«Обидно, досадно, но ладно» - А.Собянин о китайской разведке на Памире Землю не отдавать!
«Обидно, досадно, но ладно» - А.Собянин о китайской разведке на Памире. Настрой кыргызов силовиков - землю не отдавать за китайские долги // Деловая Евразия. 22.02.2019.
https://www.dea.kg/1/evraziya/bezopasnost/867-obidno-dosadno-no-ladno-a-sobyanin-o-kitajskoj-razvedke-na-pamire
Евразия 2019.02.22 23:53
Washington Post: космический снимок китайского военного объекта в Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан, на трассе Ош - Хорог.
Китайские разведчики в таджикском Бадахшане на Памире - это очень серьёзная информация. Публикация в Washington Post 17 февраля этого года, подкреплённая размещением на веб-сайте газеты космического снимка, карты и фотографий китайского военного объекта в ГБАО, идёт в рамках большого противостояния экономической стратегии Китая и США. Китаю хочется, чтобы праздник китайской экономической экспансии в мире продолжался вечно, а США этого дальше разрешать уже не могут. Этот спор больших экономик - не наш спор.
В России эту новость о китайских военных на высокогорной трассе Ош - Хорог восприняли с большим любопытством, а вот в соседней Киргизии - с большой тревогой. Таджикский пример эффективности давления на страну через списание или замораживание выплат финансовых долгов Китаю никто в Киргизии повторять не хочет. Сначала Таджикистан был вынужден уступить участки территории Таджикской ССР, что было подано как «взаимовыгодное согласованное решение спорных приграничных вопросов», а потом появились китайские военные на Памире, в Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан. В Кыргызской Республике за большие долги Китаю территорий не передавалось, хотя в Бишкеке уже даже не опасения, а прямые публичные протесты и уличные митинги против китайского укрепления в КР.
Прокомментировать ряд моментов, касающихся данной новости, «Деловая Евразия» предложила Политическому директору Фонда культурного развития народов «Кочевник» Александру Собянину. По мнению эксперта, новостью приведенные в статье факты могут являться только для СМИ. В [официальной] Москве, Астане, Бишкеке о военной активности китайцев на таджикском Памире осведомлены очень хорошо.
1. Пункт китайской военной радиоэлектронной разведки в Бадахшане появился как гражданский объект. Объект построен несколько лет назад Синьцзянским производственно-строительным корпусом (СПСК, The Xinjiang Production and Construction Corps, XPCC или Bingtuan). СПСК является самой крупной в мире «гражданской» Трудовой армией (в настоящее время до 2 млн. чел.), этот военно-инженерный корпус имеет в своём составе университеты, инженерные и строительные подразделения, несколько городов, не подотчетных и не контролируемых правительством Синьцзян-Уйгурского автономного округа. Корпус уже пытался войти в наше евразийское пространство, через предложение казахам начать масштабное освоение «пустующих сельскохозяйственных земель в Казахстане», но казахи мудро отклонили «выгодное финансовое предложение» китайцев. СПСК в последние полтора десятка лет важнейшие проекты за рубежом или в самом Китае с привлечением иностранных компаний реализует в основном через свои частные коммерческие организации - акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью. Поэтому иностранцы ведут дела не с гражданской мобилизационной Трудовой армией СПСК, а с коммерческими компаниями.
Фото Washington Post
2. Китайский военный объект в Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан юридически вообще не является военным объектом. Поэтому никаких специальных согласований с правительством Таджикистана, постоянного или временного получения земли под объект, и, соответственно, информирования военных союзников по Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в данном случае не требовалось.
Карта Горно-Бадахшанской автономной области Washington Post
3. Контейнеры с радиоэлектронным оборудованием и жилые здания (коттеджи) являются, юридически, сугубо гражданским хозяйственным объектом коммерческой деятельности. Китайский объект предназначен для материально-технической поддержки грузовых автоперевозок и иных коммерческих хозяйственных задач по обеспечению деятельности в Таджикистане китайских корпораций (строительство дорог, освоение горных недр и др.). Объект это и делает - ведь главной задачей СПСК является хозяйственная деятельность.
Фото Washington Post
4. Важнейшими военными задачами китайского объекта в ГБАО являются: радиоэлектронное прослушивание американских военных в Афганистане и сил Международной коалиции в Афганистане, объектов 201 русской военной базы в Таджикистане и пограничников ФСБ России в Алайской долине и в Оше в Кыргызской Республике.
Фото Washington Post
5. Пока Россия не откроет Ошскую военную базу на Юге Киргизии, что моя аналитическая группа обосновывает в последние 20 лет на научных конференциях, в научных и публицистических статьях и интервью, Россия не имеет возможности надёжно обеспечить полную безопасность таджикского и кыргызского союзников по ОДКБ. Без Ошской военной базы РФ 201-я военная база уязвима.
Фото памятник Полуторке "Труженик Памира ГАЗ-АА" в городе Ош https://auto-daily.livejournal.com/992627.html
6. Пока Россия не планирует масштабного хозяйственного российско-таджикского и российско-кыргызского развития, у России нет морального права укорять таджиков или кыргызов за энтузиазм по привлечению китайских кредитов и инвестиций. Пусть даже, как мы видим на примере таджикского Бадахшана, означает, сначала, территориальные уступки, потом предоставление возможности вести радиоразведку. А вот следующего китайского «а уже потом» в Таджикистане не должно последовать, если у нас есть евразийское союзничество, честность и совесть русских людей.
Ледник Иныльчек. Фото Сергея Дудашвили https://asiamountains.wordpress.com/2014/12/15/%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D1%8F%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B5-%D1%86%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE-%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%BA-%D0%B8%D0%BD%D1%8B%D0%BB%D1%8C%D1%87%D0%B5%D0%BA/
7. Китайцы планируют получить земли у пика Победы, вблизи ледника Иныльчек, и севернее - у пика Хан-Тенгри. По моей информации, частично подтверждаемой кыргызскими аналитиками, в Кыргызской Республике, как и в случае Таджикистана, китайцы хотят получить земли через формат «взаимовыгодного разрешения небольших территориальных приграничных вопросов». Также была информация о претензиях на совсем небольшие, но значимые для автоперевозок, участки вблизи одного из приграничных пунктов. Но в первую очередь речь идёт о пике Победы. По площади эти участки намного меньше, чем площадь уступленных таджиками земель на Памире, однако значение их намного выше. Речь идёт и о контроле водостока рек, текущих с ледника Иныльчек, и об очень богатых месторождениях урана, золота, редкоземельных элементов и других ценных полезных ископаемых.
Однако!
Однако твёрдая позиция кыргызских силовиков Минобороны и ГКНБ Кыргызской Республики, кыргызских политических партий и общественных активистов позволяет быть спокойными - «таджикского варианта» с кыргызскими долгами Китаю пройти не может. Поэтому хотелось бы сказать об этой публикации Washington Post - «Обидно, досадно, но ладно!».
Фото шеврон Пограничных войск ГКНБ Кыргызской Республики, радио "Спутник" sputnik.kg
Американскую попытку вбросить горючего в дрова взаимного недоверия и подозрения евразийских союзников друг к другу необходимо спокойно отклонить.
