Историко-канонические критерии канонизации новомучеников в связи с церковными разделениями
Доклад Преосвященного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной Комиссии по канонизации святых «Историко-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви в связи с церковными разделениями XX века», представленный на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 26 декабря 1995 года
Ваше Святейшество! Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!
Память священномучеников, мучеников и исповедников, подвизавшихся и пострадавших в годы гонений в XX веке, свято чтится Православной Церковью. Собор новомучеников и исповедников Российских, канонизованных Архиерейскими Соборами 1989, 1992 и 1994 годов, включает ныне имена десяти угодников Божиих: святителя Тихона, Патриарха Московского, священномучеников Владимира, митрополита Киевского, Вениамина, митрополита Петроградского, архимандрита Сергия (Шеина), мучеников Юрия Новицкого и Иоанна Ковшарова, преподобномучениц великой княгини Елисаветы и инокини Варвары, священномучеников протопресвитера Александра Хотовицкого и протоиерея Иоанна Кочурова. Кроме того, еще несколько мучеников и исповедников прославлены как местночтимые святые в отдельных епархиях Русской Церкви. Почитание канонизированных и неканонизированных новомучеников является живой чертой благочестия православного народа нашего времени.
По поручению Священноначалия Синодальная Комиссия по канонизации святых, отвечая стремлению народа Божия к прославлению новомучеников, продолжает тщательное исследование житий и обстоятельств кончины пострадавших за Христа архипастырей, пастырей, монашествующих и благочестивых мирян.
Совершая канонизацию новомучеников, Русская Православная Церковь опирается на примеры почитания мучеников в первые века христианской истории, когда Церковь возрастала из семени, которым явилась для нее кровь, пролитая мучениками за Христа. Древние мученики почитались как святые уже по самому факту пролития ими крови в свидетельство своей веры в распятого и воскресшего Спасителя. Но необходимым условием почитания было исповедание ими правой веры. Из этой общей нормы возможным исключением является, пожалуй, лишь один случай - с Лукианом Антиохийским, учеником которого считал себя Арий и которого святой Александр Александрийский называл последователем ересиарха Павла Самосатского. И все-таки твердых оснований считать воззрения святого мученика Лукиана еретическими нет: такой глубокий исследователь богословской мысли Древней Церкви, как В. В. Болотов, писал: «В догматических воззрениях Лукиана разобраться трудно. Во всяком случае, в символе, ему приписываемом, нет ничего благоприятствующего для арианских идей» [1].
Новомученики Российские, подобно древним мученикам, пострадали за Христа: но в то же время было бы существенным упрощением реальной церковной жизни проводить полную аналогию между обстоятельствами, в которых совершали подвиги древние мученики и мученики XX века. Главное различие тут заключается в том, что в языческой Римской империи Церковь была вне закона и уже сама принадлежность к ней каралась смертной казнью на юридических основаниях, а отречение обвиняемого в принадлежности к Церкви сохраняло вероотступнику жизнь и возвращало ему свободу.
Российские новомученики, как правило, не стояли перед таким классически ясным выбором. Их убивали без суда, а когда приговаривали к смерти по суду, то чаще всего предъявляли обвинения, прямым образом не связанные с исповеданием ими Христа; а в пору массовых гонений 30-х годов даже и отречение от христианской веры со стороны епископа, клирика или мирянина едва ли было способно избавить жертву репрессий от расправы. Поэтому было бы неправомерно всех погибших в ту пору не только мирян, но даже и священнослужителей считать мучениками только на основании самого факта их убийства. Для канонизации безусловно требуется серьезное исследование обстоятельств и смерти и жизни пострадавших.
В процессе таких исследований Комиссия, в частности, встала перед вопросом о том, в какой мере церковные разделения 20-40-х годов могли некоторых пострадавших, отделявшихся от законного Священноначалия, выводить за границы Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, тем самым устраняя самую возможность их канонизации. Ведь в годы гонений испивали чашу страданий и лица, которые пребывали в расколах и разделениях. Встает вопрос о том, можно ли их тоже считать мучениками в строго церковном смысле, иными словами, существует ли возможность (в каждом случае потребуется отдельное исследование) церковного прославления тех, кто завершил свою земную жизнь в разделении или расколе.
