
"...Федор Кальян скользнул в соседний зал, где были накрыты столы. На маленьком столике торжественно возвышался кремовый торт в виде кремлевской башни. Федор Кальян прокрался к торту и встал за колонну. В кремовой мякоти таился пистолет со «священной пулей» - оружие возмездия. Стоял за колонной, прислушиваясь к звукам в соседнем зале.
От золоченых дверей по паркету раскатали красный ковер. Все гости выстроились вдоль алой дорожки, образуя коридор, жадно и преданно глядя на двери. Появились два гвардейца с киверами, с золочеными позументами. Встали по обе стороны от дверей, блистая штыками.
Гулковский испытывал могучий прилив сил. Стремительно приближалось мгновение, когда ломался ход русской истории, таинственный поток русского времени менял свое русло, и это русло открыл для него Гулковский своей волей, творящим разумом, глубинным знанием законов русского бытия.
Николай Багряный смотрел восторженно на золото дверей. Приближалось пылающее чудесное солнце его судьбы, его величие и триумф, которые предчувствовал, терпеливо ждал, вымаливал, и вот оно, наконец, наступало.
Створки дверей распахнулись, и голос, певучий, восторженный, как в церкви, когда возглашают о чуде, произнес:
- Президент Российской Федерации!
Все качнулись вперед, ожидая увидеть невысокую точеную фигуру, стремительно идущую по ковру, с резкими взмахами левой руки.
Услышав этот певучий сладострастный возглас, Федор Кальян сунул руку в торт, нащупывая пистолет. Страшный лязгающий удар перебил ему пальцы, он с криком отдернул руку, но пальцы застряли в стальных зубьях волчьего капкана, и Федор Кальян, воя от боли, дергал окровавленную руку, и за капканом тянулась стальная цепь, измазанная кремом.
Гости в соседнем зале завороженно смотрели на дверь. Шаги приближались. Но вместо Президента появился генерал Макарцев, и следом в черных масках, с автоматами, похожие на привидения, вбежали бойцы ОМОНа.
- Всем стоять! Спокойно! Руки вперед! - приказал Макарцев, пропуская перед собой офицеров, несущих груды наручников. - Повторяю, руки вперед!
Офицеры шли вдоль рядов, надевая на протянутые руки наручники, защелкивая их.
Дама из Совета Федерации ахнула и, сверкнув бриллиантами, упала в обморок, неловко вытянув скованные наручниками руки. Писатель с лицом камергера визгливо кричал:
- Не имеете права! Произвол! - но его пинками гнали к дверям.
Гулковский, с бело-синим бескровным лицом, что-то безумно шептал, и с губ его стекала слюна. Николай Багряный плакал прозрачными детскими слезами, не в силах достать скованными руками платок.
Автоматчики теснили гостей к дверям. Там их принимали военные в комуфляже. Вели к автобусам.
Евгений Франк, скованный, упирался, а его подталкивали стволом автомата. Увидел Макарцева:
- Товарищ генерал! Игорь Степанович! Я же свой!
- Отпустите его, - приказал Макарцев. И Евгений Франк, потирая запястья, трусцой побежал в другой конец зала.
Дворец опустел. Кортеж удалялся. За ним катили автобусы с решетками на окнах".