И воспринять эту публикацию как ещё один аргумент к скорейшему Третьему возвращению России в Среднюю Азию.
Александр Собянин, Политический директор Фонда культурного развития народов «Кочевник», специально для:
§ Деловая Евразия
Под катом оригинал статьи Washington Post и перевод ИноПрессы.Ру:
In Central Asia’s forbidding highlands, a quiet newcomer: Chinese troops. Китайский военный пункт в ГБАО, контроль Ваханского коридора (косм. снимок, карта, фото) // The Washington Post, пер. InoPpressa.ru. 18.02.2019.
* * * * *
In Central Asia’s forbidding highlands, a quiet newcomer: Chinese troops // The Washington Post. 18.02.2019.
https://www.washingtonpost.com/world/asia_pacific/in-central-asias-forbidding-highlands-a-quiet-newcomer-chinese-troops/2019/02/18/78d4a8d0-1e62-11e9-a759-2b8541bbbe20_story.html
https://www.facebook.com/alexander.sobianin/posts/2315349618527979
Asia & Pacific
Villagers say dozens, maybe hundreds, of Chinese troops have been posted for three years at an outpost near Tajikistan’s border with Afghanistan. (Gerry Shih/The Washington Post)
By Gerry Shih February 18 at 8:09 PM
Anton Troianovski in Moscow, Yuan Wang in Beijing and Dan Lamothe in Washington contributed to this report.
NEAR SHAYMAK, Tajikistan - Two miles above sea level in the inhospitable highlands of Central Asia, there’s a new power watching over an old passage into Afghanistan: China.
For at least three years, Chinese troops have quietly monitored this choke point in Tajikistan just beyond China’s western frontier, according to interviews, analysis of satellite images and photographs, and firsthand observations by a Washington Post journalist.
While veiled in secrecy, the outpost of about two dozen buildings and lookout towers illustrates how the footprint of Chinese hard power has been expanding alongside the country’s swelling economic reach.
Tajikistan - awash in Chinese investment - joins the list of Chinese military sites that includes Djibouti in the strategic Horn of Africa and man-made islands in the South China Sea, in the heart of Southeast Asia.
Meanwhile, Chinese President Xi Jinping’s economic ambitions over the past seven years have brought a wave of major investment projects, from the resource-rich Caspian Sea to Cambodia’s coastline.
The modest facility in Tajikistan - which offers a springboard into Afghanistan’s Wakhan Corridor a few miles away - has not been publicly acknowledged by any government.
But its presence is rich in significance and symbolism.
At a moment when the United States might consider a pact that would pull American troops out of Afghanistan, China appears to be tiptoeing into a volatile region critical to its security and its continental ambitions.
Already, the retreat of old powers and arrival of the new are on display in Tajikistan, a tiny, impoverished country that served as a gateway into Afghanistan for U.S. units in the early phases of the 2001 invasion.
During a recent trip along the Tajikistan-Afghanistan border, The Post saw one of the military compounds and encountered a group of uniformed Chinese troops shopping in a Tajik town, the nearest market to their base. They bore the collar insignia of a unit from Xinjiang, the Chinese territory where authorities have detained an estimated 1 million Uighurs, a mostly Muslim ethnic minority.
The crackdowns against the Uighurs have been internationally condemned as a violation of human rights, but the Chinese government says they are part of a campaign to insulate its restive far west from Islamic extremism seeping in from Central Asia.
“We’ve been here three, four years,” a soldier who gave his surname as Ma said in a brief conversation while his Chinese comrades, guided by a Tajik interpreter, bought snacks and topped up their mobile SIM cards in Murghab, a sprawl of low-rises about 85 miles north of the base.
When asked whether his unit had intercepted anyone crossing from Afghanistan, Ma smiled.
“You should be aware of our government’s policies about secrecy,” he said. “But I can say: It’s been pretty quiet.”
Details about China’s activities at the facilities, some of which bear the Chinese and Tajik emblems, are not made public. Also unclear are the arrangements over their funding, construction and ownership. Satellite imagery shows what appear to be two clusters of buildings, barracks and training grounds, about 10 miles apart near the mouth of the Wakhan Corridor, a narrow strip of territory in northeastern Afghanistan.
A Chinese soldier with the surname Ma buys goods in the Murghab bazaar. He told The Post that Chinese forces have been in Tajikistan for three to four years. (Gerry Shih/The Washington Post)
The Post separately spoke to members of a German mountaineering expedition who said they were interrogated in 2016 by Chinese troops patrolling the Afghan corridor, near the settlement of Baza’i Gonbad. Photos provided by Steffan Graupner, the expedition leader, showed Chinese mine-resistant armored vehicles and equipment embossed with the country’s paramilitary logo. Taken together, the findings add weight to a growing number of reports that China, despite public denials, has been conducting security operations inside Afghanistan.
China’s Foreign Ministry declined to comment and directed questions to the Defense Ministry, which did not respond to requests for comment.
In a statement, Tajikistan’s Foreign Ministry said there are “no People’s Republic of China military bases on the territory of the Republic of Tajikistan,” nor “any talks whatsoever” to establish one.
Analysts say the Chinese encountered by The Post may be paramilitary units under the command of the central military leadership but technically distinct from the People’s Liberation Army, China’s main war-fighting force.
U.S. officials say they are aware of the Chinese deployment but do not have a clear understanding of its operations. They say they do not object to the Chinese presence because the United States also believes that a porous Afghan-Tajik border could pose a security risk.
China’s encroachment into Afghanistan is “fascinating but not surprising - and should be welcomed by Washington,” said Ely Ratner, executive vice president at the Center for a New American Security, who was a deputy national security adviser to then-Vice President Joe Biden.
A satellite view of one of the Chinese outposts at the border between Tajikistan and Afghanistan on Sept. 29. (Planet Labs)
“We can and should foist more responsibility for Afghanistan on China,” Ratner said. “They don’t want a target on their back, but they’ve been free-riding on U.S. dollars and lives for security.”
Despite harboring concerns about militants in Afghanistan for decades, China has been loath to be seen as siding with any party in the conflict, much less to put boots on the ground.
Instead, China’s state-owned companies and banks have inked infrastructure deals, mining concessions and loans across Central and South Asia, the poor and turbulent belt that makes up its backyard. Its diplomats, who have robust ties with Afghanistan, Pakistan and the Taliban, have talked up China’s role as a regional peace broker - never a peacekeeper.
But China’s global posture is changing under Xi, who has shed the country’s long-standing isolationism and spoken loftily about restoring its great-power status.
People’s Liberation Army (PLA) strategists increasingly advocate for pushing beyond the Chinese mainland with deployments that follow in the wake of the country’s expanding “haiwailiyi,” or interests abroad, said Andrew Scobell, a Chinese security expert at the Rand Corp.
“China’s peaceful rise has encountered a complicated and severe situation,” Maj. Li Dong wrote in a 2016 journal article as part of a PLA assessment of China’s overseas military strategy. He pinpointed the Central Asian frontier as one of three top flash points along with the Korean Peninsula and the East and South China seas.
China’s deployments abroad lack strength and “flexibility,” Li wrote. “China should push the construction of its overseas military presence gradually.”
