ЖУРНАЛ РЫСИ И НЭТА. ПОСТ 6. СНЫ РЫСИ. (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Фото Софии Агачер в Полесском радиационном заповеднике 31 июля 2021г7
Все кончено - нарциссы пахнут утраченными иллюзиями. Я приехала во Францию в поисках утраченных иллюзий. А Пруст искал здесь утраченное время.
Наконец-то я осталась одна. Мои измученные разум и тело ощутили прикосновение мягкой, баюкающей волны, исходящей от кружевных занавесок на окнах, горящего миниатюрного камина в углу, кресла с высокой спинкой и маленькой скамеечкой для ног, стола с компьютером, большой кровати, убранной шёлковым бельём салатового цвета, с лежащим поверх халатом и комнатными тапочками.
Мой дорожный чемодан стоял на специальной подставке рядом со шкафом, чьи дверцы были открыты, показывая пахнущие сандалом полки… И тишина.
[Spoiler (click to open)]
Сбросив с себя на пол одежду, показавшуюся мне в этот момент такой грязной и мерзкой, я, проваливаясь всей ступней в пушистый ковёр, зашла в ванную и по тёплым, слегка шершавым ступеням спустилась в круглый бассейн, наполненный изумрудной водой и лепестками роз.
Воздух, вода и ароматы ласкали меня. Все мои чувства наслаждались, я слилась с ритмом Вселенной, разрешив впервые себе стать её частицей. Каждая моя клеточка сократилась, избавившись от страдания и наполнившись блаженством.
Я закрыла глаза и улетела в мерцающее и бесконечное ничто… Вернувшись из Вечности и стряхнув с себя воду, я выгнулась и потянулась, как большая рысь. Потом закуталась в подогретое огромное полотенце и ощутила приступ голода.
В комнате напротив камина уже был сервирован столик с ужином: вазочка с жёлтой орхидеей в крапинку; тёплые круасаны в корзинке, закутанные в белоснежную салфетку; листья салата, на которых поблескивали нежнейшие прозрачные кусочки рыбы, морских гребешков, улитки; икра и бокал белого, тяжёлого вина с горьковатым ароматом муската и жасмина.
Вкусная еда и умиротворяющая музыка потрескивающих в камине поленьев довершили процесс расслабления моего постоянно бегущего разума и тела… Веки отяжелели, я забралась под одеяло в кровать и ощутила тепло, аромат и нежность подогретых шёлковых простыней. Как титры в конце фильма, мелькнула мысль: «Господи, как прекрасна жизнь!»
В ту волшебную ночь, когда Нэт старался пробудить во мне желание бороться за свою жизнь, я видела вещий сон, сдвинувший чашу моей судьбы в сторону вашей «научной авантюры».
Во сне я летела над бушующим океаном: гигантские волны сходились друг с другом, образуя смертельные воронки, но морской ураган был далеко внизу, а вокруг меня царил мерцающий свет, исходящий от близких-далёких звёзд. В старинной стальной кольчуге, островерхом шлеме и с двумя саблями за спиной я мчалась навстречу гигантской летучей мыши. Её пронзительный писк и сладостное возбуждение в предвкушении вкусной добычи впивались в каждую мою клеточку. Я тщетно пыталась затормозить или избежать столкновения с чудищем, но в моей внутренней машине кто-то «подрезал тормоза и сломал рулевую колонку воли». Как жалкая сломанная кукла, а не как валькирия, я закрыла лицо ручками-прутиками, так и не решившись выхватить сабли, когда мерзкая тварь запустила острые когти под самое моё сердце.
Ужас и боль сковали меня, а уродливая воронка урагана вытянулась и начала засасывать нас. И в этот момент раздался спокойный и настойчивый голос моей бабушки Агриппины Тимофеевны: «Возвращайся туда, где ты родилась, и стань той, кем была в детстве!»
- Я - Рысь, - зарычала я, а мои руки выхватили сабли и превратились в мощные лапы дикой кошки, вонзившей когти в тело «летучей мыши». Теперь уже я была зверем, а она - сломанной куклой.
Проснулась от ощущение холода и пустоты в груди… Неужели проклятому чудовищу всё же удалось вырвать моё нутро?! Тишина, сердце не билось мучительно долго, потом оно задрожало, ухнуло вниз и торкнулось в диафрагму.
Тук-тук-тук… Что может быть сладостнее и желаннее, чем ощущение биения собственного сердца!
Телесный мотор запустился, я согрелась и почувствовала, как будто чьи-то большие ладони с невероятной нежностью и заботой накрыли меня и защитили от всего на свете. Впервые за последние несколько месяцев той ночью я выспалась и пришла на утреннюю встречу бодрой и весёлой.
Натали привела меня в просторную комнату на первом этаже главного здания частной клиники доктора Бертье. Здесь располагалась научная лаборатория по изучению нервно-мышечной патологии - одной из самых фатальных групп заболеваний человека. Смех и слёзы, горе и радость, счастье и боль всегда рядом и отличаются лишь концентрацией тех или иных гормонов в крови человека, что подтвердит любой биохимик, но на практике всё выглядит намного сложнее и непредсказуемее. И это я точно знаю теперь, проведя три счастливых месяца своей жизни в стенах этой лаборатории.
