Баловни режимов
Об особом назначении армий на Ближнем Востоке
Итоги прошедшего недавно в Турции референдума упраздняют политическую роль армии в жизни стр аны. Что заставило экспертов задуматься - не откроют ли такие перемены дорогу к власти исламистам?
Поправки в конституцию, за которые проголосовало 58 процентов населения, в частности, изменили порядок назначения судей в высшие судебные инстанции, значительно сократили полномочия военных трибуналов, подчинив военных гражданской юрисдикции, и сняли запрет на привлечение к суду организаторов переворота 1980-го.
Ранее правящая в стране исламская Партия справедливости и развития - ПСР - добилась того, что некогда всесильный Совет обороны возглавило гражданское лицо, а полномочия этого органа были значительно урезаны. Таким образом, эти поправки расширяют демократическую практику и приближают турецкий правопорядок к европейским нормам.
Евросоюз и США приветствовали этот шаг. Однако значительная часть турецкого общества выступила против, ибо усмотрела в этом референдуме очередную попытку ПСР упрочить свое политическое господство.
И - продвигать в общество исламские нормы, что, по мнению светской оппозиции, равнозначно отходу от принципов лаицизма и секуляризма. То есть, отделения религии от государства, заложенных при образовании Турецкой республики ее основателем, Мустафой Кемалем Ататюрком. Армия же страны считалась главным гарантом, как соблюдения этих принципов, так и национального единства, и, под предлогом их защиты, четырежды вмешивалась в политическую жизнь государства.
В стране сложилась парадоксальная ситуация: исламская ПСР оказалась формально более демократичной, чем созданная еще Ататюрком, ныне оппозиционная, светская Народно-республиканская партия. Однако в отношении ПСР, пришедшей к власти вполне демократическим путем, у существенной части населения остаются серьезные сомнения. Многие турецкие граждане не уверены в том, что демократия для этой партии самоцель.
Есть серьезные опасения, что, полностью развязав себе руки и избавившись от прежних конституционных ограничений, правящая партия будет форсировать процесс исламизации общества, и сама начнет ограничивать демократические свободы для сохранения власти в своих руках.
Во всяком случае, добровольно с ней не расстанется. Вот тогда-то, по мнению решительно настроенных оппозиционеров, отодвинутая от властных рычагов, приниженная и оскорбленная турецкая армия может вновь выступить на политическую арену, чтобы отстоять наследие Ататюрка…
Такая гипотетическая возможность заставляет вспомнить о роли, которую играла и продолжает играть армия в странах ближневосточного региона. Многие нынешние режимы там, в частности в Египте, Сирии, Ливии, Ираке и Йемене, ведут свою родословную от военных переворотов. «Свободные», патриотически и панарабски настроенные молодые офицеры свергали продажные прозападные постколониальные режимы. Провозглашали целью избавление своих стран от отсталости, коррупции и иностранной зависимости, стремление к арабскому единству, ускоренное развитие при главенствующей роли государства и строительство своего рода социализма с национальным лицом. Именно армия на том этапе, в силу незрелости других государственных структур и социальных классов, была системообразующим институтом, который оказался в состоянии взвалить на себя тяготы политического, экономического и социального развития. Постепенно вокруг офицерского ядра образовывалась мощная государственная бюрократия, возглавившая госсектор в экономике и монополизировавшая политическую жизнь. Повсеместно были созданы опирающиеся на чиновничий аппарат, вооруженные силы, службу безопасности и многочисленных работников госсектора громоздкие и неповоротливые правящие партии.
Однако эксперимент с авторитарным доморощенным социализмом не увенчался успехом.
Бюрократия погрязла в коррупции, госсектор, несмотря на ряд достижений, прежде всего в плане создания основ промышленности и инфраструктуры, оказался неэффективен и экономически малосостоятелен. Да, дело сдвинулось в социальной сфере, в частности, в области образования, несколько повысился уровень жизни, но покончить с отсталостью не удалось, панарабские проекты неизменно терпели фиаско. Постепенно государственное регулирование в рамках светского бюрократического социализма уступило место политике «открытых дверей»: постепенному демонтажу госсектора, смещению упора на частное предпринимательство и ускоренное развитие с помощью привлечения иностранного капитала. Правящая верхушка уверенно перерождалась в так называемую «бюрократическую буржуазию». Все это вело к резкой социальной дифференциации, порождавшей естественное недовольство широких масс.
Социальный протест, чем дальше, тем больше, принимал религиозную форму. Благо ислам, как религия и система организации общества, предоставлял для этого прекрасную базу. Армия, хотя и не была свободна от общественных настроений, все это время стояла на страже эволюционирующего режима. Власти, все больше политически и экономически ориентировавшиеся на США и Европу, тем не менее, не поддавались общему внешнему давлению и требованиям ввести демократию по западному образцу. Это и понятно.