A rugged chessboard
In 2017, China unveiled a naval base in Djibouti that gave it a foothold in the Middle East and Africa. It steadily installed infrastructure - and later, weaponry - in the contested South China Sea. A recent Pentagon report predicted a PLA base could appear soon in Pakistan - a prospect China has denied.
Chinese troops visit the Murghab bazaar. (Gerry Shih/The Washington Post)
Beijing’s moves have been similarly opaque in the rugged mountains spanning Tajikistan, Afghanistan, Pakistan and China: the same chessboard where czarist Russia and the British Empire vied for influence 150 years ago.
There will be “no Chinese military personnel of any kind on Afghan soil at any time,” Col. Wu Qian, the Defense Ministry’s spokesman, told reporters in August.
In private, the Chinese tell a slightly different story.
In late 2017, the Development Research Center, an influential think tank under China’s cabinet, invited a handful of Russian researchers to its central Beijing offices. In what was billed as a private seminar, the Chinese explained why China had a security presence in Tajikistan that extended into the Afghans’ Wakhan Corridor, according to Alexander Gabuev of the Carnegie Moscow Center, a Russian participant.
The Chinese researchers took pains to describe the outpost as built for training and logistical purposes - not a military occupation. They also sought to gauge Russia’s reaction with questions: How would Moscow view China’s move into its traditional sphere of influence? Would it be more palatable if China deployed private mercenaries instead of uniformed men?
“They wanted to know what Russia’s red lines were,” said Gabuev, who has held similar conversations with scholars working under the Chinese intelligence agency. “They don’t want Russia blindsided.”
In the 1990s, a Uighur separatist group, calling itself the East Turkestan Independence Movement, rose in Afghanistan under the protection of the Taliban and threatened attacks against China. Although Western officials and analysts question the ETIM’s ability to carry out significant attacks, it heralded the beginning of an extremist threat facing China.
Since 2014, hundreds, or most likely thousands, of Uighurs have left China for Syria, and Chinese officials, like their Western counterparts, have warned about the prospect of fighters there decamping for Central Asia as they lose territory. In 2016, the Chinese Embassy in Kyrgyzstan was targeted in a suicide bombing that Kyrgyz authorities attributed to the al-Nusra Front in Syria.
'You never saw us here'
To make the days-long overland journey across Tajikistan, from the capital, Dushanbe, to the remote canyon held by Chinese soldiers, is to witness a landscape altered by an even more irrepressible force than the troops: Chinese money.
In the west, Chinese-built coal-fired plants loom over the skyline, providing electricity and heat to the capital’s residents. In the east, Chinese-funded hospitals and schools rise from the hardscrabble countryside. In the south, Chinese-financed tracks circumvent a crucial Soviet-era railway that had been shut down by Tajikistan’s neighbor, Uzbekistan. Stitching it all together are Chinese-bored tunnels and Chinese-laid asphalt that cut hours off trips along the country’s winding east-west highway.
Murghab, established as an army outpost in the 1890s by Russian Cossacks, is about 85 miles north of the remote Chinese border outpost. (Gerry Shih/The Washington Post)
The projects reflect Tajikistan’s strategic position in China’s Belt and Road Initiative, or BRI, an ambitious infrastructure investment plan to pull the Eurasian land mass into its economic embrace. China, through a single state bank, held more than half of Tajikistan’s external debt as of 2016, up from none in 2006, according to 2017 Tajik Finance Ministry data.
In the soft-power stakes, the United States and Russia both appear to be losing relative ground to China, which provides scholarships for undergraduate Tajiks and military academy training for up-and-coming defense officials.
Susan M. Elliott, former U.S. ambassador to Tajikistan, said China’s generous aid and funding should be applauded but viewed with skepticism. In the past year, a handful of countries that have taken Chinese investments have reconsidered BRI deals amid allegations of corruption and low feasibility.
“If someone’s offering money to build roads and help put power lines up, it’s hard to turn that down when you have no alternative,” Elliott said. “This is a strategic and important part of the world, and we need to continue our strong partnerships with Tajikistan and other countries in the region.”
In many ways, the shifting geopolitical currents play out on the windy streets of Murghab, established as an army outpost in the 1890s by Russian Cossacks.
These days, it is Chinese troops who are dropping by in their unassuming minivans to pick up provisions.
Aiperi Bainazarova, a part-time manager at the only hotel in town, said locals believed there were scores, maybe hundreds, of Chinese troops who stayed on base. They mostly come to town to buy phone credit. Sometimes they buy hundreds of kilograms of yak meat at the price of 30 somoni - about $3 - a kilo, she said.
“It helps the economy,” said Bainazarova, 21, an ethnic Kyrgyz who studied on a Chinese government scholarship in Shanghai.
Despite the Chinese government’s insistence on keeping things secret, its troops’ periodic visits to Murghab’s bazaar, a row of shipping containers converted into storefronts, are anything but.
Safarmo Toshmamadov is a shopkeeper in Murghab. Some of her customers are Chinese troops. (Gerry Shih/The Washington Post)
Safarmo Toshmamadov, a 53-year-old ethnic Pamir shopkeeper, said they have come to her for maybe three years. Some attempt a few words of Russian - although they always come accompanied by Tajik interpreters, she said.
“We don’t think about them, and they don’t bother us,” Toshmamadov said, shrugging. “They buy my water and snacks. It’s good.”
One afternoon outside Toshmamadov’s store, a Post reporter saw Ma, the Chinese soldier, who was initially surprised to encounter another Chinese speaker.
He spoke guardedly but affably about his deployment, which he explained was secret.
“You should know our government’s standard policies around revealing information,” he said. “So don’t tell your friends.”
When asked to pose for a photo together, Ma recoiled.
“Remember,” he said, walking away. “You never saw us here.”
* * * * *
В неприветливых горах Центральной Азии появился тихий новичок: китайские военные // InoPpressa.ru. 19.02.2019.
https://www.inopressa.ru/article/19Feb2019/wp/china.html
https://centrasia.org/newsA.php?st=1550612760
19 февраля 2019 г. Джерри Ших | The Washington Post
В написании статьи принимали участие Антон Трояновский в Москве, Юань Ван в Пекине и Дэн Лэмот в Вашингтоне
"На две мили выше уровня моря, в негостеприимных горах Центральной Азии за старым проходом в Афганистан наблюдает новая сила. Это Китай. На протяжении, по крайней мере, трех лет китайские военные без лишнего шума мониторят этот перевалочный пункт в Таджикистане рядом с западным рубежом Китая", - сообщает The Washington Post. Об этом свидетельствуют интервью, анализ спутниковых данных и фотографий и личные наблюдения журналиста The Washington Post.
"Покрытая завесой тайны, эта база, состоящая из двух десятков строений и сторожевых башен, иллюстрирует то, как следы китайской жесткой силы распространяются вместе со стремительным ростом экономики страны. Таджикистан - купающийся в китайских инвестициях - присоединятся к списку стран, где есть китайские военные объекты. Среди них - Джибути в стратегически важном районе Африканского Рога, и искусственные острова в Южно-Китайском море, в самом сердце Юго-Восточной Азии", - говорится в статье.
