Не быть женщиной легкого поведения
Я помню, как впервые год назад вышла на митинг на Болотную. Я помню, как мы все между собой созванивались, посылали друг другу эсэмэски, договариваясь, где и какой компанией встретимся. Это было время невероятного подъема, когда не пойти было нельзя. Тогда было понятно, что если ты молодой, если твои взгляды прогрессивны, если ты разделяешь общечеловеческие ценности и принципы, ты точно будешь на Болотной. Это был митинг, на котором я еще не выступала со словами «мне есть что терять». Да тогда я и не знала, что произойдет дальше и что за год я потеряю очень многое. Это был просто первый митинг в моей жизни, как, собственно, для десятков тысяч других людей в Москве. Я стояла в толпе и понимала, что иначе быть не может. И все мои друзья, все мои коллеги, приятели с телевидения, друзья-бизнесмены и даже мой водитель были где-то рядом, в одной толпе - и все это нас очень объединяло. Мы все, сжав в своих руках телефоны, созванивались с тысячей других людей, которые приходили туда. 24 декабря сценарий повторился: на проспект Сахарова мы собирались так же большими компаниями, постоянно перезванивающимися между собой.
Но после стало понятно, что народу будет все меньше и меньше. Тебе уже не звонили 20 человек, чтобы узнать, когда ты пойдешь и где вы встретитесь. А ты звонил трем-четырем людям, чтобы узнать их планы.
А после 6 мая - я говорю это лично про себя, и я завидую тем, у кого произошло не так, - стало понятно, что еще вроде можно позвонить, можно сагитировать друзей, но дело это практически безнадежное. Перед последним митингом в сентябре мне никто не написал: «Идешь ли ты на митинг?», кроме узкого круга друзей из оппозиционной политики. И в этот самый момент я отчетливо поняла, что каждый из нас делает выбор: агитировать или нет, идти самому или остаться, продолжать верить или сдаться.
Сейчас же мы в той точке, когда выбор, который делает каждый из нас, еще жестче. Просить кого-то пойти с тобой нельзя, потому что митинг не санкционирован. И это значит только одно: каждый принимает решение только за себя, ответственность каждый несет только за себя, и эту ответственность неправильно и даже аморально пытаться разделить с другими.
Господин Горбенко сказал, что мы никто - переговоры зашли в тупик. И сейчас бессмысленно обсуждать, правда ли, что это тупик и не стоило ли нам согласиться на другой маршрут. Я знаю, что споры об этом будут вестись и после шествия, независимо от того, будут разгоны или нет, посадят кого-то на 15 суток или нет. Да это, собственно, и неважно. Важен лишь вопрос собственного самоуважения и собственного самоощущения.
До закрытия казино я часто, когда вела какие-то мероприятия, любила наблюдать за поведением игроков. И замечала, что есть такой особый тип людей, которые очень любят следить за игрой другого. Чаще всего, конечно, это были девушки легкого поведения. Они, прижимаясь своим широким декольте к какому-нибудь толстому папику, играющему в казино, вели себя следующим образом. Когда тот выигрывал, они радостно всплескивали руками и говорили: «Господи, как круто, что мы выиграли!» И пуще прежнего продолжали прижиматься к своим мужчинам, попутно ловко засовывая себе в сумочку поданные им фишечки из выигрыша. Но стоило только этому прекрасному банкиру проиграть, они тут же отодвигаясь, говорили: «Как же тебе все-таки не повезло, жалко, что ты проиграл». И вот мне кажется, что сейчас очень важно не превратиться в эту женщину легкого поведения с глубоким декольте.
Понятно, что многие не со всем согласны, понятно, что даже среди Координационного совета оппозиции много разногласий по поводу того, как нужно продолжать борьбу, как нужно себя вести и какие принимать решения. Но все это можно и нужно решить потом.
Легко быть на волне и тяжело - под волной. Но только испытав оба этих ощущения, можно говорить, что ты знаешь, что такое успех и чувство собственного достоинства. Некоторые вещи надо делать через «не хочу», через обиду на всех оппозиционеров за пока не оправдавшиеся надежды, через несогласие с лозунгами или со «звериными оскалами революции». Принимать решения, поняв, готов ли ты просто выйти сам за себя, готов ли ты разделить не только свои надежды на светлое будущее, но и тяжесть того, что это будущее, может быть, не произойдет завтра.