Насаждение демократических свобод, в том числе свободы слова, собраний, создания общественных организаций, многопартийности и проведения действительно свободных выборов почти автоматически открывало дорогу во власть исламистским силам, опирающимся на народное большинство.
А эти силы требовали равенства и социальной справедливости - в их понимании, полного переустройства общества в соответствии с исламским законодательством - шариатом. Так, в конце 1991-го, в результате первых относительно свободных многопартийных выборов, в Алжире победу одержали исламисты. Чтобы не допустить их прихода к власти, армия совершила переворот. В стране фактически вспыхнула гражданская война, растянувшаяся почти на десятилетие. В результате, ценой обильного кровопролития, с радикальными исламистами в целом удалось справиться.
Перспектива мирного прихода к власти исламистов с помощью демократических процедур в той или иной форме маячит перед большинством ближневосточных стран - включая Египет, Иорданию, Ирак, Йемен и Сирию. Недавний пример. Когда в 2006-м в Палестинской национальной автономии прошли первые, относительно свободные выборы, убедительную победу на них одержала радикальная исламская организация ХАМАС. Запад, в целом, постоянно ратующий за повсеместное внедрение демократических норм и процедур, такого исхода народного волеизъявления, естественно, не принял. Впрочем, ХАМАС в следующем году единолично захватила власть в секторе Газа, и демократическим ее правление квалифицировать трудно. Согласно опросам общественного мнения, эту организацию сейчас поддерживает не более трети палестинских избирателей. Видимо, поэтому ХАМАС не планирует проведения новых президентских и парламентских выборов и не спешит с преодолением внутрипалестинского раскола.
В Сирии в 1982-м армия была брошена против радикальных исламистов, и, ценой большой крови, подавила их восстание в городе Хам. Многие считают: если бы сейчас в Сирии прошли свободные выборы, то на политическую арену весьма представительно выдвинулись бы исламисты, спекулирующие на подспудном недовольстве широких слоев населения. Еще более острая ситуация сложилась в Египте. Влиятельная исламистская организация «Братья-мусульмане» там запрещена. Однако фактически выступающие от ее имени независимые депутаты широко представлены в парламенте, на фоне повальной исламизации общества политическое влияние «братьев» продолжает расти. Есть эксперты, считающие: в случае отмены многочисленных ограничений, в частности, действующего в стране с 1980-го чрезвычайного положения и проведения честных выборов исламисты имеют все шансы придти к власти вполне демократическим путем. И, по мнению многих египетских аналитиков, единственная реальная сила, которая могла бы остановить своеобразный исламистский переворот в стране - египетская армия вкупе с силами безопасности. Причем, правящая Национально-демократическая партия этому не препятствие - она забюрократизирована, рыхла, громоздка, неповоротлива и неспособна к массовым действиям. Исламские фундаменталисты успешно бросают вызов и йеменским властям, которым все труднее с помощью армии и племенных ополчений справляться с действующими на севере страны шиитскими повстанцами.
Особняком в регионе стоит Израиль. По сути, это тотально милитаризованное общество. Все его граждане, независимо от пола, служат или прошли службу в армии и находятся в запасе. Армия обороны - ЦАХАЛ - не играет самостоятельной роли во внутренней политике и целиком подчинена задачам обеспечения безопасности государства, борьбы с терроризмом и сохранения оккупационного режима на захваченных арабских территориях. В техническом, организационно-мобилизационном, образовательном, квалификационном и других отношениях она намного превосходит армии арабских государств.
Сыграв определенную авангардную роль несколько десятилетий назад, современные армии в странах Ближнего и Среднего Востока ныне не вовлечены в активную политическую деятельность и полностью контролируются режимами, обеспечивающими военным немалые привилегии.
В консервативных нефтяных арабских государствах армия пользуется колоссальными привилегиями, находясь на положении баловня тамошних правителей.
Она весьма щедро финансируется и снабжается самой современно техникой и вооружением, поэтому не без основания считается верным оплотом существующих там режимов - хотя не раз в ее рядах обнаруживались организации заговорщиков, симпатизировавших то арабским республиканским националистам, то исламским радикалам. Офицерский состав, в большинстве своем, прошел подготовку в западных военных учебных заведениях, а сами войска оснащены западным, преимущественно американским оружием.
Армия может вмешаться или, вернее, быть брошена в дело, в том случае, если нынешним режимам будет реально угрожать приход к власти радикальных исламистов мирным путем. Немирный же захват власти исламистами практически полностью исключен, кроме, возможно, Афганистана. Но это - совсем другая история.