"Ни одно правительство не признало публично скромный объект в Таджикистане - своего рода плацдарм в афганский Ваханский коридор, расположенный в нескольких милях отсюда. Однако тот факт, что он здесь есть, важен и символичен. В то время, когда США, возможно, обдумывают пакт, по которому американские войска выйдут из Афганистана, Китай, как представляется, прокрадывается в неспокойный регион, играющий критическую роль для его безопасности и его континентальных амбиций, - пишет автор публикации Джерри Ших. - Отступление старых держав и приход новых уже нагляден в Таджикистане, маленькой, бедной стране, которая служила воротами в Афганистан для американских вооруженных сил на первых этапах вторжения 2001 года".
"Во время недавней поездки вдоль таджикско-афганской границы корреспондент The Washington Post увидел один из этих военных объектов и встретил группу китайских солдат в военной форме, совершавших покупки в таджикском городе, где располагается ближайший к их базе рынок. У них на воротнике были знаки отличия подразделения Синьцзяня , китайской территории, где власти задержали, по оценкам, около 1 млн уйгуров, преимущественно мусульманского этнического меньшинства".
"Мы здесь 3-4 года", - сообщил один из военнослужащих в ходе краткого разговора, назвав свою фамилию - Ма, пока его китайские товарищи в сопровождении таджикского переводчика покупали снеки и пополняли сим-карты своих мобильных в Мургабе, представляющем собой скопление малоэтажных домов примерно в 85 милях к северу от базы. Когда его спросили, не перехватывало ли его подразделение кого-то, кто пытался пересечь границу из Афганистана, Ма улыбнулся. "Вы должны знать о политике вашего правительства в отношении секретности, - сказал он. - Но я могу сказать: здесь довольно спокойно".
"Сведения о китайской деятельности на этих объектах, на части которых есть китайская и таджикская символика, не обнародовались. Также неясны условия их финансирования, строительства и владения. На спутниковых снимках можно увидеть то, что выглядит как два блока строений, бараков и тренировочных площадок, примерно в 10 милях друг от друга, около Ваханского коридора, узкой полоски территории в северо-восточном Афганистане", - передает издание.
"The Washington Post отдельно побеседовала с членами немецкой альпинистской экспедиции, которые сообщили, что в 2016 году их допрашивали китайские военные, патрулировавшие афганский коридор, около поселения Базай-Гумбад. На фото, предоставленных Штеффаном Граупнером, главой экспедиции, можно видеть китайские бронемашины с противоминной защитой и оборудование с отчеканенным логотипом военизированного формирования Китая. Эти данные, вместе взятые, вносят свой вклад в растущее число сообщений о том, что Китай, несмотря на публичные отрицания, проводит операции по обеспечению безопасности в Афганистане", - сообщает газета.
Газета сообщает, что "китайское министерство иностранных дел отказалось предоставить комментарии и переадресовало вопросы к министерству обороны, которое не ответило на просьбу прокомментировать эту информацию. В заявлении министерство иностранных дел Таджикистана указало, что "на территории республики Таджикистан нет военных баз Китайской народной республики", также "не ведется никаких переговоров" по созданию таковой".
По словам аналитиков, "китайцы, которых встретил корреспондент The Washington Post, могут принадлежать к полувоенным формированиям, находящимся под центральным военным командованием, но технически они не входят в Народно-освободительную армию Китая (...)".
"По словам американских чиновников, они знают о том, что там дислоцированы китайские силы, но у них нет четкого представления об их деятельности. Чиновники говорят, что они не возражают против китайского присутствия, потому что Соединенные Штаты также полагают, что уязвимая афгано-таджикская граница может представлять угрозу для безопасности", - пишет The Washington Post.
"В 2017 году влиятельный Центр исследования развития при Госсовете КНР пригласил группу российских ученых в свой центральный офис в Пекине. В рамках мероприятия, названного частным семинаром, китайцы пояснили, почему силы безопасности страны присутствуют в Таджикистане, и это присутствие распространяется и на Ваханский коридор, сообщил Александр Габуев из Московского центра Карнеги, который был одним из российских участников. Китайские исследователи постарались описать эту базу как объект, построенный для тренировочных и логистических целей - а не для военных. Они также пытались оценить реакцию России, задавая такие вопросы: Как Москва посмотрит на вхождение Китая в ее традиционную сферу влияния? Будет ли более приемлемо, если Китай разместит частных наемников, а не людей в военной форме? "Они хотели знать, каковы рамки допустимого для России, - считает Габуев, который принимал участие в аналогичных разговорах с исследователями, работающими при Китайском разведывательном агентстве. - Они не хотят, чтобы их действия застали Россию врасплох".
"В 1990-х уйгурская сепаратистская группировка, называющая себя Движение за независимость Восточного Туркестана, усилилась в Афганистане под защитой "Талибана" (эта организация запрещена в РФ - Прим.ред. и угрожала атаками на территории Китая. Хотя западные чиновники и аналитики сомневаются в способности группировки проводить значимые атаки, это ознаменовало начало экстремистской угрозы для Китая. С 2014 года сотни, а вполне вероятно, и тысячи уйгуров покинули Китай и уехали в Сирию, и китайские чиновники, так же, как и их западные коллеги, предупреждают о перспективе того, что боевики будут перемещаться в Центральную Азию по мере утраты территорий. В 2016 году был совершен теракт-самоубийство, направленный против китайского посольства в Киргизии, ответственность за который киргизские власти возложили на "Фронт аль-Нусры" (эта организация запрещена в РФ - Прим. ред. в Сирии", - говорится в статье.
"(...) Во многом изменяющиеся геополитические течения проявляются на ветреных улицах Мургаба, построенного как военное поселение в 1890-х русскими казаками, - пишет автор публикации. - Сегодня на своих минивэнах сюда заезжают китайские военные, чтобы закупить продовольствие. По словам Айпери Байназаровой, менеджера с частичной занятостью в единственной гостинице в городе, местные считают, что на базе находится множество, может быть, сотни китайских солдат. Они приезжают в город преимущественно для того, чтобы пополнить баланс мобильных телефонов. Иногда они закупают сотни килограммов мяса яков по цене 30 сомони ( около 3 долларов) за килограмм, рассказывает она. "Это помогает экономике", - полагает 21-летняя Байназарова, этническая киргизка, которая училась в Шанхае, получив китайскую государственную стипендию".
"Несмотря на то, что правительство Китая настаивает на секретности, периодические визиты китайских военных на базар в Мургабе, где транспортные контейнеры превращаются в витрины, совсем не тайна, - отмечает Джерри Ших. - 53-летняя Сафармо Тошмамадова, хозяйка магазина и этническая памирка, говорит, что они наведываются к ней, по всей видимости, около трех лет. Кто-то пытается произносить отдельные слова на русском, хотя их всегда сопровождают таджикские переводчики, рассказывает она. "Мы не думаем о них, они нас не беспокоят, - говорит она, пожимая плечами. - Они покупают у меня воду и закуски. Это хорошо".