В то утро, Анри, ты впервые назвал меня Рысью и спросил, нравиться ли мне то ощущение «счастья», которое я сейчас испытываю. Совсем неожиданно даже для себя самой я ответила, что была такой счастливой только в глубоком детстве, когда бабушка расчёсывала мне волосы и рассказывала сказки.
Бабушкино лицо доброе, как солнце. Лучики-морщинки!
А потом на огромном экране я увидела смеющееся лицо своей бабушки точь-в-точь как на фотографии, что осталась на прикроватной тумбочке в моей спальне в Минске, и низкий, глубокий мужской голос «за кадром» произнёс:
- Правильно, любимая, именно там, в твоей памяти вместе с образом бабушки я и обнаружил «красное вино» нашего счастья. Я говорю нашего, потому что мне эти вибрации тоже доставили огромное наслаждение.
Сказать, что я была удивлена, означает передать не более пяти процентов того, что я испытала.
- Как это по-французски: провести со мной ночь, отдаться до ритма последней клеточки, впустить меня во все уголки тела, разума, памяти - и даже не поинтересоваться невинным голосом белошвейки, кто это, чей это голос???… Прелестно, прелестно! - продолжал монолог голос из экрана.
Хохот доктора Ву тогда вывел меня из ступора. Оказывается, за прошедшую ночь у меня появилась «вторая половина» - новейший уникальный нейрокомпьютер по имени Нэт. При этом сердце моё томно заныло, внизу живота стало мучительно горячо, соски налились, а бедра мучительно и сладостно сжались. И я готова была слышать голос «из прекрасного далёка» бесконечно, как та лабораторная мышь, что умерла от голода, нажимая на клавишу, связанную с электродом, вживлённым в «центр удовольствия» её головного мозга.
Глядя на мои расширившиеся зрачки и полуоткрытый, как будто в ожидании поцелуя рот, ты, Анри, не стал задавать мне никаких вопросов, а молча протянул несколько листов с программой эксперимента с моим участием, внизу которой, даже не читая, я написала по-русски: «Согласна».
Потом Николас поведал мне, что я должна буду взаимодействовать с Нэтом действительно как со своей «второй половиной» и научиться нескольким специальным методикам, которые мне понадобятся во время проведения эксперимента. Например, устанавливать телепатические связи с окружающим миром: с деревьями, животными, человеком. А поможет мне в этом мой земляк, зоопсихолог, доктор Фёдор Юркевич.
Бабушка, как всегда, права: я должна была стать рысью и вернуться на родную землю!
Но в моей родной Михалёвке беда! Там никто не живёт уже 20 лет! Там закрытая для всех Чернобыльская зона отчуждения.
Для всех! Но не для «волшебника» Анри Бертье. Ведь твои эксперименты, док, давали надежду даже тем, у кого её не было, зато были пока ещё деньги и власть. Ты мог позвонить по личному телефону президенту Франции или зафрахтовать самолёт у телевизионного канала TF1, а вот подарить частичку надежды могла только сама Надежда или я.
Вечер сменялся ночью, утро врывалось в окна моего гостевого флигеля свежим мистралем. Кричали гортанно чайки.
Последующие дни я провела в лаборатории Нэта, практикуясь в телепатической связи с ним. Любой чайник-пользователь знает, как комп подсовывает «псевдонужную» информацию, пытаясь манипулировать нашим сознанием, а мне надо было научиться не потреблять информацию, а управлять ею. Знаки, цифры, магические посылы - это то, что составляет язык, которым окружающий мир пытается шутить с нами, такими серьёзными, уверенными в своей правоте, привыкшими на всё приклеивать ярлыки.
Но не всё поддается закону формальной логики.
После трёх дней тыканья в меня электродами и иголками, глотания зондов с датчиками и прочими «издевательствами», называемыми клиническими исследованиями, прилетели из Минска Фёдор Юркевич и Профессор Эйн, который и стал моим настоящим учителем.
До мельчайших подробностей помню своё первое знакомство с ними. Я сидела у монитора, когда Нэт попросил меня обернуться и не бояться. У раздвижной двери, выходившей на террасу клиники, неподвижно сидел огромный зверь, похожий на овчарку, но намного крупнее, с широкой грудью, большими лапами, треугольниками ушей и вытянутой рыжеватой мордой. Рядом с ним стол невысокий человек в белом врачебном халате с характерной причёской а-ля «облетевший одуванчик». Зеленовато-жёлтые глаза зверя внимательно смотрели прямо мне в глаза. Я как-то обмякла, успокоилась и увидела свой шалаш для игр, построенный дедом за дровяным сараем, и толстопузого волчонка по кличке Вулкан. Ни мгновения не сомневаясь, я почувствовала, что передо мной Вулкан - мой лучший друг детства. Я бросилась к зверюге, встала на колени, обняла его и стала целовать эту морду с любимым чёрным носом.