Отвечая на этот вопрос, не следует прибегать к упрощенным выводам. Есть несомненная разница между расколами, которые либо граничат с ересью, то есть возникли вследствие глубоких заблуждений экклезиологического характера (например, беспоповские толки русского старообрядчества), либо происхождением своим обязаны преступному властолюбию, самоволию и всякого рода бесчинным акциям церковных раздорников, с одной стороны, а с другой, теми разделениями, которые появились в церковной среде вследствие разного видения путей адекватного реагирования на бедственные для Церкви явления и которые изживались Церковью в исторически короткие сроки.
Здесь уместен исторический экскурс. В эпоху между I и II Вселенскими Соборами Церковь, получившая мир от врагов внешних, переживала тяжелый внутренний кризис. Защитникам православного Никейского тринитарного догмата противостояли носители разных версий арианских и по-луарианских еретических учений. Но ситуация осложнена была еще и тем, что не было полного единства и евхаристического общения между всеми православными. На одной стороне были св. Афанасий Великий, его приверженцы в Александрийской Церкви и Западная Церковь, возглавляемая в 370-е годы папой Дамасом, а на другой - так называемые новоникейцы: св. Василий Великий, другие отцы-кап-падокийцы, св. Кирилл Иерусалимский, св. Мелетий Анти-охийский. Часть православных на Западе и в Египте подозревала их в «полуарианстве». Противостояние между православными группировками особенно остро и болезненно проявилось в Антиохийской Церкви, где было тогда два епископа, занимавших эту высокую кафедру, которые, естественно, друг друга не признавали и не имели общения между собой: св. Мелетий, находившийся в общении со св. Васили-
ем Великим и другими новоникейцами, и Павлин, который имел общение со св. Афанасием, папой Дамасом и всею Западной Церковью. Св. Мелетий, на стороне которого было большинство антиохийцев, был принят в общение с папой Дамасом и православным Западом, а также последователями св. Афанасия в Александрийской Церкви в 379 году на Анти-охийском Соборе уже после кончины святых Афанасия и Василия. По словам В. В. Болотова, святому Василию Великому «не суждено было завершить задачу своей жизни с полным успехом. Антиохийский раскол не разрешился в единство. Союз с Западом осуществился лишь после его смерти. Но он был подготовлен Василием. А главное, он способен был как никто приобрести мелетианам доверие великого Афанасия, и тот, умирая не в общении с Мелетием, смотрел с благословением на эту группу...» [2]
И вот Церковь почитает как святых и св. Афанасия Великого и св. Мелетия Антиохийского, между которыми канонический разрыв оставался до самой кончины Афанасия Великого непреодоленным.
Этот пример должен удерживать нас от ригористической узости в оценке разделений 1920-1940-х годов, которые к тому же, в отличие от эпохи IV века, не имели догматического характера и обусловлены были обстоятельствами политическими, то есть в церковном отношении не имеющими решающего значения.
Давая оценку расколам и разделениям, возникшим в нашей Церкви в 20-е годы, нельзя, конечно, ставить в один ряд обновленческую схизму, с одной стороны, и «правую оппозицию» - с другой. Обновленчество приобрело характер откровенного раскола в 1922 году, когда, захватив канцелярию Патриархии во время пребывания Предстоятеля Русской Церкви под арестом, группа священников, никем не уполномоченная, объявила о создании Высшего Церковного Управления (ВЦУ), включив в его состав только двух епископов по своему выбору, один из которых был под запрещением, тем самым оно нанесло предательский удар по Церкви. Всецело находясь под контролем со стороны ее врагов, причем контроль этот, что доказано вполне документально, [3] был хорошо известен предводителям раскола, так что, по существу, имело место своего рода «соработничество». В дисциплинарной практике обновленцами был попран канонический порядок церковных установлений (многоженство священнослужителей, так называемый «белый» епископат), в печатных выступлениях отдельных видных деятелей этого движения проявилось его явно еретическое направление (на Всероссийском съезде белого духовенства обновленцы потребовали среди прочих нововведений пересмотра догматического учения Церкви). Все это не только в работах историков, но и на уровне авторитетных постановлений церковной власти получило однозначную оценку как квалифицированный раскол: при присоединении к Православной Церкви кающихся обновленцев рукоположения, полученные ими в расколе, не признавались действительными. В конце 30-х годов жертвами репрессий были и отдельные обновленческие деятели, но ведь в те годы погибли многие из тех, кто вообще никакого отношения к Православной Церкви не имел, погибали и сами недавние носители, и даже вожди атеистической власти. Нет никаких оснований в трагической гибели отдельных обновленцев видеть жертву, приносимую за Христа и за Церковь. Поэтому ставить вопрос о возможной канонизации таковых лиц было бы необоснованно.