"Однажды днем около магазина Тошмамадовой репортер The Washington Post встретил китайского солдата Ма, который сначала был удивлен повстречать здесь еще одного человека, который тоже говорит по-китайски. Он говорил о своей службе сдержано, но добродушно, пояснив, что она секретна. "Вы должны знать о стандартной политике вашего правительства в отношении разглашения информации, - сказал он. - Так что не рассказывайте своим друзьям". Когда его попросили сделать совместное фото, Ма отскочил. "Помните, - сказал он, уходя. - Вы никогда нас тут не видели".
https://www.dea.kg/1/evraziya/bezopasnost/867-obidno-dosadno-no-ladno-a-sobyanin-o-kitajskoj-razvedke-na-pamire
Евразия 2019.02.22 23:53
Washington Post: космический снимок китайского военного объекта в Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан, на трассе Ош - Хорог.
Китайские разведчики в таджикском Бадахшане на Памире - это очень серьёзная информация. Публикация в Washington Post 17 февраля этого года, подкреплённая размещением на веб-сайте газеты космического снимка, карты и фотографий китайского военного объекта в ГБАО, идёт в рамках большого противостояния экономической стратегии Китая и США. Китаю хочется, чтобы праздник китайской экономической экспансии в мире продолжался вечно, а США этого дальше разрешать уже не могут. Этот спор больших экономик - не наш спор.
В России эту новость о китайских военных на высокогорной трассе Ош - Хорог восприняли с большим любопытством, а вот в соседней Киргизии - с большой тревогой. Таджикский пример эффективности давления на страну через списание или замораживание выплат финансовых долгов Китаю никто в Киргизии повторять не хочет. Сначала Таджикистан был вынужден уступить участки территории Таджикской ССР, что было подано как «взаимовыгодное согласованное решение спорных приграничных вопросов», а потом появились китайские военные на Памире, в Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан. В Кыргызской Республике за большие долги Китаю территорий не передавалось, хотя в Бишкеке уже даже не опасения, а прямые публичные протесты и уличные митинги против китайского укрепления в КР.
Прокомментировать ряд моментов, касающихся данной новости, «Деловая Евразия» предложила Политическому директору Фонда культурного развития народов «Кочевник» Александру Собянину. По мнению эксперта, новостью приведенные в статье факты могут являться только для СМИ. В [официальной] Москве, Астане, Бишкеке о военной активности китайцев на таджикском Памире осведомлены очень хорошо.
1. Пункт китайской военной радиоэлектронной разведки в Бадахшане появился как гражданский объект. Объект построен несколько лет назад Синьцзянским производственно-строительным корпусом (СПСК, The Xinjiang Production and Construction Corps, XPCC или Bingtuan). СПСК является самой крупной в мире «гражданской» Трудовой армией (в настоящее время до 2 млн. чел.), этот военно-инженерный корпус имеет в своём составе университеты, инженерные и строительные подразделения, несколько городов, не подотчетных и не контролируемых правительством Синьцзян-Уйгурского автономного округа. Корпус уже пытался войти в наше евразийское пространство, через предложение казахам начать масштабное освоение «пустующих сельскохозяйственных земель в Казахстане», но казахи мудро отклонили «выгодное финансовое предложение» китайцев. СПСК в последние полтора десятка лет важнейшие проекты за рубежом или в самом Китае с привлечением иностранных компаний реализует в основном через свои частные коммерческие организации - акционерные общества и общества с ограниченной ответственностью. Поэтому иностранцы ведут дела не с гражданской мобилизационной Трудовой армией СПСК, а с коммерческими компаниями.
Фото Washington Post
2. Китайский военный объект в Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан юридически вообще не является военным объектом. Поэтому никаких специальных согласований с правительством Таджикистана, постоянного или временного получения земли под объект, и, соответственно, информирования военных союзников по Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в данном случае не требовалось.
Карта Горно-Бадахшанской автономной области Washington Post
3. Контейнеры с радиоэлектронным оборудованием и жилые здания (коттеджи) являются, юридически, сугубо гражданским хозяйственным объектом коммерческой деятельности. Китайский объект предназначен для материально-технической поддержки грузовых автоперевозок и иных коммерческих хозяйственных задач по обеспечению деятельности в Таджикистане китайских корпораций (строительство дорог, освоение горных недр и др.). Объект это и делает - ведь главной задачей СПСК является хозяйственная деятельность.
Фото Washington Post
4. Важнейшими военными задачами китайского объекта в ГБАО являются: радиоэлектронное прослушивание американских военных в Афганистане и сил Международной коалиции в Афганистане, объектов 201 русской военной базы в Таджикистане и пограничников ФСБ России в Алайской долине и в Оше в Кыргызской Республике.
Фото Washington Post
5. Пока Россия не откроет Ошскую военную базу на Юге Киргизии, что моя аналитическая группа обосновывает в последние 20 лет на научных конференциях, в научных и публицистических статьях и интервью, Россия не имеет возможности надёжно обеспечить полную безопасность таджикского и кыргызского союзников по ОДКБ. Без Ошской военной базы РФ 201-я военная база уязвима.
Фото памятник Полуторке "Труженик Памира ГАЗ-АА" в городе Ош https://auto-daily.livejournal.com/992627.html
6. Пока Россия не планирует масштабного хозяйственного российско-таджикского и российско-кыргызского развития, у России нет морального права укорять таджиков или кыргызов за энтузиазм по привлечению китайских кредитов и инвестиций. Пусть даже, как мы видим на примере таджикского Бадахшана, означает, сначала, территориальные уступки, потом предоставление возможности вести радиоразведку. А вот следующего китайского «а уже потом» в Таджикистане не должно последовать, если у нас есть евразийское союзничество, честность и совесть русских людей.
Ледник Иныльчек. Фото Сергея Дудашвили https://asiamountains.wordpress.com/2014/12/15/%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D1%8F%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B5-%D1%86%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE-%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%BA-%D0%B8%D0%BD%D1%8B%D0%BB%D1%8C%D1%87%D0%B5%D0%BA/
7. Китайцы планируют получить земли у пика Победы, вблизи ледника Иныльчек, и севернее - у пика Хан-Тенгри. По моей информации, частично подтверждаемой кыргызскими аналитиками, в Кыргызской Республике, как и в случае Таджикистана, китайцы хотят получить земли через формат «взаимовыгодного разрешения небольших территориальных приграничных вопросов». Также была информация о претензиях на совсем небольшие, но значимые для автоперевозок, участки вблизи одного из приграничных пунктов. Но в первую очередь речь идёт о пике Победы. По площади эти участки намного меньше, чем площадь уступленных таджиками земель на Памире, однако значение их намного выше. Речь идёт и о контроле водостока рек, текущих с ледника Иныльчек, и об очень богатых месторождениях урана, золота, редкоземельных элементов и других ценных полезных ископаемых.
Однако!
Однако твёрдая позиция кыргызских силовиков Минобороны и ГКНБ Кыргызской Республики, кыргызских политических партий и общественных активистов позволяет быть спокойными - «таджикского варианта» с кыргызскими долгами Китаю пройти не может. Поэтому хотелось бы сказать об этой публикации Washington Post - «Обидно, досадно, но ладно!».
Фото шеврон Пограничных войск ГКНБ Кыргызской Республики, радио "Спутник" sputnik.kg
Американскую попытку вбросить горючего в дрова взаимного недоверия и подозрения евразийских союзников друг к другу необходимо спокойно отклонить.
И воспринять эту публикацию как ещё один аргумент к скорейшему Третьему возвращению России в Среднюю Азию.