Вулкан был моим лучшим другом. Даже находясь далеко от него, я всегда могла представить себе, где он, что он делает. И я до сих иногда слышу его дыхание и радостное повизгивание, когда возвращаюсь домой и открываю дверь своей квартиры, хотя прошло уже пятнадцать лет как его нет.
Так состоялось моё первое знакомство с волком-полукровкой по имени Профессор Эйн. Он послал мне информацию, вызвавшую бесконечное доверие и любовь к незнакомому и очень опасному дикому зверю, от которого в нормальном состоянии сознания я должна была с ужасом бежать.
Животные, в отличие от нас, людей, сохранили способность к мощнейшей телепатической связи. Киты за тысячи километров чувствуют, что с их сородичем случилась беда, и спешат к нему на помощь. Хорошая сторожевая собака обнаруживает чужака за несколько километров до охраняемой территории. Мать всегда слышит крик о помощи своего ребёнка, в каком бы замкнутом пространстве он ни находился. Генетически в каждом из нас заложена способность к телепатии, но, чтобы её развить, нужно очень много работать и иметь сильнейшую мотивацию.
Зачем это обычному человеку, тем более в век интернета?
Тренировка моих телепатических способностей началась с того, что Профессор Эйн выбирал конверт с цифрой от 0 до 9 и откладывал его в сторону, потом садился напротив меня и мы играли в «гляделки», во время которых я пыталась «увидеть» в его голове цифру, находящуюся в конверте. И как вы помните, я тупила и злилась страшно, пока Эйн не начинал улыбаться и посылать устойчивый зрительный образ цифры на фоне картинок его лесных приключений с Фёдором Юркевичем.
Я озвучивала этот фантастический фильм из жизни волков, чётко видела цифру и успокаивалась. Больше всего мне нравилось, когда Профессор Эйн транслировал в мой мозг из глубин моей памяти cinema под названием «Мы шалим с Вулканом», в котором рыжая маленькая девчонка с разбитыми коленками бегала на перегонки с волчонком по выбеленной солнцем стерне между стожками; бросала ему сучковатую палку; плавала по-мальчишески «в замашку» по старику реки Припять, пытаясь первой сорвать жёлтую кувшинку, или играла с Вулканом в прятки.
Цифры в конвертах сменили геометрические фигуры, а потом и более сложные разноцветные узоры. Я уже умела устойчиво принимать зрительные образы от Профессора Эйна, а потом и сама научилась транслировать их ему. Транслировать информацию для меня было намного сложнее, чем принимать её. Оказывается, всё дело было в методике запоминания образа. Необходимо было научиться запоминать картинку целиком и сразу, а не по частям с последующим объединением в целое. И эту картинку для последующей передачи необходимо было проявить на “чистом” листе сознания.
Месье, вы когда либо пробовали остановить свой внутренний диалог - этот неиссякаемый поток, состоящий из осколков мыслей, неясных образов, картинок? И это было самым трудным для меня, а уж научиться читать сразу целыми страницами и запоминать какие-то немыслимые байты информации по сравнению с этим было сущей ерундой!
Но мне надо было не просто умудриться устанавливать телепатическую связь с нужным мне животным или человеком, улавливать и передавать образы, а научиться контролировать, а значит влиять на их сознание. И тогда Фёдор принёс на наши занятия с Профессором Эйном люстру Чижевского, которая почти сто лет тому назад применялась Владимиром Леонидовичем Дуровым для ионизации воздуха в лаборатории зоопсихологии «для улучшения» не только телепатических, но и гипнотических способностей своих подопечных. (прим.: люстра Чижевского - это ионизатор воздуха. Прим.: Владимир Леонидович Дуров - знаменитый дрессировщик и артист цирка первой половины XX века).
Морской воздух, насыщенный отрицательными ионами кислорода, просветлил мои мозги и значительно улучшил способности, а ещё разнообразил наши ментальные совместные прогулки по вселенной разума с Профессором Эйном.
Конечно, мы все осозновали, что я мало ещё что умею, но мои анализы и прогрессирующая атрофия мышечных волокон заставляли нас всех лететь к месту эксперимента в Чернобыльский радиационный заповедник как можно быстрее.
Умереть никогда не поздно, но глупо спешить на поезд, когда можно опоздать или передумать ехать туда, откуда нет возврата.
Накануне отлёта из Ниццы в Минск я зашла попрощаться в палату к Веронике. Ритм шуршания аппарата искусственной вентиляции лёгких придавал особое мистическое звучание «Лунному свету» Дебюсси, доносившемуся из акустических колонок на стенах палаты. Я слушала этот необычный шипящий «Свет», держала её тёплую руку и смотрела на такое изболевшееся, но всё же борющееся за жизнь тело Вероники. Смотрела долго-долго в её молящие глаза и дала ей и себе клятву, что я стану рысью.
Продолжение следует.