Но этот общий вывод не должен распространяться на тех архипастырей и пастырей, кто, на время присоединившись к обновленцам, потом оставлял раскол, через покаяние возвращался в лоно Церкви и впоследствии становился жертвой антицерковных репрессий. Среди подобных случаев особенно характерна судьба митрополита Серафима (Мещерякова), подчинившегося в 1922 году обновленческому ВЦУ, в 1924 году принесшему покаяние перед святым Патриархом Тихоном, сразу после этого отправленному в Соловецкий концлагерь и расстрелянному в 1932 году в ростовской тюрьме. Временное пребывание в расколе набрасывает тень на его церковную деятельность, но совершенно исключать возможность официального причисления его к сонму священномучеников нельзя.
В 1925 году, после ареста Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра (Полянского), назначившего своим заместителем митрополита Сергия (Страгородс-кого), образовалась еще одна раскольническая группировка - григорьевцев, во главе которой оказались архиепископы Свердловский Григорий (Яцковский) и Можайский Борис (Рукин). Группа находившихся в ту пору в Москве епископов объявила об образовании Временного Высшего Церковного Совета, которому и усвоила высшую церковную власть, при этом демагогически критикуя митрополита Петра за единоличное управление Церковью, чуждое соборному началу, хотя эти архиереи прекрасно знали, что созыв Собора невозможен по причинам, от митрополита Петра не зависящим. Во внутрицерковной жизни григорьевцы не посягали на откровенно антиканонические реформы, вроде введения «белого епископата» или самочинные литургические новшества, но возникновение этой группировки носило интригант-ский характер, связано было с сознательным обманом главы Церкви и церковного народа, в деятельности инициаторов раскола обнаружилось явное властолюбие. Поэтому решительное большинство епископата, духовенства и церковного народа отвергло григорьевцев как беззаконных похитителей церковной власти: влияние этой группировки было незначительным, по существу локальным.
При присоединении бывших григорьевцев к Церкви, они принимались в том сане, какой имели до отпадения в раскол. Так, в 1943 году бывший григорьевский, а еще ранее обновленческий «епископ» Фотий (Тапиро) принят был простым монахом, правда, в том же году он уже канонически правомерно был хиротонисан во епископа. Поэтому нет оснований ставить вопрос и о канонизации погибших жертвами репрессий священнослужителей и мирян-григорьевцев.
Совершенно однозначен и отрицательный ответ на вопрос о возможности канонизации павших жертвами репрессий и самосвятов-липковцев, и украинских автокефалистов, и других позже возникших группировок, которые имели, однако, преемственную связь с самосвятами. Когда во время Великой Отечественной войны на оккупированной Украине образовалась раскольническая Украинская Автокефальная Православная Церковь во главе с Поликарпом (Сикорским), она дерзнула принять в сущем сане священников самосвят-ского поставления, хиротонисанных лжеепископами, не имевшими апостольского преемства рукоположений. Между тем в 1930-е годы большинство самосвятов, в 20-е годы пользовавшихся покровительством со стороны властей, было репрессировано; и при освобождении Украины в 1943- 1945 годах репрессировано было много священников-авто-кефалистов. Русская Православная Церковь никогда не признавала действительности рукоположений, которые совершались в самосвятской и поликарповской автокефалистских группировках.