Александр Собянин, Политический директор Фонда культурного развития народов «Кочевник», специально для:
§ Деловая Евразия
Под катом оригинал статьи Washington Post и перевод ИноПрессы.Ру:
In Central Asia’s forbidding highlands, a quiet newcomer: Chinese troops. Китайский военный пункт в ГБАО, контроль Ваханского коридора (косм. снимок, карта, фото) // The Washington Post, пер. InoPpressa.ru. 18.02.2019.
* * * * *
In Central Asia’s forbidding highlands, a quiet newcomer: Chinese troops // The Washington Post. 18.02.2019.
https://www.washingtonpost.com/world/asia_pacific/in-central-asias-forbidding-highlands-a-quiet-newcomer-chinese-troops/2019/02/18/78d4a8d0-1e62-11e9-a759-2b8541bbbe20_story.html
https://www.facebook.com/alexander.sobianin/posts/2315349618527979
Asia & Pacific
Villagers say dozens, maybe hundreds, of Chinese troops have been posted for three years at an outpost near Tajikistan’s border with Afghanistan. (Gerry Shih/The Washington Post)
By Gerry Shih February 18 at 8:09 PM
Anton Troianovski in Moscow, Yuan Wang in Beijing and Dan Lamothe in Washington contributed to this report.
NEAR SHAYMAK, Tajikistan - Two miles above sea level in the inhospitable highlands of Central Asia, there’s a new power watching over an old passage into Afghanistan: China.
For at least three years, Chinese troops have quietly monitored this choke point in Tajikistan just beyond China’s western frontier, according to interviews, analysis of satellite images and photographs, and firsthand observations by a Washington Post journalist.
While veiled in secrecy, the outpost of about two dozen buildings and lookout towers illustrates how the footprint of Chinese hard power has been expanding alongside the country’s swelling economic reach.
Tajikistan - awash in Chinese investment - joins the list of Chinese military sites that includes Djibouti in the strategic Horn of Africa and man-made islands in the South China Sea, in the heart of Southeast Asia.
Meanwhile, Chinese President Xi Jinping’s economic ambitions over the past seven years have brought a wave of major investment projects, from the resource-rich Caspian Sea to Cambodia’s coastline.
The modest facility in Tajikistan - which offers a springboard into Afghanistan’s Wakhan Corridor a few miles away - has not been publicly acknowledged by any government.
But its presence is rich in significance and symbolism.
At a moment when the United States might consider a pact that would pull American troops out of Afghanistan, China appears to be tiptoeing into a volatile region critical to its security and its continental ambitions.
Already, the retreat of old powers and arrival of the new are on display in Tajikistan, a tiny, impoverished country that served as a gateway into Afghanistan for U.S. units in the early phases of the 2001 invasion.
During a recent trip along the Tajikistan-Afghanistan border, The Post saw one of the military compounds and encountered a group of uniformed Chinese troops shopping in a Tajik town, the nearest market to their base. They bore the collar insignia of a unit from Xinjiang, the Chinese territory where authorities have detained an estimated 1 million Uighurs, a mostly Muslim ethnic minority.
The crackdowns against the Uighurs have been internationally condemned as a violation of human rights, but the Chinese government says they are part of a campaign to insulate its restive far west from Islamic extremism seeping in from Central Asia.
“We’ve been here three, four years,” a soldier who gave his surname as Ma said in a brief conversation while his Chinese comrades, guided by a Tajik interpreter, bought snacks and topped up their mobile SIM cards in Murghab, a sprawl of low-rises about 85 miles north of the base.
When asked whether his unit had intercepted anyone crossing from Afghanistan, Ma smiled.
“You should be aware of our government’s policies about secrecy,” he said. “But I can say: It’s been pretty quiet.”
Details about China’s activities at the facilities, some of which bear the Chinese and Tajik emblems, are not made public. Also unclear are the arrangements over their funding, construction and ownership. Satellite imagery shows what appear to be two clusters of buildings, barracks and training grounds, about 10 miles apart near the mouth of the Wakhan Corridor, a narrow strip of territory in northeastern Afghanistan.
A Chinese soldier with the surname Ma buys goods in the Murghab bazaar. He told The Post that Chinese forces have been in Tajikistan for three to four years. (Gerry Shih/The Washington Post)
The Post separately spoke to members of a German mountaineering expedition who said they were interrogated in 2016 by Chinese troops patrolling the Afghan corridor, near the settlement of Baza’i Gonbad. Photos provided by Steffan Graupner, the expedition leader, showed Chinese mine-resistant armored vehicles and equipment embossed with the country’s paramilitary logo. Taken together, the findings add weight to a growing number of reports that China, despite public denials, has been conducting security operations inside Afghanistan.
China’s Foreign Ministry declined to comment and directed questions to the Defense Ministry, which did not respond to requests for comment.
In a statement, Tajikistan’s Foreign Ministry said there are “no People’s Republic of China military bases on the territory of the Republic of Tajikistan,” nor “any talks whatsoever” to establish one.
Analysts say the Chinese encountered by The Post may be paramilitary units under the command of the central military leadership but technically distinct from the People’s Liberation Army, China’s main war-fighting force.
U.S. officials say they are aware of the Chinese deployment but do not have a clear understanding of its operations. They say they do not object to the Chinese presence because the United States also believes that a porous Afghan-Tajik border could pose a security risk.
China’s encroachment into Afghanistan is “fascinating but not surprising - and should be welcomed by Washington,” said Ely Ratner, executive vice president at the Center for a New American Security, who was a deputy national security adviser to then-Vice President Joe Biden.
A satellite view of one of the Chinese outposts at the border between Tajikistan and Afghanistan on Sept. 29. (Planet Labs)
“We can and should foist more responsibility for Afghanistan on China,” Ratner said. “They don’t want a target on their back, but they’ve been free-riding on U.S. dollars and lives for security.”
Despite harboring concerns about militants in Afghanistan for decades, China has been loath to be seen as siding with any party in the conflict, much less to put boots on the ground.
Instead, China’s state-owned companies and banks have inked infrastructure deals, mining concessions and loans across Central and South Asia, the poor and turbulent belt that makes up its backyard. Its diplomats, who have robust ties with Afghanistan, Pakistan and the Taliban, have talked up China’s role as a regional peace broker - never a peacekeeper.
But China’s global posture is changing under Xi, who has shed the country’s long-standing isolationism and spoken loftily about restoring its great-power status.
People’s Liberation Army (PLA) strategists increasingly advocate for pushing beyond the Chinese mainland with deployments that follow in the wake of the country’s expanding “haiwailiyi,” or interests abroad, said Andrew Scobell, a Chinese security expert at the Rand Corp.
“China’s peaceful rise has encountered a complicated and severe situation,” Maj. Li Dong wrote in a 2016 journal article as part of a PLA assessment of China’s overseas military strategy. He pinpointed the Central Asian frontier as one of three top flash points along with the Korean Peninsula and the East and South China seas.
China’s deployments abroad lack strength and “flexibility,” Li wrote. “China should push the construction of its overseas military presence gradually.”
A rugged chessboard
In 2017, China unveiled a naval base in Djibouti that gave it a foothold in the Middle East and Africa. It steadily installed infrastructure - and later, weaponry - in the contested South China Sea. A recent Pentagon report predicted a PLA base could appear soon in Pakistan - a prospect China has denied.