Андрей Степанов
http://www.stoletie.ru/
Итоги прошедшего недавно в Турции референдума упраздняют политическую роль армии в жизни стр аны. Что заставило экспертов задуматься - не откроют ли такие перемены дорогу к власти исламистам?
Поправки в конституцию, за которые проголосовало 58 процентов населения, в частности, изменили порядок назначения судей в высшие судебные инстанции, значительно сократили полномочия военных трибуналов, подчинив военных гражданской юрисдикции, и сняли запрет на привлечение к суду организаторов переворота 1980-го.
Ранее правящая в стране исламская Партия справедливости и развития - ПСР - добилась того, что некогда всесильный Совет обороны возглавило гражданское лицо, а полномочия этого органа были значительно урезаны. Таким образом, эти поправки расширяют демократическую практику и приближают турецкий правопорядок к европейским нормам.
Евросоюз и США приветствовали этот шаг. Однако значительная часть турецкого общества выступила против, ибо усмотрела в этом референдуме очередную попытку ПСР упрочить свое политическое господство.
И - продвигать в общество исламские нормы, что, по мнению светской оппозиции, равнозначно отходу от принципов лаицизма и секуляризма. То есть, отделения религии от государства, заложенных при образовании Турецкой республики ее основателем, Мустафой Кемалем Ататюрком. Армия же страны считалась главным гарантом, как соблюдения этих принципов, так и национального единства, и, под предлогом их защиты, четырежды вмешивалась в политическую жизнь государства.
В стране сложилась парадоксальная ситуация: исламская ПСР оказалась формально более демократичной, чем созданная еще Ататюрком, ныне оппозиционная, светская Народно-республиканская партия. Однако в отношении ПСР, пришедшей к власти вполне демократическим путем, у существенной части населения остаются серьезные сомнения. Многие турецкие граждане не уверены в том, что демократия для этой партии самоцель.
Есть серьезные опасения, что, полностью развязав себе руки и избавившись от прежних конституционных ограничений, правящая партия будет форсировать процесс исламизации общества, и сама начнет ограничивать демократические свободы для сохранения власти в своих руках.
Во всяком случае, добровольно с ней не расстанется. Вот тогда-то, по мнению решительно настроенных оппозиционеров, отодвинутая от властных рычагов, приниженная и оскорбленная турецкая армия может вновь выступить на политическую арену, чтобы отстоять наследие Ататюрка…
Такая гипотетическая возможность заставляет вспомнить о роли, которую играла и продолжает играть армия в странах ближневосточного региона. Многие нынешние режимы там, в частности в Египте, Сирии, Ливии, Ираке и Йемене, ведут свою родословную от военных переворотов. «Свободные», патриотически и панарабски настроенные молодые офицеры свергали продажные прозападные постколониальные режимы. Провозглашали целью избавление своих стран от отсталости, коррупции и иностранной зависимости, стремление к арабскому единству, ускоренное развитие при главенствующей роли государства и строительство своего рода социализма с национальным лицом. Именно армия на том этапе, в силу незрелости других государственных структур и социальных классов, была системообразующим институтом, который оказался в состоянии взвалить на себя тяготы политического, экономического и социального развития. Постепенно вокруг офицерского ядра образовывалась мощная государственная бюрократия, возглавившая госсектор в экономике и монополизировавшая политическую жизнь. Повсеместно были созданы опирающиеся на чиновничий аппарат, вооруженные силы, службу безопасности и многочисленных работников госсектора громоздкие и неповоротливые правящие партии.
Однако эксперимент с авторитарным доморощенным социализмом не увенчался успехом.
Бюрократия погрязла в коррупции, госсектор, несмотря на ряд достижений, прежде всего в плане создания основ промышленности и инфраструктуры, оказался неэффективен и экономически малосостоятелен. Да, дело сдвинулось в социальной сфере, в частности, в области образования, несколько повысился уровень жизни, но покончить с отсталостью не удалось, панарабские проекты неизменно терпели фиаско. Постепенно государственное регулирование в рамках светского бюрократического социализма уступило место политике «открытых дверей»: постепенному демонтажу госсектора, смещению упора на частное предпринимательство и ускоренное развитие с помощью привлечения иностранного капитала. Правящая верхушка уверенно перерождалась в так называемую «бюрократическую буржуазию». Все это вело к резкой социальной дифференциации, порождавшей естественное недовольство широких масс.
Социальный протест, чем дальше, тем больше, принимал религиозную форму. Благо ислам, как религия и система организации общества, предоставлял для этого прекрасную базу. Армия, хотя и не была свободна от общественных настроений, все это время стояла на страже эволюционирующего режима. Власти, все больше политически и экономически ориентировавшиеся на США и Европу, тем не менее, не поддавались общему внешнему давлению и требованиям ввести демократию по западному образцу. Это и понятно.