Но в своей дисциплинарной практике Православная Церковь иначе, чем к обновленцам, григорьевцам и автоке-фалистам, относилась к присоединяемым из так называемых «правых» расколов: они принимались по покаянии в сущем сане - в том, какой могли получить и в отделении от законного Священноначалия.
В действиях «правых» оппозиционеров, часто называемых «непоминающими», нельзя обнаружить явно злонамеренных, исключительно личных, предательских мотивов. Как правило, их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви. Как хорошо известно, «правые» группировки состояли из тех епископов и их приверженцев среди священнослужителей и мирян, кто, не соглашаясь с церковно-политической линией назначенного митрополитом Петром Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита (потом Патриарха) Сергия, прекращал возношение имени Заместителя за богослужением и таким образом порывал каноническое общение с ним. Причем главным предметом критики на первых порах была не изданная им и образованным при нем временным Синодом Декларация, как представляют дело некоторые историки и публицисты, а перемещения архиереев с кафедры на кафедру, перемещения, осуществляемые часто по требованию власти.
В действиях оппозиционеров можно обнаружить разную степень, градацию разрывов с законно поставленным Заместителем главы Церкви. Одни архиереи - митрополит Кирилл (Смирнов), архиепископ Феодор (Поздеевский), епископ Серафим (Звездинский) и вообще большинство не-поминающих, отказываясь возносить имя Заместителя за богослужением, одновременно с этим уходили как архиереи на покой и никаких попыток к образованию параллельных церковных центров не предпринимали, другие же - митрополит Иосиф (Петровых) и несколько его сторонников (иосифляне), епископ Алексий (Буй) не остановились и перед таким решительным шагом, как попытка объединить вокруг себя всех несогласных с митрополитом Сергием. Кроме того, митрополит Иосиф и его последователи отрицали благо-датность иерархии, находившейся в юрисдикции митрополита Сергия. Впрочем, некоторым извинением их действий может служить то обстоятельство, что, порвав с Заместителем Местоблюстителя, они, как и сам митрополит Сергий, главой Церкви признавали митрополита Петра - Местоблюстителя Патриаршего Престола.
После кончины митрополита Петра непоминающие не признали главой Церкви, Местоблюстителем Патриаршего Престола, митрополита Сергия, не признали они и законности избрания его Патриархом. Но когда Святейшим Патриархом избран был Алексий I, большинство из оставшихся в живых правых оппозиционеров (почти все они погибли в 30-е годы) воссоединились со Священноначалием Русской Церкви. Особенно характерен случай с возвращением в каноническое общение епископа Афанасия (Сахарова).
В оставшихся после этого в отделении от Патриархии катакомбных группировках, вроде ИПЦ (Истинно православной церкви), ИПХ (Истинно православных христиан), становится сомнительным само сохранение апостольского преемства рукоположений. Между тем приверженцы ИПЦ и ИПХ продолжают подвергаться репрессиям и в послевоенные десятилетия, вплоть до середины 80-х годов.
С учетом высказанных здесь соображений о церковных разделениях представляется целесообразным сделать следующие предложения относительно последовательности в изучении подвижнического жития и мученической кончины архипастырей, пастырей, монашествующих и мирян, пострадавших в XX веке.
В сознании церковного народа особенно высоко стоит имя митрополита Петра (Полянского), о котором недавно стало известно, что его страдальческое житие закончилось насильственной смертью - расстрелом в 1937 году. В течение двенадцати лет, до своей мученической кончины, он являлся главой Русской Церкви - Местоблюстителем Патриаршего Престола, реально исполняя эту должность несколько месяцев, но и в остальное время своего местоблюстительства оставаясь символом преемства Патриаршего возглавле-ния и единства Церкви. Его возможная канонизация могла бы также послужить преодолению разделений и разномыслия в оценке прошлого у церковной общественности как внутри страны, так и в диаспоре.