Chinese troops visit the Murghab bazaar. (Gerry Shih/The Washington Post)
Beijing’s moves have been similarly opaque in the rugged mountains spanning Tajikistan, Afghanistan, Pakistan and China: the same chessboard where czarist Russia and the British Empire vied for influence 150 years ago.
There will be “no Chinese military personnel of any kind on Afghan soil at any time,” Col. Wu Qian, the Defense Ministry’s spokesman, told reporters in August.
In private, the Chinese tell a slightly different story.
In late 2017, the Development Research Center, an influential think tank under China’s cabinet, invited a handful of Russian researchers to its central Beijing offices. In what was billed as a private seminar, the Chinese explained why China had a security presence in Tajikistan that extended into the Afghans’ Wakhan Corridor, according to Alexander Gabuev of the Carnegie Moscow Center, a Russian participant.
The Chinese researchers took pains to describe the outpost as built for training and logistical purposes - not a military occupation. They also sought to gauge Russia’s reaction with questions: How would Moscow view China’s move into its traditional sphere of influence? Would it be more palatable if China deployed private mercenaries instead of uniformed men?
“They wanted to know what Russia’s red lines were,” said Gabuev, who has held similar conversations with scholars working under the Chinese intelligence agency. “They don’t want Russia blindsided.”
In the 1990s, a Uighur separatist group, calling itself the East Turkestan Independence Movement, rose in Afghanistan under the protection of the Taliban and threatened attacks against China. Although Western officials and analysts question the ETIM’s ability to carry out significant attacks, it heralded the beginning of an extremist threat facing China.
Since 2014, hundreds, or most likely thousands, of Uighurs have left China for Syria, and Chinese officials, like their Western counterparts, have warned about the prospect of fighters there decamping for Central Asia as they lose territory. In 2016, the Chinese Embassy in Kyrgyzstan was targeted in a suicide bombing that Kyrgyz authorities attributed to the al-Nusra Front in Syria.
'You never saw us here'
To make the days-long overland journey across Tajikistan, from the capital, Dushanbe, to the remote canyon held by Chinese soldiers, is to witness a landscape altered by an even more irrepressible force than the troops: Chinese money.
In the west, Chinese-built coal-fired plants loom over the skyline, providing electricity and heat to the capital’s residents. In the east, Chinese-funded hospitals and schools rise from the hardscrabble countryside. In the south, Chinese-financed tracks circumvent a crucial Soviet-era railway that had been shut down by Tajikistan’s neighbor, Uzbekistan. Stitching it all together are Chinese-bored tunnels and Chinese-laid asphalt that cut hours off trips along the country’s winding east-west highway.
Murghab, established as an army outpost in the 1890s by Russian Cossacks, is about 85 miles north of the remote Chinese border outpost. (Gerry Shih/The Washington Post)
The projects reflect Tajikistan’s strategic position in China’s Belt and Road Initiative, or BRI, an ambitious infrastructure investment plan to pull the Eurasian land mass into its economic embrace. China, through a single state bank, held more than half of Tajikistan’s external debt as of 2016, up from none in 2006, according to 2017 Tajik Finance Ministry data.
In the soft-power stakes, the United States and Russia both appear to be losing relative ground to China, which provides scholarships for undergraduate Tajiks and military academy training for up-and-coming defense officials.
Susan M. Elliott, former U.S. ambassador to Tajikistan, said China’s generous aid and funding should be applauded but viewed with skepticism. In the past year, a handful of countries that have taken Chinese investments have reconsidered BRI deals amid allegations of corruption and low feasibility.
“If someone’s offering money to build roads and help put power lines up, it’s hard to turn that down when you have no alternative,” Elliott said. “This is a strategic and important part of the world, and we need to continue our strong partnerships with Tajikistan and other countries in the region.”
In many ways, the shifting geopolitical currents play out on the windy streets of Murghab, established as an army outpost in the 1890s by Russian Cossacks.
These days, it is Chinese troops who are dropping by in their unassuming minivans to pick up provisions.
Aiperi Bainazarova, a part-time manager at the only hotel in town, said locals believed there were scores, maybe hundreds, of Chinese troops who stayed on base. They mostly come to town to buy phone credit. Sometimes they buy hundreds of kilograms of yak meat at the price of 30 somoni - about $3 - a kilo, she said.
“It helps the economy,” said Bainazarova, 21, an ethnic Kyrgyz who studied on a Chinese government scholarship in Shanghai.
Despite the Chinese government’s insistence on keeping things secret, its troops’ periodic visits to Murghab’s bazaar, a row of shipping containers converted into storefronts, are anything but.
Safarmo Toshmamadov is a shopkeeper in Murghab. Some of her customers are Chinese troops. (Gerry Shih/The Washington Post)
Safarmo Toshmamadov, a 53-year-old ethnic Pamir shopkeeper, said they have come to her for maybe three years. Some attempt a few words of Russian - although they always come accompanied by Tajik interpreters, she said.
“We don’t think about them, and they don’t bother us,” Toshmamadov said, shrugging. “They buy my water and snacks. It’s good.”
One afternoon outside Toshmamadov’s store, a Post reporter saw Ma, the Chinese soldier, who was initially surprised to encounter another Chinese speaker.
He spoke guardedly but affably about his deployment, which he explained was secret.
“You should know our government’s standard policies around revealing information,” he said. “So don’t tell your friends.”
When asked to pose for a photo together, Ma recoiled.
“Remember,” he said, walking away. “You never saw us here.”
* * * * *
В неприветливых горах Центральной Азии появился тихий новичок: китайские военные // InoPpressa.ru. 19.02.2019.
https://www.inopressa.ru/article/19Feb2019/wp/china.html
https://centrasia.org/newsA.php?st=1550612760
19 февраля 2019 г. Джерри Ших | The Washington Post
В написании статьи принимали участие Антон Трояновский в Москве, Юань Ван в Пекине и Дэн Лэмот в Вашингтоне
"На две мили выше уровня моря, в негостеприимных горах Центральной Азии за старым проходом в Афганистан наблюдает новая сила. Это Китай. На протяжении, по крайней мере, трех лет китайские военные без лишнего шума мониторят этот перевалочный пункт в Таджикистане рядом с западным рубежом Китая", - сообщает The Washington Post. Об этом свидетельствуют интервью, анализ спутниковых данных и фотографий и личные наблюдения журналиста The Washington Post.
"Покрытая завесой тайны, эта база, состоящая из двух десятков строений и сторожевых башен, иллюстрирует то, как следы китайской жесткой силы распространяются вместе со стремительным ростом экономики страны. Таджикистан - купающийся в китайских инвестициях - присоединятся к списку стран, где есть китайские военные объекты. Среди них - Джибути в стратегически важном районе Африканского Рога, и искусственные острова в Южно-Китайском море, в самом сердце Юго-Восточной Азии", - говорится в статье.