Чувство собственного достоинства стоит гораздо больше, чем пара выигранных или проигранных фишек в казино.
15-го числа я пойду гулять в район Лубянки. И никого я к этому призывать не могу и не буду. Я уверена, что это то событие, о котором в ряду других мы будем рассказывать своим детям, как когда-то наши родители рассказывали нам о бурных годах перестройки 1989-90 годов. А ведь наши дети (через 12 лет уж точно) будут жить в другой стране. В какой - зависит от каждого из нас.
Но после стало понятно, что народу будет все меньше и меньше. Тебе уже не звонили 20 человек, чтобы узнать, когда ты пойдешь и где вы встретитесь. А ты звонил трем-четырем людям, чтобы узнать их планы.
А после 6 мая - я говорю это лично про себя, и я завидую тем, у кого произошло не так, - стало понятно, что еще вроде можно позвонить, можно сагитировать друзей, но дело это практически безнадежное. Перед последним митингом в сентябре мне никто не написал: «Идешь ли ты на митинг?», кроме узкого круга друзей из оппозиционной политики. И в этот самый момент я отчетливо поняла, что каждый из нас делает выбор: агитировать или нет, идти самому или остаться, продолжать верить или сдаться.
Сейчас же мы в той точке, когда выбор, который делает каждый из нас, еще жестче. Просить кого-то пойти с тобой нельзя, потому что митинг не санкционирован. И это значит только одно: каждый принимает решение только за себя, ответственность каждый несет только за себя, и эту ответственность неправильно и даже аморально пытаться разделить с другими.
Господин Горбенко сказал, что мы никто - переговоры зашли в тупик. И сейчас бессмысленно обсуждать, правда ли, что это тупик и не стоило ли нам согласиться на другой маршрут. Я знаю, что споры об этом будут вестись и после шествия, независимо от того, будут разгоны или нет, посадят кого-то на 15 суток или нет. Да это, собственно, и неважно. Важен лишь вопрос собственного самоуважения и собственного самоощущения.
До закрытия казино я часто, когда вела какие-то мероприятия, любила наблюдать за поведением игроков. И замечала, что есть такой особый тип людей, которые очень любят следить за игрой другого. Чаще всего, конечно, это были девушки легкого поведения. Они, прижимаясь своим широким декольте к какому-нибудь толстому папику, играющему в казино, вели себя следующим образом. Когда тот выигрывал, они радостно всплескивали руками и говорили: «Господи, как круто, что мы выиграли!» И пуще прежнего продолжали прижиматься к своим мужчинам, попутно ловко засовывая себе в сумочку поданные им фишечки из выигрыша. Но стоило только этому прекрасному банкиру проиграть, они тут же отодвигаясь, говорили: «Как же тебе все-таки не повезло, жалко, что ты проиграл». И вот мне кажется, что сейчас очень важно не превратиться в эту женщину легкого поведения с глубоким декольте.
Понятно, что многие не со всем согласны, понятно, что даже среди Координационного совета оппозиции много разногласий по поводу того, как нужно продолжать борьбу, как нужно себя вести и какие принимать решения. Но все это можно и нужно решить потом.
Легко быть на волне и тяжело - под волной. Но только испытав оба этих ощущения, можно говорить, что ты знаешь, что такое успех и чувство собственного достоинства. Некоторые вещи надо делать через «не хочу», через обиду на всех оппозиционеров за пока не оправдавшиеся надежды, через несогласие с лозунгами или со «звериными оскалами революции». Принимать решения, поняв, готов ли ты просто выйти сам за себя, готов ли ты разделить не только свои надежды на светлое будущее, но и тяжесть того, что это будущее, может быть, не произойдет завтра.
Чувство собственного достоинства стоит гораздо больше, чем пара выигранных или проигранных фишек в казино.
15-го числа я пойду гулять в район Лубянки. И никого я к этому призывать не могу и не буду. Я уверена, что это то событие, о котором в ряду других мы будем рассказывать своим детям, как когда-то наши родители рассказывали нам о бурных годах перестройки 1989-90 годов. А ведь наши дети (через 12 лет уж точно) будут жить в другой стране. В какой - зависит от каждого из нас.