Нет никаких канонических затруднений в прославлении тех мученически скончавшихся архипастырей, пастырей и мирян, кто отошел ко Господу до разделений 1927 года. В годы гражданской войны погибло около двадцати архиереев, и среди них архиепископ Астраханский Митрофан (Краснопольский), сделавший на Соборе доклад о восстановлении Патриаршества, епископ Тобольский Ермоген (Долганев), архиепископ Пермский Андроник (Никольский), бывший архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий); в эти годы погибла не одна тысяча священников, имена некоторых из них имели всероссийскую известность. Это протоиереи Иоанн Восторгов, Алексий Ставровский, Философ Орнатский и ряд других священномучеников.
Нет канонических затруднений и в причислении к лику святых вслед за уже канонизированным протопресвитером Александром Хотовицким тех архипастырей и пастырей, кто никогда не разрывал общения с законной церковной властью в лице митрополитов Петра (Полянского) и Сергия (Страгородского) и чье праведное житие было увенчано мученической кончиной в 30-е годы; особенно обильно лилась кровь во второй половине десятилетия. При этом прежде других вспоминаются имена митрополитов Евгения (Зерно-ва), Серафима (Чичагова), Анатолия (Грисюка), Константина (Дьякова), Серафима (Александрова), протопресвитера Николая Арсеньева.
В годы гонений на Церковь вместе с архипастырями и пастырями пострадало и множество мирян: многие из них совершили мученический подвиг, пролив кровь за Христа; еще больше число тех, кого подвергали арестам, тюремным заключениям, кто отбывал лагерные сроки за исповедание православной веры и часто завершал свою исповедническую жизнь смертью в неволе. Речь идет, разумеется, не вообще о жертвах репрессий или братоубийственной гражданской войны, принадлежавших Православной Церкви, - таковых миллионы, а о тех, кто действительно пострадал за Христа и Его Церковь, о таких лицах, как профессор Иван Васильевич Попов, арестованный в июне 1936 года после чего сведения о нем теряются, как расстрелянные в 1918 году член всероссийского Поместного Собора Леонид Ница и Воронежский епархиальный миссионер Лев Кунцевич, как менее известные или вовсе безвестные члены жертвенных «двадцаток» 1920-30-х годов, большинство из которых было репрессировано.
При изучении вопроса о возможной канонизации ново-мучеников и новых исповедников необходимо тщательное исследование обстоятельств их жизни, святость которых является условием церковного прославления. Предметом внимательного изучения должны стать богословские и все вообще литературные труды канонизируемых в чине мучеников и исповедников, но несомненно и то, что частные погрешности, которые могут встретиться в этих трудах, не являются безусловным препятствием к прославлению авторов. Канонизация святого всегда привлекает особое внимание благочестивых читателей к его творениям, но она, конечно, не обозначает еще канонизации всякого слова и всякого суждения прославленного подвижника. В пылу полемики и самые достойные лица могут быть несправедливы в оценке слов, поступков и мотивов поступков своих оппонентов. А церковная полемика в 20-30-е годы из-за переживаемой Церковью трудной ситуации в делах управления Церковью была весьма острой.
Более труден, но не исключает положительного решения и вопрос о возможной канонизации тех архиереев и клириков, кто пал жертвой репрессий, находясь в отделении от Заместителя Местоблюстителя, но не переставая признавать главой Церкви заточенного Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и не пытаясь образовать иной, параллельный церковный центр. В этом ряду особенно высоко стоит в памяти церковного народа имя митрополита Кирилла (Смирнова), который в Завещании Святого Патриарха Тихона назван первым из кандидатов в Местоблюстители и который был единственным кандидатом в Патриархи на тайных выборах 1926 года. Он не сомневался в благодатнос-ти иерархии, находившейся в юрисдикции митрополита Сергия. Митрополит Кирилл был расстрелян в 1937 году.
В особом исследовании нуждается вопрос о возможности церковного прославления расстрелянного в 1937 году вместе с митрополитом Кириллом митрополита Иосифа (Петровых), который в конце 20-х годов после разрыва с Заместителем Местоблюстителя не остановился перед попыткой образовать вокруг себя параллельный церковный центр. Со стороны митрополита Кирилла этот шаг владыки Иосифа не вызвал одобрения. Аналогичное затруднение относится, конечно, и к последователям митрополита Иосифа, таким как епископ Димитрий (Любимов), Сергий (Дружинин) и другим иосифлянам.