"Ни одно правительство не признало публично скромный объект в Таджикистане - своего рода плацдарм в афганский Ваханский коридор, расположенный в нескольких милях отсюда. Однако тот факт, что он здесь есть, важен и символичен. В то время, когда США, возможно, обдумывают пакт, по которому американские войска выйдут из Афганистана, Китай, как представляется, прокрадывается в неспокойный регион, играющий критическую роль для его безопасности и его континентальных амбиций, - пишет автор публикации Джерри Ших. - Отступление старых держав и приход новых уже нагляден в Таджикистане, маленькой, бедной стране, которая служила воротами в Афганистан для американских вооруженных сил на первых этапах вторжения 2001 года".
"Во время недавней поездки вдоль таджикско-афганской границы корреспондент The Washington Post увидел один из этих военных объектов и встретил группу китайских солдат в военной форме, совершавших покупки в таджикском городе, где располагается ближайший к их базе рынок. У них на воротнике были знаки отличия подразделения Синьцзяня , китайской территории, где власти задержали, по оценкам, около 1 млн уйгуров, преимущественно мусульманского этнического меньшинства".
"Мы здесь 3-4 года", - сообщил один из военнослужащих в ходе краткого разговора, назвав свою фамилию - Ма, пока его китайские товарищи в сопровождении таджикского переводчика покупали снеки и пополняли сим-карты своих мобильных в Мургабе, представляющем собой скопление малоэтажных домов примерно в 85 милях к северу от базы. Когда его спросили, не перехватывало ли его подразделение кого-то, кто пытался пересечь границу из Афганистана, Ма улыбнулся. "Вы должны знать о политике вашего правительства в отношении секретности, - сказал он. - Но я могу сказать: здесь довольно спокойно".
"Сведения о китайской деятельности на этих объектах, на части которых есть китайская и таджикская символика, не обнародовались. Также неясны условия их финансирования, строительства и владения. На спутниковых снимках можно увидеть то, что выглядит как два блока строений, бараков и тренировочных площадок, примерно в 10 милях друг от друга, около Ваханского коридора, узкой полоски территории в северо-восточном Афганистане", - передает издание.
"The Washington Post отдельно побеседовала с членами немецкой альпинистской экспедиции, которые сообщили, что в 2016 году их допрашивали китайские военные, патрулировавшие афганский коридор, около поселения Базай-Гумбад. На фото, предоставленных Штеффаном Граупнером, главой экспедиции, можно видеть китайские бронемашины с противоминной защитой и оборудование с отчеканенным логотипом военизированного формирования Китая. Эти данные, вместе взятые, вносят свой вклад в растущее число сообщений о том, что Китай, несмотря на публичные отрицания, проводит операции по обеспечению безопасности в Афганистане", - сообщает газета.
Газета сообщает, что "китайское министерство иностранных дел отказалось предоставить комментарии и переадресовало вопросы к министерству обороны, которое не ответило на просьбу прокомментировать эту информацию. В заявлении министерство иностранных дел Таджикистана указало, что "на территории республики Таджикистан нет военных баз Китайской народной республики", также "не ведется никаких переговоров" по созданию таковой".
По словам аналитиков, "китайцы, которых встретил корреспондент The Washington Post, могут принадлежать к полувоенным формированиям, находящимся под центральным военным командованием, но технически они не входят в Народно-освободительную армию Китая (...)".
"По словам американских чиновников, они знают о том, что там дислоцированы китайские силы, но у них нет четкого представления об их деятельности. Чиновники говорят, что они не возражают против китайского присутствия, потому что Соединенные Штаты также полагают, что уязвимая афгано-таджикская граница может представлять угрозу для безопасности", - пишет The Washington Post.
"В 2017 году влиятельный Центр исследования развития при Госсовете КНР пригласил группу российских ученых в свой центральный офис в Пекине. В рамках мероприятия, названного частным семинаром, китайцы пояснили, почему силы безопасности страны присутствуют в Таджикистане, и это присутствие распространяется и на Ваханский коридор, сообщил Александр Габуев из Московского центра Карнеги, который был одним из российских участников. Китайские исследователи постарались описать эту базу как объект, построенный для тренировочных и логистических целей - а не для военных. Они также пытались оценить реакцию России, задавая такие вопросы: Как Москва посмотрит на вхождение Китая в ее традиционную сферу влияния? Будет ли более приемлемо, если Китай разместит частных наемников, а не людей в военной форме? "Они хотели знать, каковы рамки допустимого для России, - считает Габуев, который принимал участие в аналогичных разговорах с исследователями, работающими при Китайском разведывательном агентстве. - Они не хотят, чтобы их действия застали Россию врасплох".
"В 1990-х уйгурская сепаратистская группировка, называющая себя Движение за независимость Восточного Туркестана, усилилась в Афганистане под защитой "Талибана" (эта организация запрещена в РФ - Прим.ред. и угрожала атаками на территории Китая. Хотя западные чиновники и аналитики сомневаются в способности группировки проводить значимые атаки, это ознаменовало начало экстремистской угрозы для Китая. С 2014 года сотни, а вполне вероятно, и тысячи уйгуров покинули Китай и уехали в Сирию, и китайские чиновники, так же, как и их западные коллеги, предупреждают о перспективе того, что боевики будут перемещаться в Центральную Азию по мере утраты территорий. В 2016 году был совершен теракт-самоубийство, направленный против китайского посольства в Киргизии, ответственность за который киргизские власти возложили на "Фронт аль-Нусры" (эта организация запрещена в РФ - Прим. ред. в Сирии", - говорится в статье.
"(...) Во многом изменяющиеся геополитические течения проявляются на ветреных улицах Мургаба, построенного как военное поселение в 1890-х русскими казаками, - пишет автор публикации. - Сегодня на своих минивэнах сюда заезжают китайские военные, чтобы закупить продовольствие. По словам Айпери Байназаровой, менеджера с частичной занятостью в единственной гостинице в городе, местные считают, что на базе находится множество, может быть, сотни китайских солдат. Они приезжают в город преимущественно для того, чтобы пополнить баланс мобильных телефонов. Иногда они закупают сотни килограммов мяса яков по цене 30 сомони ( около 3 долларов) за килограмм, рассказывает она. "Это помогает экономике", - полагает 21-летняя Байназарова, этническая киргизка, которая училась в Шанхае, получив китайскую государственную стипендию".
"Несмотря на то, что правительство Китая настаивает на секретности, периодические визиты китайских военных на базар в Мургабе, где транспортные контейнеры превращаются в витрины, совсем не тайна, - отмечает Джерри Ших. - 53-летняя Сафармо Тошмамадова, хозяйка магазина и этническая памирка, говорит, что они наведываются к ней, по всей видимости, около трех лет. Кто-то пытается произносить отдельные слова на русском, хотя их всегда сопровождают таджикские переводчики, рассказывает она. "Мы не думаем о них, они нас не беспокоят, - говорит она, пожимая плечами. - Они покупают у меня воду и закуски. Это хорошо".
"Однажды днем около магазина Тошмамадовой репортер The Washington Post встретил китайского солдата Ма, который сначала был удивлен повстречать здесь еще одного человека, который тоже говорит по-китайски. Он говорил о своей службе сдержано, но добродушно, пояснив, что она секретна. "Вы должны знать о стандартной политике вашего правительства в отношении разглашения информации, - сказал он. - Так что не рассказывайте своим друзьям". Когда его попросили сделать совместное фото, Ма отскочил. "Помните, - сказал он, уходя. - Вы никогда нас тут не видели".