Насаждение демократических свобод, в том числе свободы слова, собраний, создания общественных организаций, многопартийности и проведения действительно свободных выборов почти автоматически открывало дорогу во власть исламистским силам, опирающимся на народное большинство.
А эти силы требовали равенства и социальной справедливости - в их понимании, полного переустройства общества в соответствии с исламским законодательством - шариатом. Так, в конце 1991-го, в результате первых относительно свободных многопартийных выборов, в Алжире победу одержали исламисты. Чтобы не допустить их прихода к власти, армия совершила переворот. В стране фактически вспыхнула гражданская война, растянувшаяся почти на десятилетие. В результате, ценой обильного кровопролития, с радикальными исламистами в целом удалось справиться.
Перспектива мирного прихода к власти исламистов с помощью демократических процедур в той или иной форме маячит перед большинством ближневосточных стран - включая Египет, Иорданию, Ирак, Йемен и Сирию. Недавний пример. Когда в 2006-м в Палестинской национальной автономии прошли первые, относительно свободные выборы, убедительную победу на них одержала радикальная исламская организация ХАМАС. Запад, в целом, постоянно ратующий за повсеместное внедрение демократических норм и процедур, такого исхода народного волеизъявления, естественно, не принял. Впрочем, ХАМАС в следующем году единолично захватила власть в секторе Газа, и демократическим ее правление квалифицировать трудно. Согласно опросам общественного мнения, эту организацию сейчас поддерживает не более трети палестинских избирателей. Видимо, поэтому ХАМАС не планирует проведения новых президентских и парламентских выборов и не спешит с преодолением внутрипалестинского раскола.
В Сирии в 1982-м армия была брошена против радикальных исламистов, и, ценой большой крови, подавила их восстание в городе Хам. Многие считают: если бы сейчас в Сирии прошли свободные выборы, то на политическую арену весьма представительно выдвинулись бы исламисты, спекулирующие на подспудном недовольстве широких слоев населения. Еще более острая ситуация сложилась в Египте. Влиятельная исламистская организация «Братья-мусульмане» там запрещена. Однако фактически выступающие от ее имени независимые депутаты широко представлены в парламенте, на фоне повальной исламизации общества политическое влияние «братьев» продолжает расти. Есть эксперты, считающие: в случае отмены многочисленных ограничений, в частности, действующего в стране с 1980-го чрезвычайного положения и проведения честных выборов исламисты имеют все шансы придти к власти вполне демократическим путем. И, по мнению многих египетских аналитиков, единственная реальная сила, которая могла бы остановить своеобразный исламистский переворот в стране - египетская армия вкупе с силами безопасности. Причем, правящая Национально-демократическая партия этому не препятствие - она забюрократизирована, рыхла, громоздка, неповоротлива и неспособна к массовым действиям. Исламские фундаменталисты успешно бросают вызов и йеменским властям, которым все труднее с помощью армии и племенных ополчений справляться с действующими на севере страны шиитскими повстанцами.
Особняком в регионе стоит Израиль. По сути, это тотально милитаризованное общество. Все его граждане, независимо от пола, служат или прошли службу в армии и находятся в запасе. Армия обороны - ЦАХАЛ - не играет самостоятельной роли во внутренней политике и целиком подчинена задачам обеспечения безопасности государства, борьбы с терроризмом и сохранения оккупационного режима на захваченных арабских территориях. В техническом, организационно-мобилизационном, образовательном, квалификационном и других отношениях она намного превосходит армии арабских государств.
Сыграв определенную авангардную роль несколько десятилетий назад, современные армии в странах Ближнего и Среднего Востока ныне не вовлечены в активную политическую деятельность и полностью контролируются режимами, обеспечивающими военным немалые привилегии.
В консервативных нефтяных арабских государствах армия пользуется колоссальными привилегиями, находясь на положении баловня тамошних правителей.
Она весьма щедро финансируется и снабжается самой современно техникой и вооружением, поэтому не без основания считается верным оплотом существующих там режимов - хотя не раз в ее рядах обнаруживались организации заговорщиков, симпатизировавших то арабским республиканским националистам, то исламским радикалам. Офицерский состав, в большинстве своем, прошел подготовку в западных военных учебных заведениях, а сами войска оснащены западным, преимущественно американским оружием.
Армия может вмешаться или, вернее, быть брошена в дело, в том случае, если нынешним режимам будет реально угрожать приход к власти радикальных исламистов мирным путем. Немирный же захват власти исламистами практически полностью исключен, кроме, возможно, Афганистана. Но это - совсем другая история.
Андрей Степанов
http://www.stoletie.ru/