Сказанное выше о ситуации в послевоенные годы в правых группировках - ИПЦ, ИПХ делает весьма затруднительной возможность ставить вопрос о канонизации тех из участников этих групп, кто был расстрелян или скончался в лагерях и тюрьмах.
Помимо расколов и отделений, осложнивших церковную жизнь во всех или в значительной части епархий Русской Церкви, в конце 20-х и в 30-е годы возникали также локальные, внутриепархиальные группировки, например, «андреевская», по имени епископа Андрея (Ухтомского) в Уфимской епархии, или архиепископа Димитрия (Беликова) в Томской епархии, впоследствии, правда, слившаяся с григорьевской, но вначале самостоятельная. Относительно явно раскольнического характера деятельности двух названных здесь архиереев сомнений нет, епископ Андрей (Ухтомский) к тому же дважды уходил в две разные старообрядческие церкви; но существовали и иные, менее известные локальные отделения, характер которых должен быть тщательно исследован, если встанет вопрос о возможной канонизации их приверженцев, павших жертвой антицерковных репрессий.
Священнослужители Русской Православной Церкви в XX столетии погибали не только в результате репрессий советской власти. Так, в 1934 году жертвой террористического акта пал архиепископ Рижский Иоанн (Поммер), поддерживавший каноническое общение с Московской Патриархией, хотя правительство Латвии подталкивало его к разрыву с Москвой. Виновники его смерти не были выявлены при расследовании преступления. В печати высказывались разные предположения об организаторах убийства: называли советскую агентуру и тайную полицию Ульманиса.
Во время Великой Отечественной войны некоторые священнослужители были расстреляны оккупантами. Особенно много среди духовенства, оказавшегося на территории, занятой немцами в войну, жертв украинских националистов. Ими убиты были митрополит Алексий (Громад-ский), епископ Мануил (Тарновский).
Данный доклад, естественно, не охватывает исчерпывающим образом всех случаев церковных разделений, но сформулированные в нем критерии могут быть использованы для изучения и этих явлений церковной жизни на предмет возможной канонизации мучеников и исповедников.
Предлагаемый здесь подход к канонизации новомучеников и новых исповедников Российских, в случае его одобрения Священноначалием, должен быть принят для руководства Синодальной Комиссией, а также епархиальными комиссиями по канонизации святых.
Примечание
[1] В. В. Болотов. Лекции по истории Древней Церкви. Т. IV. М., 1994. С. 2-3.
[2] В. В. Болотов. Лекции по истории Древней Церкви. Т. IV. М., 1994. С. 103.
[3] См., в частности, М. И. Одинцов. Государство и Церковь. 1917-1938 гг. М., 1991. С. 24-25.
Постановление Священного Синода Русской Православной Церкви от 26 декабря 1995 года с одобрением доклада «Историке-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви , в связи с церковными разделениями XX века»
В заседании Священного Синода под председательством Святейшего Патриарха
СЛУШАЛИ: Доклад Преосвященного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Синодальной Комиссии по канонизации святых, о работе возглавляемой им Комиссии и подготовленных критериях «Ис-торико-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви в связи с церковными разделениями XX века»
ПОСТАНОВИЛИ:
1. Доклад принять к сведению.
2. Одобрить подготовленные Комиссией критерии «Ис-торико-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви в связи с церковными разделениями XX века» и рекомендовать руководствоваться ими на данном этапе в работе Синодальной и епархиальных комиссий по канонизации святых.
Источник: Доклад Преосвященного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Председателя Комиссии по канонизации святых "Историко-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви в связи с церквоными разделениями XX века", представленый на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 26 декабря 1995 года // Канонизация святых в XX веке. М.: Комиссия Священного Синода Русской Православной Церкви по канонизации святых, 1999. - С.170-185.